08-11-10
Общество
Патриотическая инсталляция
Одно из любимых занятий многих европейских интеллектуалов состоит в долгих рассуждениях о том, что эстетический компонент представляет собой не просто некий атрибут, аксессуар власти, но является её необходимым, даже доминирующим компонентом. Репрессивные практики, которые известны многим странам, постепенно сменяются более тонкими технологиями гегемонии, основанными на производстве и распространении культурных образов, которые превращаются в важнейший элемент организации властного пространства.
4 ноября нижегородцы смогли воочию убедиться в этом. День всенародного единства в Нижнем стал прекрасной иллюстрацией новой символики власти и, в каком-то смысле, её лабораторией. За несколько часов сотни тысяч горожан, присутствовавших на торжествах в центре города и наблюдавших за ними в прямом эфире ННТВ, стали свидетелями сразу нескольких творческих экспериментов, каждый из которых, при ближайшем рассмотрении, содержал в себе то или иное «послание», закодированное с разной степенью тщательности. Знаковый характер шоу, которое состоялось в Нижнем Новгороде, сомнению не подлежит, однако расшифровка этих знаков не всегда была простой задачей.
Конечно, что-то просто лежало на поверхности. Понятно, что в центре всей праздничной семантики, конечно же, была идея единства. Именно её было призвано воплотить театрализованное представление, изображающее сценки времён ополчения 1612 года (в исполнении Минина), Бородинской битвы (в изложении Лермонтова) и Великой отечественной войны (глазами Василия Тёркина). Эти костюмированные представления натолкнули на мысль о том, что единство, с точки зрения авторов инсталляции, определяется через преемственность истории, причём рассказанной весьма избирательно. Нельзя было не заметить, что такая трактовка единства неизбежно предполагает некую фигуру врага, агрессора, поработителя, который обязательно маячит где-то за кадром. Причём этот неустранимый враг, в изложении нижегородских артистов, приобретал явно демонические, прямо-таки нечеловеческие черты: пафос единения достиг своего апогея в обличении «польских панов, которые живьём сжигают русских младенцев». Правда, громко озвученная от имени реинкарнированного Минина фраза «Жён и детей отдадим своих, чтобы ратные люди ни в чём нужды не знали» в силу какого-то лёгкого налёта двойственности несколько снизила гиперсерьёзный тон, заданный в начале торжества. И, скорее всего, к лучшему.
Наверное, организаторы перформанса всё же исходили из того, что нахождение для народного единства каких-то конкретных исторических образов не обязательно даёт полную гарантию успеха всей церемонии. Стратегически достижение искомой цели предполагало, что сама идея единства должна остаться максимально широкой, эластичной и концептуально безграничной. Действительно, любые границы сужают поле для символических техник властвования. Именно в этом смысле слоган «Вместе за одно» стал блестящей иллюстрацией современного стиля власти, которая скрывает себя за мало что значащими фразами (при этом принципиально важно было, что «за одно» писалось раздельно, иначе могло возникнуть нежелательное ощущение какого-то тайного сговора). Если бы не напоминания о том, что эти три скупых слова уходят своими корнями к лозунгу Минина, то был бы огромный соблазн принять их за квинтэссенцию постмодернистской риторики, лишённой внутреннего содержания и привлекательной именно в силу своей пустоты. Но даже исторический контекст не лишил эту фразу налёта таинственной недосказанности: «за одно» — это за что конкретно? Эту нарочитую неопределённость вполне органично дополнила ещё одна огромная праздничная растяжка: «Здесь должен быть ТЫ». И никакой идеологии. Даже, может показаться, никакой политики. Должен. И именно ты. Здесь и нигде больше. Разве что пробудились смутные ассоциации с плакатами «Здесь могла бы быть твоя реклама», которыми увешан весь город.
Вообще, языковые изобретения в честь 4 ноября — это отдельная тема для лингвистических гурманов. Как вам, например, «тренинг сплочения» — этим туманным неологизмом кто-то из выступавших обозвал то, чем будут заниматься участники «мининского призыва». Или новое развлечение публики — «ополченское многоборье»? Или «поход человеколюбия», который губернатор провозгласил как современную аналогию ополчения 1612 года? Или «Главное в России — вовремя отстроиться» (лозунг из ролика, показанного по нижегородскому телевидению в этот замечательный во всех отношениях день) — её почему-то произносит монах, который прячется в келье от неизменных вражеских стрел.
Ненавязчивая эклектика фестиваля действительно впечатлила не меньше, чем его архаика. Эмблема «Наш праздник!» в виде сердца навевала скорее медицинские аналогии. Козьма Минин с микрофоном под рекламным слоганом «Успехов в бизнесе!» — это и есть, может быть, самый главный знак нашего времени? Но главное, наверное, не в этом — очередное смутное время вновь успешно закончилось.
Андрей Макарычев