08-10-27

Политика

Кто в лес, кто по дрова

В течение 2008 года мы неоднократно слышали от заместителя губернатора Ирины Живихиной и руководителя департамента лесопользования Юрия Гагарина о том, что в лесном комплексе наведен порядок. И ссылаются высокопоставленные чиновники на то, что арендаторы стали реальными хозяевами в лесу, а ранее были временщиками. Между тем, профильный департамент и арендаторы находятся в состоянии войны. Нижегородские арендаторы утверждают, что их вытесняют из бизнеса. При этом лоббируются интересы финской компании «Стора Энсо».

Нижегородские арендаторы утверждают, что их вытесняют из лесного бизнеса, а замгубернатора Ирина Живихина и руководитель профильного департамента Юрий Гагарин твердят о наступившем порядке

Национальные особенности лесного промысла

Позиция чиновников сводится к тому, что можно рубить лес и продавать его, а можно продавать, например, бумагу. Поэтому речь идет о строительстве в Нижегородской области бумажно-целлюлозной фабрики, а в качестве инвестора готовы выступить финские фирмы, в том числе «Стора Энсо». Есть под этот проект и экономическое обоснование. Мол, в последние десятилетия лес хищнически вырубался, а лесовосстановление не проводилось. В результате, все стихийно заросло березой. Такая древесина не идет на строительство, она годится только на ДСП и на бумагу. Отсюда прямая экономическая необходимость сотрудничества с финнами, в котором у Нижегородской области есть конкуренты — Кировская область и ряд других регионов. Под этот проект уже сейчас выделили 1 млн кубометров леса.

Нижегородские лесопромышленники смотрят на все это иначе. Они утверждают, что под финские фирмы запланировано 2,7 млн кубометров самых товарных участков лесного фонда, в которых преобладают сосна и береза, необходимых для развития производства строительных конструкций и клееной фанеры. Они считают: мировая конъюнктура на рынке целлюлозы такова, что экономической целесообразности в строительстве нового ЦБК у финнов отсутствует. Речь идет о доступе иностранцев к нижегородской древесине, чтобы вывозить ее на европейские деревообрабатывающие предприятия. Укрепив таким образом их конкурентные позиции. В том числе, чтобы избежать конкуренции с российскими (и нижегородскими в том числе) предприятиями, которые, закупая импортное оборудование, готовы, наконец-то, давать качественный продукт.

Местные лесопромышленники ссылаются на то, что финны, шведы и даже эстонцы исповедуют одну и ту же тактику — посулы построить ЦБК в целом ряде областей и республик России. Отсюда, мол, вопрос: как они произведенную в таких объемах целлюлозу будут сбывать?

Нижегородцы говорят при этом, что в Вологодской и Костромской областях уже сделана ставка на местного лесопроизводителя. А у нас департамент лесного комплекса полностью сориентирован на финнов. И это ошибка. Надо ориентироваться на нижегородских лесопромышленников. Однако чиновники мешают им планомерно работать. Почему мешают? Дело в том, что лесной фонд в известной степени распределен. У нижегородских лесопромышленников и сельхозпроизводителей есть четко просчитанные потребности, есть также доля леса на нужды населения. Эти потребности рассчитывались исходя из наличных ресурсов спелого леса. Чтобы запустить финнов на нижегородский лесофонд, нужно чьи-то потребности резко умерить. Речь пойдет, скорее всего, о нижегородских лесопромышленниках. Не потому ли их выдавливают?

Лес не рубят, а щепки летят

Заместитель губернатора Ирина Живи­хина, которая курирует сферу лесопользования, не раз отмечала, что арендаторы из временщиков превратились в хозяев леса. А хозяину, как известно, за все приходится платить. Ирина Живихина неоднократно отмечала, что на плечи арендаторов легло очень затратное обременение. Надо и арендную плату платить, и осуществлять целый комплекс мероприятий — от противопожарных до восстановительных. Это вынуждает арендаторов хозяйствовать с высоким коэффициентом полезного действия, то есть по максимуму использовать лесной ресурс, а не оставлять до 70% сырья в лесу, как зачастую было раньше. По принципу «лес рубят — щепки летят».

Нижегородские лесопромышленники все единогласно считают, что они так и не стали хозяевами в лесу. И главная помеха тут — бюрократия из областного департамента лесного комплекса. Напряженность между арендаторами и чиновниками такова, что первые задаются вопросом: почему мы подписываем договор с ними, а не с правительством Нижегородской области? Ведь арендодатель — государство, а департамент только готовит документ.

