08-05-19

Среда обитания

Наиль МУХАМАДИЕВ: «Я абсолютно счастливый человек»

Интервью известного путешественника, полярника, основателя Нижегородской школы выживания Наиля Мухамадиева — об экологии, настоящих мужчинах и сильной России

«Цивилизация смертна»

Эмилия Новрузова: Вы недавно вернулись из очередного путешествия?

— Да, это была «Пятьдесят вторая российская антарктическая экспедиция». Её организовал, как и все предыдущие, петербургский Институт Арктики и Антарктики, ну а высшее курирующее звено — Росгидромет. В ноябре 2006 года на флагмане антарктического флота «Академик Фёдоров» мы ушли в Антарктиду. Понятно, что главное преимущество любой экспедиции — возможность посмотреть мир. В этот раз я побывал в Германии, Южной Африке, Австралии, Тайланде и Англии. Все эти полтора года — это одно колоссальное яркое впечатление. Страны, люди, встречи… Да и вообще полярники — это интереснейшие люди с большими знаниями, опытом, юмором, байками.

— Сложно приходить в себя после экспедиций?

— Практически все полярники после возвращения с Антарктиды так или иначе заболевают. Потому что там, на Антарктиде, ты дышишь самым чистым воздухом планеты, пьёшь самую чистую воду — талую, которая обладает ещё и целебными свойствами, и там из-за очень холодного воздуха отсутствуют бактерии, причём не только болезнетворные. В общем, там организм расслабляется, и падает иммунитет. А когда возвращаешься — с большой вероятностью заболеваешь. У всех это происходит по-разному. Кто-то может заболеть уже на корабле. В этот раз, кстати, я довольно серьёзно перенёс адаптацию. А ведь есть ещё и психологический аспект. Я вернулся в Нижний и увидел его другим. Хотя на этот раз он изменился в лучшую сторону — я это ощущаю.

— В одном из ваших интервью я читала о том, что на российских арктических станциях не могут даже правильно утилизовать мусор. Каков же профессиональный уровень наших полярников?!

— О профессионализме и говорить не приходится. Это уже генетический уровень россиянина. Но с другой стороны, могу однозначно заявить, что опять же изменения в лучшую сторону на станциях происходят. По крайней мере, полярники начинают понимать, что с этим необходимо бороться. Другое дело, что нет технических возможностей избавляться от бытовых отходов: нельзя сжигать их в режиме закрытого сжигания, поскольку нет инсинираторов, поэтому используется открытый способ — что запрещено. Но позитивные сдвиги, повторюсь, начинают происходить. Те станции, которые стоят на грунтах, уже практически на сто процентов очищены. Но наша станция стоит на льду, и то, что ушло под лёд, уже практически невозможно извлечь. С другой стороны, даже то, что мне дали должность ведущего инженера по природоохранным мероприятиям, то есть специалиста по статусу, а следовательно и зарплате, выше, чем просто эколога, говорит о том, что на этом аспекте деятельности ставится акцент.

Есть как минимум требования мирового сообщества, — мы же подписали Мадридский протокол об охране природы Антарктиды, и мы его обязаны соблюдать. Любая международная комиссия сможет зафиксировать нарушения, хотя рычагов давления на страны-нарушители пока нет.

— Отношение к экологии может измениться в России?

— То, что об этом начали говорить по телевизору на высоком уровне, — признак того, что когда-нибудь, но мы пойдём этим путём. Просто в противном случае мы можем превратить нашу страну в гигантскую помойку, в которой не сможем жить. К сожалению, мы всегда отстаём. Хотя я в любом случае скорее пессимист, чем оптимист. И я весьма пессимистичен в оценках сроков конца нашей планеты, цивилизации, и с моей точки зрения, то, что она смертна, — однозначно. А сценарии, предполагающие, что мы расселимся на других планетах, — это сказки для детей. Поэтому у нас единственный путь продлить наше существование на этой планете — экологический подход.

