№21 (64), 23.08.2007

Общество

Главные символы сувенирной демократии

Почти два года назад замглавы администрации президента Владислав Сурков в своей программной статье разъяснил нам, что мы живем при так называемой «суверенной демократии». В интернет-сообществе ее тут же окрестили «сувенирной». Насмешка вполне оправдана. Эта, казалось бы, новая, доселе невиданная на Руси форма государственного устройства, на деле оказалась до боли родной полицейщиной. И даже лакировкой фасада в этот раз не сильно озаботились. Ограничились декларацией: живем в эпоху суверенной демократии! Ну вот, живем…

Новые орудия нового режима

Помните ли вы замечательные иллюстрации к книжкам про Незнайку? В детстве я очень любил их разглядывать, особенно рисунки к «Незнайке на Луне». Привлекали они меня своей экзотикой: лунатики-буржуины в цилиндрах, с тростями и сигарами, лунатики-бандиты в полумасках, с пулеметами, ну и конечно, лунатики-полицейские. Эти персонажи занимали мое воображение сильнее прочих: с идиотскими лицами, но в стильной черной «пиночетовской» форме с портупеями, в касках-полусферах и, главное, с резиновыми дубинками.

Где еще нормальный советский ребенок мог увидеть полицая с дубинкой? Разве только на страницах журнала «Крокодил»: сухопарый карикатурно оскаленный тип в солнцезащитных очках и с наручниками на поясе тыкал этой самой дубинкой в грудь бедолагу-чернокожего или изможденного белого безработного в потрепанном пальто.

Этому образу «их» злодейского Кощея противопоставлялся «наш» благородный дядя Степа. В действительности, конечно, советские милиционеры мало напоминали дядю Степу, и в отделениях зачастую могли происходить кошмарные вещи. И тем не менее…

Еще каких-то лет двадцать назад большинству советских людей мысль, что служители закона могут без всякой причины остановить тебя на улице и избить, показалась бы дикой. Встретить на улице милиционера, вооруженного дубинкой и наручниками, было невозможно.

Потребность в этих инструментах возникла, когда наше общество начало движение к свободе и демократии. Поскольку у власть предержащих наверняка были опасения, что народ отнесется с непониманием к тому, что его отныне будут лупить резиновой палкой по голове, была проведена предварительная операция по внедрению темы дубинки (и прочих полицейских причиндалов) в общественное сознание.

Помню, весной то ли восемьдесят седьмого, то ли восемьдесят восьмого юмористы всей страны как по команде «повылазили» на эстраду с текстами про «средства усиленной демократизации». Какой-нибудь Хазанов, изображая милицейского начальника, угрюмо бубнил про «резинку дубиновую». И далее что-то в духе: «Еще не вся «Черемуха» к тебе в окошко брошена». Зал дружно хохотал. Тогда мы еще находили все это смешным.

Примерно в ту же пору моему другу детства Павлику довелось испробовать «резинку дубиновую» на собственной шкуре. Милицейскому патрулю явно не терпелось испытать только что полученную новую амуницию в деле. Для этой цели был выбран одиноко бредущий по улице подросток-волосатик (нам было по пятнадцать лет). Правоохранители что-то ему сказали, Павлик, как это и положено непуганому подростку, ответил в вызывающей форме. И они начали его лупить. История по нынешним временам банальнейшая, но тогда она показалась мне невероятной. Я еще подумал, что вот ведь каким причудливым образом закончилось наше детство.

Впрочем, эпизод, как оказалось, имел куда большую символическую нагрузку. Заканчивался не только этап нашей маленькой жизни. Наша огромная страна тоже вступала в новую эпоху. Уже в начале девяностых никому даже в самой глухой провинции не нужно было объяснять, что такое «демократизатор»…

Летом девяносто шестого года я с университетским приятелем собирал фольклор на юге Нижегородской области. Аккурат в день проведения второго тура президентских выборов мы добрались до деревни Большая Арать. Наша маленькая экспедиция показалась подозрительной местному участковому. Почему-то он разглядел в нас скупщиков икон (не уверен, правда, что это является преступлением). Мы предъявили ему официальную бумагу от университета со всеми возможными подписями и печатями. Но так вот сразу отказаться от своей версии участковый не мог, и к тому же наши объяснения о цели прибытия в Большую Арать только усиливали его подозрения («Какие еще похороны воробья?»). И он попытался вывести нас на чистую воду. Минут тридцать он задавал всевозможные «коварные» вопросы, стараясь в меру своего понимания сбить нас с толку, чтобы мы запутались и сами себя изобличили: «Так как, говоришь, тебя зовут? А приятеля твоего? С филологического факультета, говоришь? А бумага у тебя от университета почему-то…».

