08-12-22
Культурный слой
Павел МИЛОСЛАВСКИЙ: «Мы до сих пор за «железным занавесом»
Недавно у большого друга «Новой» в Нижнем» — киноцентра «Рекорд» — был юбилей. Семьдесят лет со дня открытия. Сегодня это одна из тех немногих городских площадок, с которой связывают притягательные слова «андерграунд» и «богема». Мы решили поговорить с Павлом Юрьевичем Милославским, директором «Облкиновидеообъединения», в которое, собственно, и входит «Рекорд», — о том, как у нас в Нижнем с культурой и где заканчивается подполье.
Павел Милославский с известным гитаристом Александром Винницким
— Павел Юрьевич, скажите, что у нас с культурой в городе происходит?
— Хороший вопрос…А я откуда знаю?!
— Ну как — вы же в очаге распространения культуры, к вам тянутся люди…
— Люди-то разные бывают. На что-то тянутся, на что-то нет. Я, правда, не знаю, что у нас с культурой. Сто раз уже говорил, что город у нас мещанский, совершенно традиционалистский, консервативный и что зритель идёт не на культурный продукт, а на бренд. Вот на голую задницу, конечно, сейчас уже меньше идут, а вот привези совершенно тупую — это даже хорошо, наверное, — антрепризу, в которой играет Евгений Миронов, и будет тебе аншлаг. Вот если есть имя — на него пойдут. А если привезти какой-нибудь более или менее нестандартный продукт, народ забоится: «А что это? А зачем это?» Даже если это недорого. Боится народ «современного», скажем так, искусства. Публика забрендована.
— И что делать в такой ситуации?
— Ничего не сделаешь. Если два года назад, когда к нам приезжал театр Оскараса Коршуноваса, люди, занимающиеся театром, спрашивали, кто это такой, то о чём говорить? У нас очень тонка культурная прослойка. Речь идёт о считанных сотнях людей, которым интересно что-то новое и то же самое нестандартное. Давайте поговорим о журналистах, пишущих о культуре. Самый хороший журналист — это у нас кто? Правильно, тот, который без ошибок перепечатал пресс-релиз: «ctrl+c» и «ctrl+v» — самое любимое сочетание клавиш. Такие журналисты, такая публика, а потребление культурного продукта отсутствует.
— В этом контексте то, чем вы занимаетесь, — это борьба с ветряными мельницами?
— Это вообще никакая не борьба. Нам неохота бороться. Просто собралась некая команда, которая делает то, что ей интересно. Я, конечно, понимаю, что это неправильно — использовать государственную площадку киноцентра «Рекорд», но того, что нам не интересно, мы стараемся не делать и даже избегать. И как-то так получается, что интересы у нашей команды весьма своеобразные: они уходят либо далеко в прошлое, то есть в формат каких-то «музейных» программ, классического, академического искусства, либо строго вперёд. А вот типическое для настоящего момента искусство нам не интересно. Может быть, потому, что оно слишком растиражировано в других местах. И вот на этих двух полюсах, на этом диполе мы пытаемся работать. И никакого стремления быть мессиями, вырывать сердца, как Данко, нет. Мы сами с удовольствием потребляем тот продукт, который показываем. И вокруг создалась некоторая небольшая прослойка людей, которые этот же продукт с таким же удовольствием с нами потребляют. Задача состоит в том, чтобы эта прослойка росла. С точки зрения экономики, и это понятно. Потом есть понимание, что это возможно. Я не могу сказать, как получилось создать ту публику, которая есть у нас сейчас, — географически ли или как-то иначе. Но раз мы её создали, значит есть отличная от нуля вероятность, что такая же публика гуляет где-то ещё. И таким образом, до неё надо просто донести, что то, что происходит в «Рекорде», ей надо. Вот и всё. Как надоест — перестанем.
— Критерии «интересности»?
— Абсолютно субъективные. Вот смотрите, у меня на столе лежит программа Чешского культурного центра на начало 2009 года. Тут подчёркнуто, что нам хочется, и видно, кому что интересно. Ольге Шайдуллиной интересен гитарист Штепан Рак, что понятно, потому что это один из величайших современных гитаристов и композиторов, который поднял гитару на совершенно новый уровень. Сотрудничающей с нами Светлане Аверкиной интересна выставка о жизни и творчестве Карла Чапека — как человеку, занимающемуся и интересующемуся литературой. Каждый высматривает что-то для себя, понимая, как это продвинуть. При этом мы абсолютно чётко знаем, что те партнёры, с которыми мы работаем, второсортный продукт нам не предложат…
— А кто ваши партнёры, кстати?