— На уровне менталитета в нашей стране есть предпосылки, что этот подход приживётся?

— Когда разговариваешь с людьми, понимаешь, что практически сто процентов понимают, насколько важна экология. Но потом смотришь вокруг и видишь… Изо дня в день одна и та же картинка: стоит курит молодой человек, прямо перед ним урна — в ста из ста случаев он не кинет окурок в урну, а бросит рядом. Потому что он не видит эту урну! Она как образ для него не существует. Получается, что формирование экологического сознания у нас идёт не теми темпами, которые нужны. При этом я не виню школу — детей можно воспитывать только с детства и только дома. Я трамвайный билет никогда в жизни не брошу на землю — мои внуки видят, что я прихожу с полным карманом билетов и выбрасываю их в мусорное ведро, и я им не навязываю и не объясняю назидательно, достаточно одного наглядного примера.

Евгений Лавлинский: Недавно по всей стране, и в Нижнем в том числе, проходили акции протеста против охоты на бельков…

— Я бы убивал тех, кто их убивает. Но пытаюсь смотреть на это с другой стороны, хоть и сложно, — им там жить не на что. Вот ты — мужчина и у тебя нет никакого другого заработка, кроме подобного, и у тебя семья. Что ты будешь делать? Я не могу понять этих убийц, потому что бельки не виноваты, но я могу их понять, потому что в этом виновна власть, а не люди.

Е.Л.: А тебе самому приходилось убивать животных?

— Я в 1972 году дал клятву не убивать ни одно живое существо, кроме тех ситуаций, когда мне будет грозить смерть от голода. К рыбе это, правда, не относится — я увлекаюсь подводной охотой.

Е.Л.: И что же тебя заставило дать эту клятву?

— Я возвращался с охоты, это было на Камчатке, и был очень зол, потому что не удалось подстрелить ни куропаточку, ни рябчика. При мне была двухстволка и два патрона. И вдруг вижу, сидит маленькая-маленькая пташечка — тихо поёт, никого не трогает. Солнышко светит. Я из двух стволов бью по этой пташке — от неё не остаётся практически даже пёрышек. Ночью она мне приснилась. Я был в колоссальном шоке, дал себе эту персональную клятву «не убий», но она мне снилась два с половиной года. Однажды, когда я вёл воскресные занятия в сормовской школе, открывая дверь в школьный тамбур, я увидел тетёрку — её, видимо, гнал коршун или ястреб, и она, разбив стекло, залетела в здание, а вылететь не может. Ребята её поймали, принесли мне, — говорят, возьмите, суп сварите. Я её положил в сумку и принёс домой. Подумал, ну съем я суп — на всю жизнь всё равно им не наемся, а живое существо, ещё одно, умрёт. Я её взял, отвёз в лес и отпустил. Она долго смотрела на меня, сидя на ветке, не улетала… С тех пор ту птицу я во сне не видел. Сегодня я страшный противник охоты. И когда мне говорят, что это мужественно, что это честный поединок с природой, я обычно отвечаю, что дайте автомат медведю и тогда мы посмотрим, кто честнее. Охота — это убийство, прикрываемое красивыми словами.

Е.Л.: Но ты же наверняка любишь прозу Пришвина, Аксакова?

— Да, мне нравятся описания природы, но убийство я при этом не принимаю, потому что я считаю это лицемерием.

Э.Н.: А вот по поводу активности современного «зелёного движения» — с вашей точки зрения, можно ли бороться за экологию радикальными методами?

— Дело в том, что большая часть «зелёных» — шпана и хулиганы, которые рады за чьи-то деньги повеселиться от души: сломать что-нибудь, утопить китобойное судно… При этом идея, которую они поддерживают, — золотая. И методы во многом правильные, потому что иногда нужно действовать радикально — поезда останавливать, ложиться на рельсы, по которым в мой город хотят завезти радиоактивные отходы.

