09-04-06

Культурный слой

75 пишем — что в уме?

Нижегородскому Союзу художников исполняется семьдесят пять лет. Этот юбилейный для себя год нижегородские художники решили встретить ударно — нескончаемыми выставками. И первая из них прошла в выставочном зале Художественного училища (кураторы — Владимир Фуфачев, Иван Ворожейкин, Наталья Соколова).

Вернисаж «Графика-НН» собрал в новом просторном зале более сорока художников. Немного непривычно было созерцать исключительно двухмерные шедевры обособившихся акварелистов без массивных объемов живописного багета. Казалось, какой-то акробат укатал демонстрационные стены асфальтовым катком. А привычное место для скульптуры — середину — весьма остроумно заполнил фуршетный стол с очень живыми натюрмортами. Если сначала такая ортодоксальность немного сбивала, то потом внимание все-таки переключилось на искусство.

Нельзя отрицать, что у акварели, гуаши и пастели всё-таки ограниченные колористические возможности, так что их конек — нежность абриса и воздух. Хотя с общей традицией мог бы поспорить Краснобаев своим экспрессивным диптихом «Улицы Нижнего», однозначно напомнившим о свободе русского авангарда 1920-х годов. Верен своей мистической теме и Фуфачев («Изгнание», «В темнице»), где подтекста всегда больше чем всего остального. Не хотят держаться за традицию и Дуцев с Дьяченко, пытающиеся преломить заданность фактуры более свободной пастозной манерой. Из оригинального глаз отметил еще и акварели Грачевой («Прозрачная тишина», «Вольный ветер», «Шум берез»).

По-настоящему акварельны «Букеты» Ждановой. Ясные, солнечные работы Величко всегда и везде радуют глаз и душу. Замедлил шаг я и около профессиональных акварелей Амелина, четких, выложенных. Здорово!

Так что мастерство налицо, что в общем-то и не вызывало сомнений. А о том, что хотелось бы видеть еще, я скажу чуть ниже. Хотя графика, повторюсь, — такая техника, где больно-то и не развернешься с жанровым разнообразием.

Только-только отреставрированный с иголочки Центральный выставочный зал отметил свое новоселье также юбилейной выставкой. 250 художников развесили свои 500 полотен на белоснежных стенах после евроремонта. Таков отчет всей Нижегородской организации Союза художников к собственному 75-летию.

Событие замечательное во всех смыслах: и по количеству, и по разнообразию, и по хронологии. Открывают вернисаж, как и положено, классики картинами эрмитажных форматов, однако среди всех выделяется, наверное, лучшая картина всего проекта — «Портрет дочери» Жемерикина. Это как раз тот счастливый случай, когда автор демонстрирует не только свое годами отточенное мастерство, но и не стесняется своих чувств. Такое проявление на полотне сдержанно-официального художника дорогого стоит. А его же висящий рядом «Крестный ход» по сравнению воспринимается как дежурная дань пропагандистской обязаловке.

Как оказалось, она-то и преобладала в остальной экспозиции, являясь этаким лейтмотивом, типа «шаг вправо, шаг влево». Возникала полная иллюзия, что сейчас не конец второго десятка «свободы и демократии», а самая гнилая середина 70-х и по залам незримо витает призрак идеологического отдела обкома партии.

Иначе, чем еще можно объяснить те убогие творческие посылы, полное отсутствие пульса времени и социальную апатию, выраженные в почти гламурненьких пейзажах родной нижегородчины, приправленных иногда легким соусом «православности», первых попавшихся под руку натюрмортах и чуть ли не учебно-постановочных портретных экзерсисах?

Откуда, интересно, взялась эта паника ватных ног, словно приватизационная контрреволюция девяностых коснулась не только пошлых денег и народной недвижимости, но и напрямую грозит новым 1937? А поэтому надо на всякий случай запрятать подальше (а лучше сжечь) идеологически устаревшие холсты с портретами рабочих, крестьян, врачей, учителей, инженеров, наконец, многомиллионными усилиями которых и была создана та страна, в которой мы и живем до сих пор. И правда, куда девались картины, прославляющие труд хлеборобов, заводские будни, освоение суровой Сибири и далекого космоса? Я бы просто медали «За храбрость» удостоил художника Кузякина за «Портрет кузнеца Михеева». Две-три работы представляли Великую Отечественную. Зато то здесь, то там висели пафосные, но малохудожественные полотна с псевдорелигиозными сюжетами, по своей идеологической заточенности сильно смахивающие на шедевры придворного хроникера Налбандяна, вроде «Леонид Ильич (Иосиф Виссарионович) разрезает ленточку на открытии…» (нужное подчеркнуть).

