№8 (14), 28.02.2008

Культурный слой

Александр ЯКОВЛЕВ: «Люди настолько одинаковы, что даже скучно»

Известный нижегородский музыкант, солист группы «Новые ворота» Александр Яковлев о творчестве, политике, Втором концерте Рахманинова и войне — в эксклюзивном интервью «Новой» в Нижнем»

«Музыка не от бога»

 

Евгений Лавлинский: Была такая группа «Новые ворота», и совершенно непонятно, то ли она есть, то ли её нет. В каком она находится состоянии на сегодняшний день?

— Группа как таковая вообще никогда не существовала. Это был проект в полном смысле этого слова. Им занимались в первую очередь Илья Куртинин, Наталья Спирина, Андрей Шестаков и я. А вокруг всё время клубились определённого рода занятий люди. Как правило, музыканты. Их, наверное, можно назвать единомышленниками. Они приходят и уходят. И в этой связи как проект «Новые ворота» существует до сих пор. Хотя сейчас рядом даже «Носа» (Куртинина — прим. ред.) нет. К огромному сожалению… Но в принципе, то, что происходит, мне нравится. Вокруг меня периодически собираются какие-то музыканты. Тот же Максим Германович Поведский — скрипач, с которым мы недавно сыграли концерт. Он не такой как Спирина, — не лучше или хуже, а именно другой. И на мой взгляд, это интересно.

Е.Л.: Хорошо. Давай представим такую ситуацию. Появился некий лейбл, который предлагает назвать вас всё-таки группой «Новые ворота» и издать все ваши альбомы. У тебя будет что предложить?

— Как минимум три альбома. Уже есть два записанных студийных, но не изданных альбома. Но я всё выкладываю в интернет на официальном сайте, и честно говоря, с большим трудом представляю, что кто-то захочет купить то, что можно скачать бесплатно. Просто коммуникации работают по-другому. Хотя хочется верить, что они нас всё-таки не победят. Дело в том, что музыкант по большому счёту работает один раз — на репетиции. Всё остальное время он отрабатывает. Мне лично бывает зачастую скучно играть некоторые вещи, потому что они надоели. У музыканта каждый концертный вариант звучит по-разному. А альбом, как правило, не звучит так, как он должен звучать. А вообще я занимаюсь музыкой и просто не понимаю, как это можно структурировать.

Эмилия Новрузова: На злобу дня. Есть такие прогрессивные направления в современной музыке, как ambient и noise. Я категорически не понимаю смысла их существования. Понятно, что это гребень волны. Но что под этим гребнем?

— Вообще музыка идёт не от бога. Изначально был Чайковский, которого можно, наверное, считать «попсовым» композитором, но это была потрясающая симфоническая музыка, которую можно играть как минимум на 96 инструментах и не меньше, потому что у него так написано. На мой взгляд, всё, что идёт от бога, идёт вверх — усложняется, становится интересней. Музыка же идёт по пути упрощения, как и язык. Она уходит в ноль. Где мы можем увидеть музыку в её общепринятом значении в рэп-музыке, к примеру? Подчеркну, что речь не о технике. Выверт пальцев не даёт информации.

Э.Н.: Так всё-таки прогрессивная музыка воспринимается в первую очередь интеллектуалами, которые идут всегда немного впереди своего времени. К чему тогда идёт само время?

— Не факт, что всё, что привлекает интеллектуалов, ведёт вперёд. Потому что, как правило, «уж больно здесь красиво — жди беды». Для меня в этой музыке информации нет. Там нет человека. Он нужен только для нажатия кнопки «power».

Е.Л.: А человек нужен?

— Для музыки, думаю, да. В поэзии и вообще литературе он нужен однозначно и априори, потому что если тебя никто не прочитает, ты даже не можешь называться поэтом. Хотя я могу ошибаться. В музыке это возводится в степень, потому что если тебя никто не услышал, то, как говорится, «чтобы что?».

Почему не Гребенщиков?