Э.Н.: Кстати, как вы относитесь к строительству АЭС на территории нашей области?

— Если не хватает энергии, почему бы её не построить! У нас нет другого пути, потому что грядёт энергетический кризис и без этой станции мы всё равно не выживем. Но при этом надо жёстко контролировать процесс, чтобы она не бабахнула через пару лет. У нас сегодня есть такие методы защиты, что АЭС будет в абсолютной безопасности. Не столь опасна сама станция — просто на борьбе с ней многие сделали себе карьеру и набрали политические очки.

«У нас много настоящих мужчин»

Э.Н.: Что такое выживание в 21 веке?

— Абсолютно железно отвечу: то же, что и в двадцатом, а может быть и нет, потому что я не знаю, что будет в 21 веке дальше.

Э.Н.: Школьная дисциплина «Основы безопасности жизнедеятельности» устарела?

— Нет, она и не может устареть. Но с самого начала это было чем-то мёртворожденным, потому что преподают ОБЖ обычно по совместительству учителя географии, математики… Я работал с учителями ОБЖ. Я сталкиваюсь с тем, что даже и расшифровать правильно не могут эту знаменитую аббревиатуру. В общем, это профанация. Программу данной дисциплины надо пересмотреть и переработать с участием специалистов. Нужно говорить об актуальных опасностях — сектах, наркотиках.

Э.Н.: Ну а можно «повлиять на молодёжь»? Сила авторитета разве сохранилась?

— Влиять не надо. Если им нужно что-то, чтобы «заводило» — дайте им парашютный спорт, рукопашный бой, конную подготовку, дайвинг, скалолазание. Мои мальчишки никогда не уколются — у них столько эмоций, что они иногда верещат в счастливом ужасе. Почему слушают, к примеру, меня? Потому что я добился чего-то в жизни и могу рассказать, как я к этому шёл. Несчастная учительница с маленькой зарплатой и бытовыми проблемами не сможет вырастить мужика, солдата. Все мои ребята, например, идут в армию, и я убеждён, что никогда мужчина не станет мужчиной, если он не был в армии. Не станет!

Е.Л.: Кто тебя вырастил?

— Вырастила меня мама.

Е.Л.: Ну вот!

— А мужиком меня сделала армия.

Э.Н.: Но современная российская армия может сделать из мальчика не мужчину, а инвалида?

— Я вас умоляю! Это было всегда и всюду. Вы хотите сказать, что современное гражданское общество инвалидов не делает — никто никого не бьёт, не ловит, не убивает, да? Единичные случаи дедовщины раздувают до обобщений! Я пришёл в армию кандидатом в мастера по боксу в тяжёлом весе, имея третий разряд по штанге — кто мог меня пальцем тронуть за эти два года?! Меня никто не бил и не унижал. При этом заставляли мыть туалеты: а кто это должен делать — мама?!

Э.Н.: Так можно ли говорить о том, что настоящие мужчины в России вымерли?

— Нет, конечно! Что вы! У нас очень много сильных и настоящих мужчин, но им не дают возможности раскрыться и они вынуждены выбиваться из сил!

Е.Л.: А что у нас с женщинами?

— В мужчинах я ценю профессионализм, а в женщинах — доброту. Многие, кстати, спрашивают, как я отношусь к верности: ну во-первых, верность — производная от доброты, потому что добрая женщина никогда не пойдёт на измену, а во-вторых, верная, но злая — это всё равно не настоящая женщина.

«В депрессию впадают слабые люди»

Е.Л.: Наиль, а у тебя есть собственная, сформулированная в общих чертах или, может быть, в частностях, жизненная философия?

