08-05-26

Миссия не завершена

Самым обсуждаемый вопрос последней недели — как биография и профессиональная специализация нового полпреда связаны с новыми задачами, стоящими перед этим институтом. Для кого-то это вопрос из серии «игры разума», но некоторые начинают беспокоиться — и имеют на это основания — о том, как бы этот вопрос не стал вопросом «жизни и смерти». Чтобы понять, чего нам ждать от Григория Рапоты, необходимо вспомнить, а с какой целью вообще создавался этот институт. С какой целью и в каких условиях.

Уже от самого названия «полпред» веет суровым холодом вороненой стали. Полпреды появились в тот момент, когда Россия переживала состояние политического инсульта.

С одной стороны, на юге уже несколько лет шла война. Не только в прифронтовых городах, но и в столицах взлетали на воздух многоэтажки, заложники захватывались целыми поселками, местные власти демонстрировали бессилие, и гражданское население, вынужденное защищаться, начало создавать собственные вооруженные формирования.

С другой стороны, руководители ряда субъектов федерации, после фразы Бориса Ельцина: «Возьмите себе суверенитета сколько хотите» решили, что они полномочны не только «распиливать» региональные и федеральные бюджеты, но «распилить» и само государство. Законы, действовавшие на отдельных территориях России, настолько не соответствовали Конституции страны, что возникала реальная угроза распада страны.

В этих условиях жизненно необходим был институт представителей высшей государственной власти, жестко и последовательно отстаивающий интересы государства на местах. Полпреды, как военные хирурги, зачастую в полевых условиях, приводили в порядок разбитый и не слушающийся приказов мозга государственный организм. Неслучайно, наверное, из семи назначенных в 2000 году полпредов только один — Сергей Кириенко был «гражданским», а остальные — это кадровые генералы, хорошо знающие, сколько граммов весит последний аргумент. Вместо маузеров в руках таких генералов-полпредов был закон, но их риторика была столь убедительна, что региональные князья быстро смекнули, что настало время менять правила игры. Полпреды дали им понять, что теперь не они будут «лечить» государство, а государство будет лечить их, приводя в порядок свой больной организм.

К 2004 году ситуация в стране заметно изменилась. Во-первых, законодательство в субъектах федерации было полностью приведено в соответствие с конституционным законодательством. В течение четырех лет поменялись не только законы, но поменялась и система психологических установок во взаимоотношениях центра и периферии. Теперь идея создания суверенной Уральской Республики (некогда всерьез дебатировавшаяся на самом высоком уровне) могла возникнуть только в больном воображении и уже самими политическими элитами оценивалась как образец девиантного политического поведения. Во многом это была заслуга именно института полномочных представителей президента. Однако несмотря на то, что региональные политические элиты старались демонстрировать верноподданнические образцы поведения, Кремль прекрасно понимал, что полного контроля над управляемостью региональными процессами у него нет. Не только потому, что главами субъектов федерации то тут, то там становились «компромиссные», с точки зрения Кремля, фигуры, но скорее потому, что нужен был очень серьезный комплекс обоснований для того, чтобы убрать провинившегося или недееспособного губернатора, защищённого избирательным табу.

Последним поводом, послужившим тому, чтоб вывести процесс трансформации политической системы в России на новый этап стали трагические события в Беслане. После Беслана президентская власть, принимая на себя всю ответственность за события, происходящие в стране, окончательно взяла все рычаги управления на себя. Происходит изменение избирательного законодательства и главы субъектов федерации больше не избираются населением, а практически «назначаются» президентом.

Это нововведение, с одной стороны, меняет статус губернаторов — теперь они становятся как бы «стопроцентными государевыми людьми», а с другой стороны, свидетельствует о том, что деятельность полпредов, с изменением политического контекста, теряет свою актуальность. В этих условиях некоторые эксперты начинают говорить о возможной ликвидации института полпредов или, как минимум, о его диверсификации. Однако для того чтобы утверждать, что полпредства, в связи с тем, что завершены задачи, надо ликвидировать, необходимо ответить на вопрос, завершена ли миссия?.

Ответом на него может послужить другой вопрос — контролирует ли государство, опираясь на существующий аппарат, все процессы, происходящие в стране? Увы, положительного ответа здесь нет. Одной из гибельных язв, разъедающих государство изнутри, является коррупция. Коррупция, достигшая в России гигантского размаха, сегодня управляет практически всеми процессами — политическими, экономическими, социальными. Коррупция стала теневой идеологией и уже почти философией страны. Вопрос о том, может ли государство, решая эту задачу, опереться на региональные политические элиты, является риторическим. Чтобы сегодня справиться с коррупцией в России, необходимо отнестись к ней так же, как в свое время отнеслись к сепаратизму. Коррупция должна быть объявлена внутренним терроризмом, а коррупционеров, невзирая на их 100- или 75-процентный государственный статус, необходимо «мочить в сортире». Реализовать эту актуальную государственную задачу, можно только прибегнув к жесткой политике «товарища маузера». Опыт решения подобных вопросов, которым обладает институт полпредов, и их профессиональная специализация говорит нам о том, что «око государево» закрыто не будет, а миссия еще далеко не завершена.

Евгений Семенов