— Немецкий культурный центр имени Гёте, Чешский центр, шведское, финское, литовское и теперь ещё и венгерское посольства, фестиваль «Длинные руки», «Видео-дом», «Альянс Франсез», Гильдия киноактёров, клуб «Фронтлайн», с которым мы теперь будем делать ежемесячные проекты…
— С какого времени?
— С января. Каждый третий вторник каждого месяца вечерний сеанс в 19.00 будет сеансом «Фронтлайн». Программа из пяти фильмов на первые полгода уже есть. Сейчас мы планируем работать с латиноамериканским кино — Кубой, Чили… Плюс, конечно же, Музей кино во главе с Наумом Ихильевичем Клейманом, который согласился после Берлинского кинофестиваля приехать к нам и открыть выставку живописных и графических работ знаменитого нашего кинооператора Сергея Урусевского.
— А в работе с «нижегородским материалом» вы какими принципами руководствуетесь? Как решается вопрос, кому предоставить площадку, а кому нет?
— Есть определённые табу. Например, есть музыкальные группы, представляющие определённые организации, которым мы никогда, ни при каких обстоятельствах, сколько бы они ни предлагали за это заплатить, не дадим возможность выступать на нашей площадке.
— Вы могли бы озвучить хотя бы некоторые имена?
— Нет, ну зачем.
— Тогда хотя бы причины — идеологические, культурологические…
— Например, группы, основными слушателями которых являются носители расистских взглядов, скинхеды. Они совершенно не вписываются в нашу концепцию. Или какие-то жёсткие панк-группы со стремлением к агрессии. И так далее. Это касается и тех коллективов, которые, по нашей информации, склонны к употреблению наркотиков…Есть целый ряд критериев, которые, конечно, не существуют в виде некоего «морального кодекса строителей коммунизма», но очень чётко сформулированы нами для собственного понимания. Главный критерий — наша ли это публика. Основанием для отказа может быть даже то, что публика, которая придёт на это мероприятие, не является публикой «Рекорда». То есть мы стараемся, чтобы даже те концерты, инициаторами которых являемся не мы, всё равно были интересны той публике, которая приходит в «Рекорд». Хотя публика эта, конечно, весьма разноплановая…
— А какая она, эта публика?
— Разная. Но хотелось бы, чтобы это были в первую очередь те люди, которым интересно новое. Причём «новое» в широком понимании. Музейный продукт тоже может быть для многих новым. Вот, например, чехи предлагают свой удивительный формат кинофестиваля на следующий год — так называемая «чешская кинодевятка», то есть фильмы из девяти десятилетий каждого из годов, оканчивающихся на «9», с 1919 по 1999 гг. Это будет новым для всех. Представьте себе чешский фильм, например, 1929 года. Так что такое вот стремление к чему-то персонально новому и хотелось бы видеть основным свойством нашей публики. Я абсолютно уверен, что в области культуры мы как жили за «железным занавесом», так до сих пор и живём. Мы не знаем, что происходит в Европе. Про рок европейский ничего не знаем…
— Откуда это отставание, скажите мне? Информации — море! Интернет, кабельные каналы, книги… Все барьеры открыты. Откуда это?
— Мне кажется, это от лени… Достаточно легко получить любую информацию. Вот, например, благодаря продюсеру фестиваля «Джаз — России» Вячеславу Уланову у нас знают, что такое литовский джаз, и народ на него пришёл. А что такое литовский театр, никто не знал. На Баниониса с Адамайтисом пришли, а на Оскараса Коршуноваса — нет. Поэтому я и говорю о новизне. Мы пытаемся открывать если не новое искусство, то хотя бы новые форматы культурных проектов. Делать традиционное нам скучно.
— А современное искусство может быть опасным? Новое же таит в себе потенциальную угрозу.
— Опасным для кого?
— Для зрителя.
— Опасным в чём?
— В смещении ориентиров, слишком широком раздвижении границ?
— Скорее оно может быть опасным для помещения киноцентра. С чем мы периодически сталкиваемся. Свежий пример! В ходе ночного мероприятия, проходившего в ночь с субботы на воскресенье, молодому человеку, занимавшемуся не буду говорить чем, делают замечание, на что он сказал: «Да вы что! У вас же свобода — у вас всё можно!». Если серьёзно, любое искусство, влияющее на потребителя, сколь полезно, столь и опасно. Никуда не деться от этого.