Каждый вопрос, и это была вершина метода нашего Аниськина, сопровождался тычком в грудь резиновой дубинкой: тыкал он несильно, беззлобно и как-то радостно при этом улыбался. Точь-в-точь как американский коп в старых номерах «Крокодила». Вот только больших черных очков у него не было — еще не обзавелся. Пару раз в течение разговора он постучал меня дубинкой по плечу, как бы примериваясь, но поскольку у нас все-таки была бумага с печатью, решил эксперимент не продолжать…

Что касается наручников, то они, кажется, получили широкое распространение в силовых структурах (этим эвфемизмом для обозначения «ментов» и прочих мы также обязаны новой эпохе) несколько позже дубинки. Хотя я могу и ошибаться. Помню, что во время моего первого привода в отделение (а случилось это достаточно поздно — мне уже было за двадцать), меня незамедлительно заковали. И я, кроме вполне понятной боли (потому что защелкнули браслеты, разумеется, туго), испытывал еще и крайнее изумление — повод, по которому я был задержан, был ничтожен. Из него даже административное правонарушение сфабриковать не удалось. К тому же я не вырывался и не скандалил: я был безобидный студент. Использование наручников невозможно было мотивировать никак. Но милиционеры, видимо, еще не вполне освоились с новой игрушкой, не наигрались вдоволь.

Тревожная безопасность

Примечательно, что численность людей, чьей профессиональной обязанностью является ношение дубинки и наручников, год от года неуклонно увеличивается. И это уже не только представители государственных силовых структур (хотя и по числу одних только милиционеров на душу населения Россия сегодня занимает первое место в мире: 10,4 работника милиции на каждую тысячу жителей — это примерно в десять раз больше, чем в США). К ним добавились еще и сотрудники всевозможных охранных предприятий — около миллиона человек.

Сегодня мы повсеместно встречаем людей в униформе с эмблемой какого-нибудь охранного предприятия. Они торчат у входа в каждый супермаркет, каждый офис и каждую школу. При этом считать, что большинство из них действительно кого-то или что-то охраняет, было бы довольно глупо.

Нет, понятно, что есть серьезные охранные структуры. Но вот охранник какого-нибудь заштатного бизнес-центра — что он может? Ну, бомжа внутрь не пропустить или, например, у каждого входящего спрашивать, куда он направляется. Так ведь список фирм и офисов, как правило, у него же над головой висит — называй любой и проходи спокойно. По крайней мере, всевозможным распространителям, которым «вход на территорию офис-центра строго воспрещен», охрана на входе помехой, как правило, не является.

Ну, или вот вам еще один жизненный пример. Знакомая нашей семьи весь прошлый год водила своего ребенка на подготовительные курсы в одну из нижегородских школ. Она пересказала нам диалог, как-то состоявшийся у нее с дочерью.

«Заходим мы в туалет, — рассказывает ребенок, — а там старшие девочки себе прививки делают». «Как прививки? В попу?» — спрашивает обалдевшая мамаша. «Нет, в руку».

Вот такие дела. Кажется, абсолютно все нижегородские школы обзавелись сегодня охраной. Вежливый мужик в униформе дежурит на входе, не пропуская в школу посторонних и подозрительных, раскланивается с входящими учителями и говорит им «здравствуйте». А в это время девчонки в туалете колются наркотой.

Спрашивается, зачем они тогда нужны — эти охранники школ, офисов и супермаркетов? Ну, понятно, что это один из вариантов решения проблемы безработицы. Как еще распорядится миллионом здоровых мужиков в стране, где промышленное производство сыграло в ящик, а на стройках предпочитают иметь дело с пришлыми гастарбайтерами? Определить их в охрану, чтоб просиживали штаны на всевозможных «дежурных постах».

Но, как представляется, далеко не все сводится к этому. Охранник нужен для того, чтобы всегда держать на виду нашивку «Служба охраны» и пресловутые «средства демократизации». Нашивка должна напоминать всем и каждому, что мы живем в мире, полном угроз, что где-то рядом бродят террористы, криминальные элементы или, скажем, мстительное нищее быдло. В стране, где людям нечего бояться, разве может быть столько охранников?

Попавший в поле зрения человек в униформе и с дубинкой — источник смутного беспокойства и тревоги. Именно поэтому, думаю, их всюду и «наставили» — чтобы поддерживать в обществе атмосферу нервозности и истерии.

Кстати, мне в последнее время все чаще попадаются на улицах люди с автоматами, а это, согласитесь, посерьезней будет, чем резиновая палка. Кто они? Пэпэесники? ОМОН? Господь их ведает! По улицам наших городов прохаживаются, перекинув через плечо ремень автомата, мужики в камуфляже. В мирное время. И после этого мне кто-то будет говорить про стабильность!

Кирилл Лодыгин