08-10-13

Политика

Консерватизм: игра по правилам

Парадоксально, но факт: в политическом лексиконе часто бывает, что наиболее популярными становятся слова, точное значение которых практически невозможно зафиксировать. Например, свобода, демократия, права человека, справедливость. К тому же ряду принадлежит и консерватизм, загадку привлекательности которого пыталась разгадать большая группа нижегородских экспертов и общественных деятелей, собравшаяся 3 октября на семинаре в Центре социально-консервативной политики.

Быть консерватором стало престижно, однако сам термин «консерватизм» можно сравнить с пустой тележкой (или корзинкой) в супермаркете, которую каждый наполняет своим собственным содержимым. Действительно, консерватизм может быть практически любым: левым и правым, либеральным и социалистическим, религиозным и светским, этническим и гражданским, социальным и рыночным, национальным и международным. Из этого вытекает, что консерватизм — это не идеология, а способ отношения к общественным переменам. Консерватор — это тот, кто признаёт, что структуры сознания (в виде традиций, правил, норм и т.д.) значат больше, чем индивидуальные предпочтения отдельных лиц или социальных групп. Поэтому противоположностью консерватизма является радикализм или экстремизм. В одном случае мы имеем «игру по правилам», а в другом — их нарушение (вплоть до революции).

Вокруг этого и развернулись основные дискуссии, которые поначалу носили нарочито интеллектуальный характер, не предвещавший ничего хорошего поклонникам консерватизма. Антон Фортунатов критически подметил, что само нынешнее «общество постмодерна» бросает вызов консерватизму как попытке достигнуть стабильности. Более того, существует опасность превратить так называемые «традиционные ценности» в некое подобие «симулякра». Ещё хуже сделать из них государственную идеологию. В подтверждение того, что консерватизм сам по себе идеологией не является, г-н Фортунатов отметил отсутствие у него «своей утопии», или общественного идеала (в отличие от либерализма или коммунизма), в силу чего консерватизм может ассоциироваться со стагнацией и бюрократизмом.

Однако эксперт Госдумы и руководитель проекта «Вектор России» Сергей Волобуев сделал попытку представить консерватизм именно как вариант идеологии, причём базирующейся на религиозном фундаменте (реплика из зала о том, что основателями большинства религий были отнюдь не консерваторы, а революционеры, осталась без комментариев). Московский гость, конечно же, рассчитывал найти понимание прежде всего у представителей различных конфессий. Однако архимандрит Кирилл (Покровский) был весьма осторожен, сказав, что религиозные общины не должны прекращаться в подобие политических партий (значит, такую опасность он не исключает). Больший энтузиазм слышался в словах Эдуарда Чапрака, председателя нижегородской еврейской общины, который прагматично предложил молиться за то, что «Единая Россия» наконец-то на базе «прогрессивного консерватизма» восстановила управленческий «инструмент». Заявление это, похоже, насторожило даже самих «единоросов»: депутат Госдумы Ольга Носкова сочла необходимым пояснить собравшимся, что интерес её партии к идейным аспектам консерватизма ни в коем случае нельзя рассматривать как попытку восстановить советские времена. Директор ЦСКП Евгений Семёнов усилил этот тезис, подчеркнув, что своим правлением КПСС уничтожила саму идею консерватизма во времена СССР. Александр Вайнберг, руководитель фракции «Единой России» в ОЗС, также не упустил возможности попенять коммунистам за то, что те вбили в сознание людей ложную мысль о том, будто консерватизм — это что-то реакционное и ретроградное. Все эти разъяснения помогли верно сориентироваться, кого «партия власти» считает своим основным противником в борьбе за правильное понимание консерватизма.

Не скажу, однако, что все присутствовавшие легко дистанцировались от советских времён. Депутат ОЗС Сергей Красиков, например, резюмировал своё выступление сомнением в том, что России нужна какая-то самостоятельная право-либеральная партия: дескать, электоральные потребности соответствующей части наших сограждан вполне могут быть реализованы в рамках «Единой России» (действительно, на то она и «единая»). А заместитель председателя областной Общественной палаты Александр Цапин решил подойти к разгадке консерватизма с другого конца: чтобы избежать затяжных философских дискуссий, он предложил для ясности считать консерватизмом всю ту политику, которую проводит «Единая Россия». В такой предельно инструментальной версии консерватизм сводится к прагматизму и учёту традиций при принятии решений.

Здесь эксперты не смогли не вмешаться, указав на то, что у консерватизма могут и должны быть политические составляющие. Политолог Сергей Кочеров напомнил, что в США консервативная повестка дня включает в себя ряд конкретных позиций, включая право на ношение оружия, минимальное вмешательство государства в экономику, запрет абортов и однополых браков так далее. Действительно, от общих слов о патриотизме и духовных ценностях российским консерваторам придётся когда-то переходить к формулированию политических требований и идти с ними на выборы. Тогда-то и станет ясно, кто, как и какие традиции намерен консервировать.

Андрей Макарычев