Э.Н.: Ушёл Летов. В ЖЖ пишут, что вместе с ним ушло поколение, эпоха, молодость, герой, и «пластмассовый мир победил». Каким должен быть современный русский музыкант, чтобы быть способным заставить современное поколение относиться к себе также?

— Вы поймите, музыка не должна никого никуда вести — это развлечение. Просто есть музыка, которая развлекает людей поумнее, и та, которая развлекает тех, кто попроще. Музыка не должна нести никакой идеологии — нести должен политик…

Е.Л.: Ну, Саша, если это твоё утверждение довести до абсолюта, то получается, что развлекает всё — музыка, стихи, дети, женщины, война…

— Так и есть. А что тебя смущает? Это как раз есть и абсолют.

Е.Л.: Тогда получается, что «рок-н-ролл — это не работа, это прикол», и жизнь — это не работа, это прикол.

— Работа — это то, что ты сам себе придумал, а жизнь ты себе придумал не сам, поэтому жизнь — развлечение.

Е.Л.: Вы были знакомы с Летовым?

— Я видел его два раза в жизни. Впервые увидел и здоровался с ним за руку в актовом зале политеха во время знаменитого концерта с участием тогда ещё живой «Янки» — Яны Дягилевой. Нас представили. Во второй раз я видел его уже в Москве на концерте в каком-то клубе, и он меня узнал. На этом, собственно, наше общение с ним было закончено. Тем концертом я жил ещё год. Если не больше.

Е.Л.: Ты любил его песни?

— Одно время очень. Я даже пытался его петь. Как и Башлачёва, и Высоцкого. Получалось плохо, честно скажем.

Е.Л.: Ни у кого не получается…

— Нет, ну это смех один.

Э.Н.: Между прочим, интересный момент. Качество записей «Гражданской обороны» не самого высокого уровня. При этом современная молодёжь, привыкшая к установке именно на качественный саунд, слушает «ГрОб» с удовольствием…

— Правильно, потому что эта музыка несёт в себе информацию.

Э.Н.: А она нужна современной публике?

— Есть какой-то конкретный продукт, в котором может быть 99 процентов информации и 1 процент качества, и он всё равно прокатит, потому что это потрясающая информация.

Э.Н.: То есть публика готова её воспринимать?

— Нет. Переизбыток информации и отсутствие информации — это по сути одно и то же. Так вот сегодня информации слишком много.

Е.Л.: Ты вообще любишь книги читать?

— Я делаю это непрофессионально.

Е.Л.: Просто знаешь, у меня есть такое ощущение, что русские рок-н-рольщики, при всей своей потайной, спинно-мозговой гениальности, всегда были очень необразованными людьми. Нужен русскому рок-н-рольщику интеллект или нет?

— Интеллект вообще никому не мешает.

Е.Л.: Но мне иногда кажется, что, например, Кинчев очень мало книг читал, а потом ударился в религию и вообще перестал читать какие-либо книги, кроме одной. Или Гребенщиков, который досконально знает восточную философию, но книг читал мало…

— Диалоги о Гребен­щикове со мной обычно проходят так: «Он же играть не умеет?» — «Да, не умеет». — «Он же не поэт!» — «Да, не поэт» — «Он гений?» — «Да!» Правда, почему так происходит я не знаю. Но если бы мне позвонили и сказали, что умер БГ, я бы очень расстроился.

Е.Л.: Я тоже считаю человеком гениальным. Вообще удивительно слышать о нём от тебя. Ты никогда не пел песен Гребещикова, мы с тобой о нём никогда не говорили, и влияние БГ в твоём творчестве не прослеживается никак вообще. Я могу понять, что ты слушал Башлачёва, Летова, Doors, а вот Гребенщикова я вообще не вижу… Кстати, мне кажется, что Гребенщиков получил за свою гениальность известность и деньги благодаря правильному отношению к жизни. А что не такого в отношении к жизни у Александра Яковлева?

