№16 (54), 20.07.2007

Среда обитания

Город на субподряде

Если денег так много, что их некуда девать, то всё равно куда-то девать их надо. Представьте проблему: особняки отстроены, «бентли» и «лотусы» куплены, кутежи в куршавелях приелись до оскомы с изжогой. Фаберже яиц больше не несёт. Замок в Шотландии есть, но с привидением кинули — и скука там царит смертная. То есть полнейший экзистенциальный тупик. А деньги всё прут и прут по трубам. И превращаются в туманную математическую абстракцию — фонды, статьи, счета, вереницы компьютерных нолей.

Вроде бы, по науке, деньгам самое место в этих кредитно-финансовых эмпиреях, в банковской сфере. Особенно уютно им в банках процветающего зарубежья. Однако вагонами вывозить капитал за рубежи Отечества нынче не велено. С верхов стали на эту практику посматривать косо. Дескать, в родной национальной экономике должен трудиться крепчающий рубль. Что ж на этот резон возразишь? Втихаря пустить ручей денежный куда-нибудь на Мальту или Каймановы острова — тоже не получается. Око недреманное всё видит. А раздражение властей может обернуться страшным: перекрытием крана, отключением рубильника, урезанием квот, пересмотром тарифов. Отлучением от Большой Трубы, короче.

Приходится деньгам искать спасения дома — а жить и приумножаться они способны, лишь воплощаясь в рыночные ценности. Теперь экономический кругозор населения расширился настолько, что данный тезис может быть развернут любым восьмиклассником. Он же легко растолкует, что ценность ценности — рознь. Спиленное дерево, к примеру, — ценность. Но стоимость куба дельной древесины лишь отчасти определяется стоимостью труда лесничего, дровосека, работы транспортников. По сути, это дар природы, такой же, как нефть или руда. А вот стоимостью крохотного мобильного телефончика или новейшего эффективного лекарства знаменуется лишь труд и талант людей. Это ценности созданные исключительно напряжением человеческого ума, вооруженного многими знаниями.

Однако загонять финансовые потоки в русла высоких технологий — это дело долгое, трудное, рискованное. Для этого мало одной лишь жажды обогащения, здесь нужна высокая страсть, творческая воля далеко не рыночного порядка. А без таковой воли деньги подобны некой жиже, предпочитающей течь под уклон, сочась по пути наименьшего сопротивления. Но опустошать природные закрома с большей интенсивностью, чем это практикуется сейчас — уже невозможно. А воплотить капиталы в нечто реально ценное, востребованное — совершенно необходимо. Компромиссное решение этой проблемы, соответствующее реалиям времени и места, найдено. Обозначается оно емким словом «недвижимость».

Рутинные строительные технологии давно отработаны, труд строителей не слишком дорог, отрасль отмобилизована и производит годные к делу стройматериалы. Об архитектурных эсклюзивах здесь не говорим. Но и просто усреднено-добротные строения для обитания, труда и досуга людей — далеко не в избытке в нашей стране, особенно в её провинции. Решение пресловутого жилищного вопроса отодвигается в будущее, как линия горизонта по мере стремления к ней. Сознанию соотечественника чужда уже сама надежда на то, что жильё — в принципе и при определенных социальных обстоятельствах — может падать в цене. В родимом менталитете отнюдь не рубль, но вожделенный квадратный метр, освященный стандартным набором коммунальных удобств — вот абсолютный и незыблемый эквивалент стоимости.

Строительный бум накрывает провинцию волнами, кругообразно расходящимися из столичного Садового кольца. Внутри его периметра более 90% российских денег спрессованы до плотности невероятной. Любители астрономии найдут аналогию в образе тяжелой микрозвезды, горячего «белого карлика». В недрах этого тусклого светила все так называемые инвестиционные возможности давно исчерпаны. Теперь текущая задача денег, источаемых вовне, — скупить, накрыть все площадки под потенциально выгодную застройку уже в российской провинции. И прежде всего в крупнейших её городах. Недвижимость — вот лучший для наших широт способ консервирования денежной массы. Нельзя сказать, что местные предприниматели этого не понимали сами. Но их возможности, их капиталы ничтожны в сравнении с могучими финансовыми протуберанцами, выхлестывающими за обозначенный периметр.