— У меня назрел очень конкретный вопрос. Скандал вокруг премии Кандинского, которую получил замечательный, с признаками гениальности, художник Алексей Беляев-Гинтовт, упрекаемый изначально в принадлежности к фашиствующим группировкам, что есть правда. На ваш взгляд, талантливый Творец, существующий в неправильной с точки зрения общественной морали системе координат, может получить публичное признание?
— Скорее да, чем нет. Встречный пример. Лени Риффеншталь. Как бы мы ни пытались от неё отгородиться, её влияние столь велико, что оно проявляется везде. Потому что она сняла ту же «Олимпию»…Просто такой продукт должны воспринимать люди подготовленные. И фильтры должны устанавливаться на этом уровне. Есть же система возрастных цензов для кино. Так что это вполне реально. Любой художник несет какую-то долю идеологии. В той или иной степени. И никуда от этого не денешься.
— Кстати о немцах. Что у вас за совместный с МИДом Германии проект планируется в Нижнем Новгороде?
— Пока ещё он на стадии регистрации. Это будет нижегородский Центр немецкой культуры. Всем известно о существовании региональных бюро Немецкого культурного центра имени Гёте. Они осуществляют те проекты, которые этот центр реализует на территории России. А нижегородский Центр немецкой культуры — это возможность самостоятельно придумывать проекты, связанные с Германией. Не обязательно с участием собственно немцев. Таких центров всего два в России — в Самаре и Саратове.
— Почему нам так повезло?
— Мы просто подумали, что так много проводили дней немецкой культуры — мы заслужили право на создание такой некоммерческой структуры. Мы подали заявку в посольство Германии, и она была удовлетворена. Вообще схема работы простая: придумывается проект, составляется смета, которая отправляется в Москву, где проходит согласование непосредственно в германском МИДе.
— То есть вы можете, например, привезти современных немецких художников?
— Не проблема. Хоть Дрезденскую картинную галерею. Есть только финансовые ограничения.
— А возможен ли обратный механизм — может ли тот же «Рекорд» стать площадкой, через которую нижегородский культурный продукт сможет попасть в Москву или за границу?
— На какие, простите, шиши? Кто нас будет финансировать, чтобы бы могли пропагандировать нижегородскую Хохлому на Панамском канале? Для этого за рубежом существует Пушкинский институт — аналог того же Гёте-института. Но мне кажется, чем-то таким и на достаточно серьёзном уровне занимается областной комитет по международным отношениям и представительство МИДа. Есть замечательная программа выставок нижегородских художников в различных посольствах. Насколько я знаю, 5 декабря открылась выставка Натальи Панковой в посольстве Туниса. Причём она выставлялась и в литовском посольстве, и в австрийском тоже. Есть определённая команда представителей нижегородского искусства, которая, благодаря этому самому комитету, каким-то образом попадает на такие площадки. Транслируется ли это искусство за пределы посольств — думаю, что да, но не в таком объёме, в каком они это делают у нас. Если честно признаться, то как раз сейчас и как раз нами ведутся переговоры об открытии выставки одной нижегородской художницы в Германии. Это получилось случайно…Мы же всё-таки площадка, потребляющая продукт. Я вообще чистой воды менеджер, который раскручивает то, что ему интересно.
Я не люблю коммерческое кино. Я не люблю кино, где кадр выстраивается специально таким образом, чтоб в этот момент выжать слезу, а в другой — зритель затаил дыхание…
— Было что-нибудь такое, что вам казалось интересным, и даже возможность это привезти была, но вы не стали этого делать, потому что понимали, что ничего из этого не получится — не придут и не поймут?
— Мне на всю оставшуюся жизнь хватит горького опыта с привозом театра Коршуноваса. Такого провала у меня не было никогда. Это был просто шок. Народ просто не пришёл…
— У нас на последнем концерте Жванецкого было ползала…Что происходит у нас в городе вообще, Павел Юрьевич? Возвращаясь к первому вопросу. Когда приходишь в «Орлёнок» или к вам в «Рекорд», оттаиваешь, заряжаешься оптимизмом. Потому что Феллини, рабочий день, шесть часов вечера и двадцать человек в зале есть…
— В городе-миллионнике…
— Недалеко от Москвы…
— В самом гнилом миллионнике из всех. Сейчас экономическая ситуация меняется, слава богу. Но, помнится, пару лет назад я беседовал с директором ресторана, входящим в федеральную сеть…Тогда Нижний был просто хуже всех. Разрыв по доходам был таков, что либо тысяча рублей в месяц, либо сразу десять тысяч долларов. Средний класс был размыт. Не существовал фактически. Потом ситуация стабилизировалась. Но сейчас уже ударил кризис, и не знаю даже, что будет дальше…
— Как вы относитесь к социально ориентированному кино?