— Просто я слишком ленив, я не могу ни у кого ничего просить, он очень грамотно «попал» во времени…

Е.Л.: Ну, я не думаю, что БГ у кого-то что-то просил. А свой первый альбом ты записал в 1989-м… В твоей музыке и твоём даре всё было для того, чтобы попасть в жилу.

— Наверное, я слабоват физически, потому что когда музыка превращается в работу, она перестаёт мне нравиться. Точнее я пытаюсь с этим бороться, но всё это происходит через силу. Я очень устаю после каждого концерта, и после каждого выступления я полчаса вообще не могу разговаривать. У меня нет техники, то есть я просто не умею петь. Хочется получать за свою музыку хорошие деньги, но когда это превращается в работу, я ничего не могу с собой поделать…

«Естественный процесс деградации»

Э.Н.: «Возвращение к корням», традициям, интерес к этнической музыке — безусловно, актуальный тренд. Можно ли считать это ответом на глобализацию?

Е.Л.: Кстати, «возвращение к корням» есть вообще? Потому что есть ощущение, что «Новые ворота» — это самая настоящая русская музыка, хотя, скорее всего это не так.

— Я вообще очень люблю ирландскую музыку. А вся народная музыка очень похожа. А вообще пока ты жив, никакого возвращения к корням быть не может. Потому что ты уже здесь, и корни у тебя однозначно есть, поэтому не надо никуда возвращаться и никуда идти.

Е.Л.: Так «Новые ворота» — это именно русская музыка или собрались ребята и играют что хотят?

— Именно собрались и именно что хотят.

Э.Н.: Ну, а этника в музыке — это именно стремление подчеркнуть свою национальную уникальность?

— Безусловно. Но вообще-то этническая музыка просто нравится людям. Музыку нельзя делить по национальному признаку: она либо есть, либо её нет. Меня же волнует другое: людям зачастую нравится то, что музыкой не является вообще. Что должно человека заставить это слушать, я категорически не понимаю.

Э.Н.: Но вы сами говорили, что музыка должна развлекать… Где грань?

— На самом деле, это нормальный, абсолютно естественный процесс деградации. Он естественный, потому что я не знаю, к чему нас хотят привести. Был государь — его не стало. Был рок-н-ролл, — для меня это, к примеру, Led Zeppelin — куда он делся? Всё уходит в светлую даль, и вариантов нет. Но есть люди, которые не хотят туда идти, и эти люди будут слушать то, что им нравится. Пока у меня есть возможность, я буду играть именно для них. Когда у меня её не станет, я буду играть в переходе около Московского вокзала.

Э.Н.: Вы относите себя к русскому року?

— Нет.

Э.Н.: А что такое, в вашем понимании, русский рок?

— Ничего.

Э.Н.: Повзрослевший музыкант — что это за состояние?

— Это состояние в постоянном поиске денег, постоянном желании сохранить имидж и в полном понимании того, что всё это тщетно.

Э.Н.: Искусство имеет право быть политизированным?

— Искусство искусственное, поэтому оно имеет право на политизированность, чему мы имеем потрясающие примеры ныне популярного, которое забудут очень быстро.

Э.Н.: Можете привести примеры?

— Могу, но не буду.

Э.Н.: Искусство способно изменить сознание людей?

— Сознание людей невозможно изменить ничем. Сознание людей меняет искусство, власть, отношение к важнейшим аспектам жизни. Именно сознание первично, а искусство создаётся этим сознанием. Сознание людей способно создать атомную бомбу — верхушку человеческой лени, с моей точки зрения. И музыка не может нести в себе никакого заряда — она получает его только в сознании того, кто её слушает. То, что ты услышал и как ты это трактовал, — твои проблемы.

Э.Н.: Вам уютно в современной России?

— Мне уютно где угодно. Просто потому, что все люди одинаковы. Настолько одинаковы, что даже скучно.

Э.Н.: Какую музыку вы слушаете?

