08-03-06

Культурный слой

Рецепт хорошего действа

Что делать бедным актерам, если у Акунина характеры выписаны более чем условно, а сюжет — классическая компиляция

В первый день весны в театре «Комедия» прошла премьера спек­такля «Ин и Янь» по мотивам прозы Бориса Акунина. Давно я не видел подобных театральных презентаций: приподнятая атмосфера праздника, море цветов на поклонах, аплодисменты, общий энтузиазм публики. Вывод: соскучились наши люди по хорошему.

Признаюсь, выбор материала меня несколько удивил, помятуя о прошлых неудачах экранизаторов со скучной «Азазелью» и «Турецким гамбитом», вытянутым за счет спецэффектов. Впрочем, и данный сюжет не назовешь особо динамичным, в целом напоминающим котлету, слепленную из усадебного Чехова и русифицированной Агаты Кристи.

Прикольность спектаклю придает полувосточный колорит в виде пресловутого веера, слуги-японца и самурайского шлема. Так ведь и у Шекспира в половине пьес действие разворачивается то в Иллирии, то в Вероне, то в экзотическом Датском королевстве. Ну какой романтико-приключенческой харизмой могут обладать, к примеру, непролазные варнавинские грязи или заплеванные подъезды Мончегории? А в стране Японии и веера волшебные, и самураи бессмертные, и «тойоты» по десять лет не ломаются.

 

Режиссер Андрей Ярлы­ков мало того что креативный человек — он еще и отважный. В творческом плане, разумеется. В свое время еще Фолкнер упрекал Хемингуэя за проторенные дорожки. Но не таков Ярлыков — не ищет он легких путей. Говорю совершенно без иронии. Начав с фарса в «Антрэ», он не совсем удачно метнулся в бытовую черноватую комедию, подсел на слащавой мелодраме, но не смотря ни на что смело нырнул в детектив. Правда родного фарсового формата. И снова удача.

Видимо, именно такой ответ ожидался на вызовы театральной публики, уставшей от ментов, антикиллеров и шварценеггеров. Верните старого доброго Конан-Дойля с его интеллектуальными сюжетами, похожими одновременно на шахматы и пейнтбол. Е2-Е4, слон берет коня. Да нехай с ним, вон еще три осталось. Все убиты, а в конце встают и выходят на поклоны. Ура!

И главное, актеры хорошо играют. С чего бы это, подумалось мне? А потом — доехало. Есть такой костюмерский термин «из подбора». Это когда наряды к спектаклю не шьют специально, а набирают из прошлых постановок. Быстро, дешево, но есть риск не попасть в стиль.

Первый проблеск заемности мелькнул, когда Владимир Маркотенко колоритно сыграл в пьянчуге Казике кусочек Фальстафа. Затем персонаж Валерия Кондратьева заговорил голосом Мамаева. Его жена явила что-то из Уайльда. Сладкая парочка Глафира (Надежда Ковалева) и японец (Игорь Михельсон) трусцой прибежала из «Зойкиной квартиры». Кате Суродейкиной (Инга), чтобы не поблекнуть на этом звездном фоне, пришлось играть Нину Заречную с ее экзальтацией и показной наивностью. А что делать бедным актерам, если у Акунина характеры выписаны более чем условно, а сюжет — классическая компиляция. При этом симптоматично, что Сергей Бородинов, не нашедший (или не захотевший) себе рейтингового прототипа, был сер и незаметен, ибо сам Фандорин у автора просто никакой.

Регина Назаровская вновь удивила эксклюзивными декорациями, но поскромничала в костюмах.

Однако всё это, как говорится, театроведческие изыски, а народ смеялся и радовался. Радовался и я. Видно, пришло время интерпретаций, да и вообще, когда художник имеет (и активно реализует) свой взгляд на тему, это задевает. Что уж говорить о нас, когда в той же Японии переводчик не только меняет имена героев Достоевского, но и дописывает свои концовки. Главное, чтобы народ не парился и всем было хорошо и весело.

Сергей Плотицын