— Обязательно. Вот даже когда я приехал в Антарктиду в этот раз, я сразу выдумал себе ряд правил. К примеру, каждое утро я, просыпаясь, радовался, что попал туда. Хотя иногда было плохо и радоваться не хотелось, но я говорил себе, что миллиарды людей, проживших на этой планете, не попали в Антарктиду и миллионы ещё не попадут, а мне судьба дала шанс в очередной раз туда съездить. Я говорил себе это и начинал улыбаться — приучил себя. Из других правил… Никогда не обсуждать действия руководства. Ни с кем никогда ни при каких условиях не обсуждать людей за их спиной. Меня это просто коробит… А ещё одно правило — не влезать ни в какие склоки. Когда мне было невтерпёж — трудно, тоска по друзьям, — я брал книгу Солженицына «Один день Ивана Денисовича», в которой во всей чудовищности описывается день главного героя, которых ему предстоит пережить ещё десять тысяч, я думал, что мне осталось сложных дней всего сто! Причём и не таких даже! Я ведь каждый день прихожу в тёплую комнату, я сыт, одет — я не полуголодный в бараке и надо мной никто не издевается…

Е.Л.: Но с другой стороны, сегодня в России есть, прямо скажем, колоссальные слои общества, являющиеся просто депрессивными, чему есть масса социальных причин. Огромное количество самоубийств, огромное количество мужчин от 35 до 50 умирают от инфаркта… Что им читать — «Один день Ивана Денисовича»? Они ведь воспринимают свою жизнь как абсолютную катастрофу!

— Самое главное социальное потрясение для мужчин 40-50 лет, и я их прекрасно понимаю, — что честным трудом невозможно сегодня заработать хорошие деньги. Хотя я с этим тоже не особо согласен. Есть выход. Если ты слесарь-сантехник — стань лучшим слесарем-сантехником в этом городе, и тогда любой начальник будет тебе доплачивать, чтобы ты только от него не ушёл. Будь трезвым, умным, красивым, всё умеющим слесарем-сантехником. У меня есть товарищ — программист. Он проходил мимо какого-то банка, и на спор зашёл в банк, заявив, что хочет у них работать. Вакансий вроде бы и не было, но начальнику стало любопытно, и он решил попробовать. Попробовали — весь отдел убрали, он работает и получает огромные деньги. Выход есть всегда. Не надо впадать в депрессию — ты мужик или не мужик?! Меня задела одна картинка из девяностых. Часто показывали по телевизору. Завод. Не платят зарплату. Сидят рабочие, бастующие, видно, что только что отодвинули домино, — интервью дают… Рвут на груди рубашку: «Мне стыдно в глаза детей смотреть! Я не могу на буханку хлеба заработать!» Он сидит в тепле и играет в домино! Иди на вокзал, иди на рынок — таскай мешки, заработай на буханку хлеба, чтобы не было стыдно! Потому что если я принесу эту заработанную буханку, пусть это и мало, но ребёнок на меня с укором не посмотрит, потому что поймёт — папа сделал всё что мог.

Е.Л.: Ну, Наиль, целые заводы разворовывали, чтобы заработать на буханку хлеба…

— С завода чугунных болванок чугунную болванку не унесёшь, хотя её можно было бы в металлолом сдавать, но ещё дотащить надо… Честно говоря, с моей точки зрения, в депрессию впадают… мягко скажу, слабые люди.

Е.Л.: Все люди слабые.

— Нет, не все. Вот почему я абсолютный атеист и надеюсь им остаться до конца жизни, потому что хоть я и уважаю все конфессии, но глубоко убеждён: религия — утешение слабых людей, а я достаточно силён, чтобы мне не надо было ставить подпорки. И кстати, я хоть и не против религии, но я был взбешён, когда наш единственный планетарий стали душить и выгонять из церкви, как будто у нас храмов не хватало — планетарий один! Сейчас единственный в мире Музей Арктики и Антарктики уже пятнадцать лет воюет с какой-то церквушечкой, потому что здание музея находится в тридцатые года отобранной церкви. Музей — единственный в мире, а церквей сегодня много… Вообще же сильная Россия — для сильных россиян. А Россию должны если не любить, то бояться. Это мой взгляд.