— Очень разную. Если вам интересно, что я слушаю по утрам, то по утрам я не слушаю ничего. Но когда меня достаёт моя официальная работа, я слушаю Второй концерт Рахманинова. Слушаю очень много этнической музыки. Я не очень слежу за современными течениями, но, кстати, у нас в Нижнем есть очень интересные команды. Хотя всё это в любом случае техника — слушать приятно, но процесс ничем не заканчивается.

«Советский человек» Александр Яковлев

Е.Л.: Саша, а есть ли какие-то профессии, которые ты бы хотел испробовать на себе?

— Наверное, нет. Ну я ещё жив, и поэтому стать дворником мне не мешает ничего. К тому, чтобы стать великим рок-музыкантом, у меня тоже нет никакого стремления. Единственное, чего бы мне хотелось, — это дожить спокойно. Но судя по всему, это невозможно.

Е.Л.: А что тебя беспокоит?

— В первую очередь благосостояние семьи. А на «пойти и бросить всё» я не готов. Я не готов на подвиги. Я трусоват в этом отношении.

Е.Л.: И это говорит участник различных семинаров по рукопашному бою, обладатель различных регалий. Только очень смелые мужчины могут позволить себе такие заявления. А тебе свойственна зависть вообще?

— Да, вполне. Например, мне свойственна зависть к группе «Пикник», которую я считаю лучшей группой в России и которая мне интересна гораздо больше, чем «Аквариум»… Я действительно завидую тем, кто зарабатывает деньги тем, что они любят делать. Важны не понты. Ездить-то ты можешь на машине любой марки — мне интересно, как ты ходишь.

Е.Л.: Кто ты по убеждениям?

— Безусловно, монархист. Государь просто так не появляется: его нужно даже не то что вымолить — выстрадать. То, что происходит сегодня, мне не нравится…

Е.Л.: Можно представить себе ситуацию, когда ты пойдёшь и скажешь: «Ребята, дайте мне автомат!»?

— Если к моей маме придут злые люди, я пойду туда, где дают автоматы. Более того, я бы пошёл в это место и сейчас. На всякий случай.

Е.Л.: Ты ощущаешь себя советским или антисоветским ребёнком?

— Я, безусловно, советский человек. И мне это вредит, потому что я не успеваю за теми, кто таковыми не являются.

Е.Л.: Что в твоём понимании советский — плюсы и минусы?

— Минусы — это апатия, спокойствие. А плюсы — это порядочность, идеализм как способность бороться за идею, и в нём ничего страшного нет.

Э.Н.: Как вам кажется, советская идеология сегодня воспроизводится?

— Безусловно, но только как фарс. Хотя идеология вообще не должна повторяться. Должно существовать просто человеческое отношение к людям. В последнее время я этого не вижу.

Е.Л.: Вопрос от человека, который тебя знает с конца восьмидесятых. Зачем тебе, представителю нижегородской рок-тусовки, которая всегда проповедовала непротивление власти, гопникам, КГБ и тупо стлалась под любые ремни, кулаки и унижения, — зачем тебе понадобилось заниматься рукопашным боем?

— Ну, если честно, меня никто особенно никогда не бил… В принципе, это всё дилетантский уровень. Сначала было просто интересно, забавно. А потом я просто понял главное: нельзя воевать с ножом — надо воевать с человеком. Если ты воюешь вообще.

Э.Н.: А воевать нужно?

— Безусловно.

Э.Н.: Что лучше — плохой мир или хорошая война?

— Воевать нужно не тогда, когда хочется или можется, а тогда, когда нужно. Война — это страшное дело. Война — это грязно. Всё, что там происходит, происходит из-за денег. И это самое отвратительное.

Э.Н.: А если говорить о гражданской войне как о войне гражданина против системы?

— Война гражданина против системы всегда упирается в одно — в штыки. И для этого нужно иметь определённую смелость. Причём эта война может вестись по-разному. Но в своём апогее она всё равно упирается в штыки.

Э.Н.: Что первично в государстве?

— В государстве первичен государь.

Беседовали Евгений Лавлинский и Эмилия Новрузова