Между арендодателем и арендатором заключается договор. Профильное федеральное министерство разработало «рыбу» такого договора. Неизвестно, вносятся ли в нее какие-то изменения и дополнения на региональном уровне, но лесопромышленников этот договор не устраивает. Как, впрочем, и практически все документы, которые выходят из недр областного департамента лесопользования. До недавних пор существовала такая практика: арендатору присылали некий документ, подписанный арендодателем. Арендатор подписывал документ со своей стороны и прикладывал к нему нечто вроде протокола разногласий. Никакого ответа на этот протокол арендатор не получал. Теперь некоторые арендаторы не подписывают договор, а посылают в департамент свои замечания к нему. Мол, может быть, в таком случае между сторонами договора завяжется конструктивный диалог? Отметим, что, по мнению арендаторов, в договорах имеются десятки противоречий с действующим законодательством. И зачастую речь идет об ограничении прав арендаторов. Лесопромышленники открыто говорят: «У нас нет никаких прав, есть только обязанности!».

Чем же конкретно недовольны лесопромышленники? Они говорят, что их деятельность определяет главный документ — проект освоения лесов, который обходится в несколько миллионов рублей. Там расписано все, что должен делать арендатор, — и по сферам деятельности, и по годам. Казалось бы, в рамках этого проекта лесопромышленник может свободно действовать. Однако — нет. Его действия регламентированы различными подзаконными актами. Например, арендатор на вверенном ему участке лесофонда обязан осуществлять противопожарную деятельность. Для этого нужно проложить противопожарную дорогу. Нам говорят, что такую дорогу длиной 2–2,5 км приходится согласовывать, оформляя документы, более двух месяцев. Какое же чувство хозяина должно быть у арендатора, если он повязан бесчисленными согласованиями, которые, к тому же, еще и идут трудно?

Нам рассказали, что в последние годы арендаторы, имея в аренде определенный лесофонд, проплачивая арендную плату полностью, не имеют доступа ко всему участку. Такая же ситуация может повториться и в 2009 году. В одном из СМИ президент некоммерческого партнерства «Нижегородский лесной комплекс» Юрий Кочубейник приводит такие данные: «…ряд действующих предприятий в 2007–2008 годах прекращали свою деятельность на срок от 1 до 5 месяцев из-за задержки департаментом выдачи разрешительных документов на лесозаготовку. Сейчас более 60 потенциальных нижегородских арендаторов не могут получить лес для реализации перспективных планов развития».

На одном из совещаний руководитель департамента лесного комплекса Юрий Гагарин заявил, что, мол, мы совершили подвиг, выписывая порубочные билеты после переходного периода, когда лесные полномочия передавались из Федерации в регионы. Нижегородские лесопромышленники встретили это утверждение с иронией. В других областях и не прекращали выдавать порубочные билеты.

Чаще всего работа крупных арендаторов ведется таким образом. Они всеми правдами и неправдами выходят на губернатора Валерия Шанцева или его заместителя Ирину Живихину, дело двигается с места, потом опять все приостанавливается бюрократией. Снова нужно выходить на первых лиц, после чего клерки вновь все замораживают… Возникает вопрос — почему бы не работать планомерно?

Работать чиновники не дают, а проверки следуют одна за другой. Заместитель губернатора Ирина Живихина в одном и том же интервью говорила прямо противоположные вещи. Как куратор поддержки малого и среднего бизнеса, она говорила о строгой регламентации проверок в этой сфере. Как куратор лесного комплекса, она привела такие цифры: в прошлом году было 35 проверок, в текущем — 290! И это Ирина Живихина активно поддерживает. В связи с этим арендаторы говорят, что зачастую районные лесничества превратились в нечто подобное Леспотребнадзору, которые только и сориентированы на то, чтобы наказать и оштрафовать.

Спасет ли кластер?

В целях защиты своих экономических интересов местные лесопромышленники выступают с идеей создания лесного кластера. Они говорят о том, что угроза существованию мелкого и среднего бизнеса в этой отрасли имеет негативную социальную составляющую для людей, живущих в небольших поселках и деревнях. Это порождает воровство леса, с которым сейчас активно борются арендаторы, тратя на это немалые средства. Кластер представляется его идеологам как сеть независимых производственных и сервисных фирм, которые работают на общее дело — на конкурентоспособность конкретной продукции.

При этом подразумевается два направления развития лесного комплекса Ниже­городской области: крупный бизнес по производству биотоплива, а малый и средний бизнес сориентировать на малоэтажное домостроение и сопутствующие производства. Идеологи создания лесного кластера считают, что он принесет региону прибыли в десятки раз больше, чем снабжение лесом зарубежных предприятий.

Странно, что часть лесопромышленников и департамент лесопользования действуют по принципу «кто в лес, кто по дрова». Впрочем, тут нет ничего неожиданного. Раскол произошел давно, в том числе и организационный. В Нижегородской области есть Ассоциация переработчиков и потребителей леса, куда входят многие арендаторы. И есть Союз лесовладельцев, который организован профильным департаментом в противовес НАПП. Разве это нормальная ситуация для диалога бизнеса и бюрократии? Поэтому и процветает тут лоббизм, когда те или иные решения принимаются индивидуально у губернатора или его заместителя.

Виктор Деменев