Вялое сопротивление «региональных элит» здесь в расчет не берется. Однако надо все же соблюсти некоторые организационно-правовые формальности передачи всех перспективных стройплощадок региона под эгиды столичных девелоперов. Отрегулировать деловой климат, так сказать. Привести к вменяемости местную законодательную базу. Расставить по кадровым высотам свои креатуры, специально приглашенных — зачастую издалека — менеджеров. Подготовить поле для очередного витка нижегородского строительного бума, даже не предстоящего, а текущего. Собственно, вся эта работа, в основном, уже и проделана ныне действующим руководством области, проделана решительно и быстро. Кадровую команду губернатора нижегородцы иногда называют «столичным десантом». Действительно, поставленная федеральных масштабов капиталом задача выполнена этим управленческим отрядом четко, как образцовая десантная операция. Затем и прибыли, на то и специалисты.

Естественно, вся конкурсная механика при передаче площадок застройщикам не только сохраняется, но и реально срабатывает. Однако в конкурентных схватках такого рода всегда и с неизбежностью выигрывает тот, кто располагает большими оборотными средствами. Без комментариев. Местные строительные организации без работы, конечно, не останутся — они же и будут привлечены столичными хозяевами в качестве субподрядчиков. Не очень-то выгодно, но стоит ли об этом говорить, если выбирать не приходится. Основная прибыль отправится туда, где стоят центральные офисы победителей. В другой город. Даже не предлагаю угадать.

Но драматизировать, конечно, здесь нечего. В общем, дело доброе. Родной Нижний Новгород получит множество красивых и больших новых зданий. Это радует. Несколько огорчает, что при этом у горожан не появится больше средств на приобретение этих комфортных квартир, на приятный шопинг в этих торговых центрах. Мы богатеем, когда продаем, а не когда покупаем. Для того чтобы выгоднее продать свой труд, мы должны привести деньги в наши НИИ, на наши заводы. А туда идти они не хотят, хоть убей.

Вообще, пока рано радоваться статусу «третьего инвестиционного центра». Конечно, если по ряду объективно-исторических причин держава наша так устроена, что деньгам неоткуда больше в провинцию притечь, кроме как из столицы, так пусть оттуда и притекают. Велкам, господа инвесторы. Только продажа нам товаров — это никакие, на самом деле, не инвестиции. Недвижимость, даже сооруженная на нашей земле, — тот же продаваемый нам товар. А то и предлагаемый нам в аренду. Есть и вариант использования чужого здания на нашей территории в качестве торговой точки. На фоне такого тренда нижегородцы вполне могут представить себя скромными арендаторами родного города, принадлежащего иногородним собственникам. Всё это вряд ли имеет отношение к реальным задачам развития Нижнего Новгорода, к повышению благосостояния его жителей. Нищее население тауна, заставленного блескучими призмами небоскрёбов, — не фантастическая антиутопия, а заурядная колониальная реальность.

Между тем, пора бы отечественным капиталам, подчиняясь инстинкту самосохранения, действительно начать рассредотачиваться по стране — место есть. Известно же: во избежание государственного нездоровья централизация административной власти должна быть уравновешена (и может быть оправдана) только децентрализацией капитала. Но для этого деньги должны в регион прийти не в гости, а на ПМЖ: обуютится, обосноваться. Иначе говоря, они должны приходить вместе с центральными офисами корпораций, которым принадлежат. Об этом пока у нас и помыслить нельзя. Головные конторы всех российских мега-предприятий жмутся к столичному кремлю, как цыплята к клуше, как рой к матке. Возможно, в этой интимной, буквально физической близости — самая суть механизма нынешней российской власти.

Игорь Чурдалев