— Оно бывает очень приличным. Я до сих пор вспоминаю ретроспективу фильмов Тео ван Гога, которую мы делали в 2006 году. Я был уверен, что он этакий эпатажный, голландский полурасист. Но когда я увидел его драматургию, понял, что именно так и должно выглядеть кино, снятое на основе хорошей европейской литературы. Хотя сценарии писал сам ван Гог и даже не «по мотивам», но это поразительного уровня драматургия.
— Как вам «Двенадцать»?
— Так же как «Остров». Я не люблю коммерческое кино. Я не люблю кино, где кадр выстраивается специально таким образом, чтоб в этот момент выжать слезу, а в другой — зритель затаил дыхание…
— Мне вообще показалось, что фильм насквозь фальшивый.
— Абсолютно. А «Остров» Лунгина? Если б не Петечка (Пётр Мамонов. — Прим. Э.Н.), который просто не умеет фальшивить, у него на это нервной энергии не хватит…Я был на премьере «Острова». Сидели такие же, как и я, директора кинообъединений, говорившие о том, что «духовность» и «новое слово». А я сидел и думал: они, что, не знали о существовании Бергмана, французской «новой волны»… Какая «безграничная духовность»? Какое «новое слово»? Типичный Голливуд! Вот также и «Двенадцать»… Кстати, не надо относиться ко мне как к киноведу. Правда-правда. Я очень давно сказал, что как человек, ничего не понимающий в культуре, я имею полное право ею заниматься. Это было сказано очень давно. И моя точка зрения с тех пор не изменилась. Более того. Я абсолютно не творческий человек. У меня математический склад ума. Правда, эмоциональная сфера ещё развита. Но эти два направления во мне всегда борются, и цифры всегда побеждают.
— Вас постигало когда-нибудь разочарование в зрителе?
— Раз в неделю. Правда, недавно случилось очарование зрителем. Был потрясающий концерт японских саксофонистов. Зал стонал и рыдал от восторга. Правда, не сразу. Сначала вообще мало кто въехал. Просто на сцене пять саксофонов и больше ничего, а начинается всё с простой атональной переклички. Так вот в зале сидела женщина — я уж не знаю, что она хотела услышать, джаз-рок или банальную попсу, — и она всё время выкрикивала что-то вроде «Как это можно слушать?! Нельзя чего-нибудь повеселее?!». И так продолжалось на протяжении всего первого отделения. Сначала это раздражало, а потом я подумал, что такого зрителя надо просто на подсадку приводить. Это концентрирует зал, если зрители противоположного мнения, и объединяет его, заставляя больше поддерживать исполнителя. Вот вам пример разочарования, сменившегося очарованием.
— А бывало наоборот — ждёте умеренной реакции, а получаете шквал эмоций?
— Были уникальные случаи. Вышли из зала две девушки, которые, наверное, всё-таки смотрят «Дом-2». Есть ряд признаков. Они вышли с абсолютно обалдевшими глазами, подошли к одному из наших администраторов со словами: «Мы ничего не поняли! Но если ещё такое будет — мы обязательно придём». Фантастическая реакция. Когда мы с Аней Гор и Любой Сапрыкиной (директором и арт-директором Нижегородского ГЦСИ. — Прим. Э.Н.) обсуждали, как привлекать зрителя, я всегда говорил, что народ надо обманывать, привлекать его «заманухой», пускай, семьдесят процентов уйдут, тридцать всё равно останутся.
— Если по телевизору целый день пропагандировать искусство, подействует?
— Нет.
— Почему?
— Ну потому что всё-таки нужна определённая интеллектуальная база, основа для восприятия.
— Наоборот не бывает? Когда стимулом к накоплению базы становится именно искусство как таковое?
— Бывает, но это действует на десять процентов потребителей. Всё равно основа внутренняя.
— Вы можете раскрыть большой секрет — как в кинотеатры нашего города проникают новые фильмы? По какому механизму?
— По плохому. Слава богу, что они вообще проникают. Не помню точно, но по-моему, кинопрокатчик, режиссер и кинокритик Сэм Клебанов сказал, что в стране около двадцати кинотеатров, которые показывают кино. Все остальные занимаются кинопрокатом. Кинопрокат — это показ фильмов с целью получения прибыли. Они с тем же успехом могли бы колготками торговать. Это сетевые кинотеатры. То есть одна глобальная структура покупает права на этот фильм на территории России и прокатывает его по своим кинотеатрам. А всё остальное — мелкие флуктуации на фоне кинобизнеса.