Е.Л.: О чём ты говоришь с молодёжью, которая приходит в твою школу?

— О многом я уже упомянул — о том, что нужно быть сильным и лучшим. Ещё я говорю с ними о честности. С моей точки зрения, — может быть, я единственный в мире это говорю и вообще это я придумал, — ложь есть средство выживания в социуме. Пример. Человек болен раком. Врач видит, что он слаб. Разве ему можно говорить, что он заболел? Он умрёт в этот же день, а мог бы прожить ещё год. Нельзя быть честным всегда, но никогда нельзя врать всуе, просто так. Каждая ложь должна нести идеологическую нагрузку.

Я ребятам говорю: когда вы слышите от кого-то, что «я живу и работаю, чтобы вам было хорошо», — поворачивайтесь и уходите, но сначала плюньте в эти глаза. В конце этих споров я, как правило, говорю следующее: я живу и работаю не для вас, а для себя, — я зарабатываю на вас деньги, потому что я хочу кормить свою семью, но векторы наших интересов, когда вы хотите научиться, а я хочу заработать деньги, сегодня совпали, поэтому мы и идём в одном направлении довольные друг другом. Нет, не было и никогда не будет человека, который мечтает сделать тебя богатым и счастливым.

Е.Л.: Наиль, в какой момент своей жизни ты ощущал себя абсолютно счастливым человеком?

— Меня об этом много раз спрашивали. Я один из абсолютно счастливых людей. Сейчас объясню, почему. Мы на одном из занятий в Школе выживания вывели формулу. Абсолютное счастье — это три стены вокруг человека и крыша над ним. Первая стена — самая близкая и самая прочная — любящая и любимая семья. Второй круг — любящие и любимые друзья. Третий круг — любимая работа. Крыша — это здоровье.

Е.Л.: А Родина?!

— Ну тогда я добавлю! И всё это зиждется на гигантской спине Родины! Так что я абсолютно счастливый человек.

Е.Л.: Вот смотри. Ты родился, рос, учился, служил, работал, и в какой-то момент сказал себе, что всё, чего ты хотел, у тебя есть, — ты этого добился, добрался до вершины, после которой не слезешь вниз, а будешь только двигаться вперёд и выше…

— Я это называю «синдром Гагарина». Гагарин в 27 лет встал на вершину своей жизни, и следующий шаг мог быть только вниз. И к фотографии, на которой был изображён Гагарин, идущий по ковру, вызывающий восхищение у всех, — к этой фотографии в маленькой английской газете поставили подпись: «Идёт человек, у которого всё уже позади». Психологически волосы дыбом встают от этой фразы! Я понял, что нельзя делать так, как Гагарин, — нельзя становиться на вершину в 27 лет. Он ведь покатился вниз закономерно, и к счастью для него, он погиб — потому что докатиться мог очень глубоко. Нужно ставить себе не только промежуточные цели, но и одну глобальную — чтобы иметь стимул идти только вверх. Я, например, поставил себя цель походить по Луне. Теперь я всегда буду идти вверх. Нельзя ставить легко достигаемые цели. Подсознание ориентируется на задаваемую вершину.

Е.Л.: В чём смыл жизни, Наиль?

— Сложный вопрос. У каждого человека он свой. Я нашёл его: мой смысл жизни — путешествия, встречи с людьми, общение с ними. А по большому счёту наперекор расхожему «бери от жизни всё!» я говорю «будь разборчив!». Хотя у меня иногда бывают такие моменты, когда хочется просто уйти в тень. Я мог бы жить один, мне никогда не бывает скучно с собой. Интернет, телевизор и зарплата — и я готов жить в самой глухой деревне.

Е.Л.: Получается, что формула счастья — это формула покоя…

— Я с тобой соглашусь. Самое дорогое — это действительно право на покой.

Беседовали Евгений Лавлинский и Эмилия Новрузова