№2 (26), 28.04.2007

Культурный слой

Памятник Чечеточнику

Хроника событий огромного города, летопись его жизни не ведется специально назначаемыми «несторами» современности. Она по прошествии лет складывается из мозаики многих видений и пониманий, среди которых и строки официальных сообщений и частные записки граждан.

С некоторых пор дела в области нашей пободрее пошли. И город приосанился, подобрался. Улицы нижегородские кое-где подравнялись, заметно похорошели. Даже две ямы, на которых я вечно калечил подвеску своего старого «форда», выезжая со двора, — исчезли как-то в одночасье. Впотьмах возвращаясь, подумал, было, что свернул не туда.

Особенно украсилась улица Большая Покровская. Это центральная наша улица, пешеходная, ее предъявляют гостям, да и сами нижегородцы любят по ней прогуливаться. В пору, когда столичный Арбат был еще упоительной новацией, ручейком, по которому толпы текли, казалось, к некой новой, обольстительной и свободной жизни, улицы такого рода стали появляться и в провинциальных, но переимчивых российских городах. Со временем возникло даже нечто вроде состязания между этими городами: ну-ка, чья пешеходная улица на Арбат похожа больше? А после — и того дерзновеннее, уже и Арбат нам не указ, а сделаем лучше, чем в Вене (Париже, Барселоне, Амстердаме… Это зависело от командировочных впечатлений руководства).

Уважающий себя градоправитель или губернатор всегда долгом почтет увековечить правление свое украшением города и края: воздвигнуть некого рода памятник — если уж не эпохе своей, то своей поре. И прежде так было. Бог весть, отчего неблагодарные поколения не помнят зачастую многих достойных начальственных имен, хотя порой на века запоминают имена сущих шутов и пустомель.

Недавно Минтимер Шаймиев сделал рывок в этом «уличном» марафоне, подчеркнув как бы самодостаточную столичность тысячелетней красавицы-Казани. Обустроил тамошнюю улицу Баумана так, что нижегородцы закомплексовали слегка. «Казань, конечно, столица государства Татарстан, но мы тоже вроде как субъект федерации и по-своему столица. Столица ПФО и просто столица Поволжья, наконец». Решили где-то на местных командных высотах Большую Покровскую ка­­­питально реконструировать. Взбодрившаяся губерния деньги на это изыскала немалые. Подлатали гипсом и освежили краской фасады купеческого ампира, замысловато вымостили улицу брусчаткой. По обочинам установили разлапистые фонари чугунного литья, скамеечки в том же духе.

Однако, на такое нынче много где горазды. А как же колорит местный? Колорит улице сообщили декоративные изваяния, бронзовые скульптуры. И не одна-две, а множество. Без постаментов, в рост человеческий, как бы на равных обитающие в толпе горожан. Городовой, фотограф, уличный скрипач, чистильщик обуви. Кокетливая дама красуется перед зеркалом у входа в модный магазин. Ресторатор зазывает в свое заведение прохожих. Влюбленная пара прогуливается, мама наставляет дитя, почтальон отдыхает, прислонясь к велосипеду своему… Даже беспризорная коза заблудилась на перекрестке.

Конечно, не Микеланджело, однако, и не халтура, — профессионально исполнено, с толикой доброго гротеска. Эдакие большие милые статуэтки. Фланирующие нижегородцы приняли их в свой неспешный поток, хотя облачены фигуры в костюмы начала прошлого века — с опереточной условностью, достойной экранизации произведений Бориса Акунина.

В общем, стала приобретать главная нижегородская улица определенный лоск. Оно, отчасти, и делам на пользу. Если, к примеру, высокий гость именно на эту улицу попадает и осмотрительно с нее не сворачивает, очень выгодное для города впечатление у него может сложиться, что, конечно, к добру. Честно сыграют здесь свою роль (роли?) статуэточные украшения Большой Покровской, театрик забавных изваяний.

Одна из скульптур выпала из этой стилистики. Немолодой мужчина с лицом усталым, несколько насмешливым, опустился на скамью возле драматического театра. Одет не модно, но из ряда современных пенсионеров не выделился бы. Некоторые, только присев с ним рядом и замечают — мужчина-то бронзовый. Потом узнают его: «Это же артист. Евстигнеев, точно!».

Не ясно, с чего вдруг скульптору вздумалось придать этому персонажу столь живое сходство с актером Евгением Евстигнеевым, уже лет пятнадцать как покойным. Может быть, заказчики высказали такое пожелание. Публично это нигде не обсуждалось, — у нас такое не заведено. Но приняли нижегородцы бронзового Евстигнеева сердечно и с единодушием. Многие помнят, что это наш земляк. По Нижнему прошел слух, что наконец-то власти Евстигнееву поставили памятник, — и это правильно! Хотя, никто никакого памятника не открывал. Речи даже о том не было. Просто одно из декоративных украшений. Но к этому изваянию толпа отнеслась иначе.

Природа такой любви к артисту Евстигнееву не вполне понятна. Почти не играл положительных героев. Вообще — героев. А негодяев — часто. Второго плана актер преимущественно. Хитрый стяжатель Корейко. Прожженный вор Ручечников. Несуразный профессор Плейшнер. В главной роли вспомнится другим профессором — Преображенским, либо старым чечеточником, неудачником, в целом-то. Но в Евстигнееве, ценителе джаза, впрямь всегда бился невероятный какой-то ритм, четкий и ясный, как ум. Конечно же, это ум и был — едкий и быстрый, быстрее всего, что норовило обмануть, не верящий в то, во что принуждали верить люди с собачьими сердцами.

Может ли насмешливая недоверчивость стать качеством, достойным мемориального воплощения в бронзе? Не знаю. Но мне нравится, что ночью, когда рядом с бронзовым актером никто не фотографируется, можно посидеть немного с этим умным и свободным человеком. Можно даже достать из кармана плоскую фляжку и глотнуть. Сосед точно не осудит. Хотя особо расслабляться нельзя — памятник все-таки. Может быть, настоящий памятник воздвигнуть и дозволено лишь там, где он давно уже как бы стоит, до поры невидимый. Прочее — только статуэтки, украшения, декоративная пластика.

Игорь Чурдалев