— «Слепоту» Фернанду Мейреллиша привезут?
— Вопрос: «Где её можно показать?» У нас существуют сетевые кинотеатры, муниципальные кинотеатры во главе с «Орлёнком» и киноцентр областного подчинения «Рекорд». Вариантов два. Либо мы этот фильм покупаем и тратим на это городской или областной бюджет. Покупаем права для показа в «Орлёнке» и других муниципальных кинотеатрах, либо в «Рекорде» и по области. Кому этот фильм в области нужен? И по какой цене? Есть другой вариант. Мы берём его напрокат и выплачиваем пятьдесят процентов от выручки. Недельная выручка — четыре тысячи. Присылаем мы в Москву их заслуженные две тысячи рублей — они какими глазами на нас посмотрят? Слава богу, департамент по культуре пробил нам денег на покупку прав и фильмокопий для показа в «Рекорде» и области. Это миллион рублей.
— Это много или мало?
— Артхаусная копия, уже прошедшая в «Орлёнке», стоит порядка пятьдесят тысяч рублей, но в области её не покажешь — там такое кино не нужно. Вообще есть вот такая дилемма — с одной стороны, есть «Рекорд» и его публика, с другой стороны, есть одиннадцать ФОКов, в каждом из которых есть кинозал, плюс пятьдесят пять установок в районах, оснащённых DVD и видеопроекторами. Соответственно надо либо ориентироваться на права на DVD-копии, каждая из которых обойдётся в 25 тысяч рублей, либо на показ именно в «Рекорде». К сожалению, сейчас «Рекорд» — и мы с этим пытаемся бороться — мало воспринимается как репертуарный кинотеатр. Мы уже наметили ряд мер, с помощью которых будем пытаться исправлять ситуацию.
— В заключение о радостном. Как прошёл юбилей «Рекорда»?
— На самом деле, исходя из того, как он готовился, всё прошло очень прилично. С весны прошлого года мы начали думать, каким должен быть этот праздник, а придумали всё недели за три. Конечно, был потрясающий фильм о «Рекорде» режиссёра Лёши Успенского — это главное, что получилось. Потрясающий момент, когда вышел на сцену человек и сказал, что он — сын того самого Варшавского, одного из первых директоров «Рекорда», работавших в середине века. В общем и целом, при близком к нулю бюджете мы смогли вытянуть максимум из ситуации. Фактически праздник сделали гости!
— Какие у вас личные ощущения после праздника?
— Самое главное — я не заметил собственного дня рождения. И это хорошо! В следующем году будет хуже. Потому что в этом 70 лет исполнилось «Рекорду», а в следующем — 50 будет мне! А вообще мне кажется, что рядом с «Рекордом» есть очень много культурных институций, и мы все друг другу интересны. Надеюсь, что это ощущение не обманчиво. Что греха таить! Весь у нас в Нижнем Новгороде даже нет сводной театральной афиши, потому что конкуренты они — рядом стоять не хотят. Публику не хотят смешивать.
— Это провинциальность?
— Не думаю. По-моему, в других регионах не так. Это чисто нижегородский формат. Наше собственное ноу-хау. Все наши крупные культурные и околокультурные структуры работают в формате замкнутого, закрытого клуба. Попытка создать из каждой культурной институции некую чёрную дыру…
— Чёрную дыру или центр притяжения?
— Чёрная дыра, согласно астрофизике, и есть центр притяжения с самой высокой гравитацией. Притягивается всё настолько, что оттуда уже ничего не вылетает. В том числе и свет. Вот закрытый клуб — это и есть чёрная дыра. Мы все в ней варимся, а наружу выбраться не можем. Будем мы все с этим бороться и надо ли это делать, я не знаю. Но такая ситуация, на мой взгляд, не является позитивной.
Беседовала Эмилия Новрузова
кстати
Павел Милославский
Руководитель нижегородского киноклуба «Время», возглавил ГПНО «Облкиновидеообъединение» в 2006 году. Нижегородское областное киновидеообъединение является старейшей кинопрокатной организацией в регионе, чей фонд насчитывает свыше 20 тысяч копий фильмов. Милославский известен как один из организаторов фестивалей иностранного кино в кинотеатре «Орленок», ежегодного фестиваля «Джаз — России», а также как генеральный менеджер программы «Культурная столица Поволжья». Пропагандист авторского кино.