Что за девичья стыдливость и юношеская застенчивость во всем этом завуалированном замалчивании нашей истории, которая на уровне жизни рядовых граждан уж в любом случае была светлее и добрее сегодняшних реалий с коррупцией, стяжательством, бесстыдством политиков и олигархов, с бомжами и беспризорностью?

Передвижникам, значит, не слабо было во времена царизма и цензуры кричать о бедности и социальной несправедливости, вскрывать язвы общества погрязшего в бюрократии и лицемерии. А давайте вообще выкинем из музеев (на всякий случай в запасники) «Неравный брак», «Тройку», «Арест пропагандиста», «Земство обедает», «Крестный ход на пасху», пацифистские картины Верещагина?

Я отдаю себе отчет, что пропагандистская машина бюрократии перемешанной с плутократией, постоянно сбивает с каких-либо ценностных ориентиров, что неизбежно ведет к тотальным разочарованиям и социальному эскапизму. То, что широким массам дали, наконец, вдоволь соевой колбасы вкупе с турецкими шмотками и представили это раем, конечно, удручает. Безумная тяга потребления захлестнула социум и мутной волной эрзац-культуры.

Вообще, когда я вступаю в дискуссию про искусство, люди обычно раздраженно обобщают: «Вам не нравится, а нам — очень. Все ведь дело вкуса!» С этим трудно спорить. Но когда речь идёт, к примеру, об уголовном наказании или тарифах ЖКХ, то те же самые люди стараются все же определить критерии. И они есть, уверяю вас, причем, как правило, можно выделить основные три.

Для наглядности возьмем, ну я не знаю… танк. С каких ракурсов не смотри, он должен обязательно отвечать трем критериям: ездить, стрелять и быть максимально неуязвимым для вражеских снарядов. Это потом уже можно дизайн башни «от Версаче» или пушку «под хохлому». Но ведь никому же не придет в голову заменить броню на фанеру.

Так и в искусстве существует подобная триада: техника, метафизика и мессиджи. И если с техникой (она же и метафизика) все очень и очень неплохо, то такой компонент, как посыл, отсутствует напрочь. Зритель уже приучен приходя в выставочный зал с любопытством рассматривать «веселые картинки»: чуть ярче, чуть позитивнее. А главная задача искусства — будить мысль, по-хорошему провоцировать, оставлять послевкусие хотя бы на день — игнорируется.

Ладно, поговорим о том, что есть. О дизайне. И здесь на высоте оказались те же графики, скромно задвинутые в коридор (шучу — поближе к свету). Практически те же имена, к которым я бы добавил Урма, Квача, Гришину и Быкова.

Да простят меня мэтры, но из всей живописной когорты выделяются только картины Чернигина «Дождь» и «Перекресток». Такое ощущение, что он один идет в ногу со временем, а остальные застыли где-то в плохом соцреализме. С большой натяжкой я бы отметил Крылатова, и только за школу. Почему? Потому что знаю этих людей в жизни. А на холстах кто? Просто модели в заданных позах. Увы. И вообще на презентации красивее всех оказалось нарядное, разрумянившееся от волнения художественное руководство и искусствоведы. Просто под стать сверкающим евроремонтом стенам.

И буквально два слова о третьей коллективной художественной акции в зеркальном фойе Дома актера — «Другая сцена» (кураторы — Леонид Колосов, Снежанна Свинцова). Худож­ники театров тоже не остались в стороне и внесли свой посильный вклад в весеннюю выставочную географию. Выставка оригинальностью схожа с графиками, только здесь наоборот преобладает объем (совершенно очаровательные куклы). И вся она, драпировками, композицией, светом, очень похожа на сцену. Как говорится, форма соответствует содержанию.

Сергей Плотицын