09-05-12
Общество
Обвинительное заключение системе
Часть третья
Несмотря на союзнические, соседские отношения суда и прокуратуры, нужно не складывать руки, а бороться. На стыке этих структур есть дыры. И этим надо пользоваться. Иной раз внутренние противоречия между судом и прокуратурой дают о себе знать. Так было не раз и в моем случае, в деле о ДТП с участием шатковского прокурора Смирнова.
Добро пожаловаться, но куда?
Я уже писал, что жаловаться на судей, в том числе и мировых, в Управление судебного департамента по Нижегородской области бесполезно. Руководитель судебного департамента Горбачева, собственно, и ведет кандидатов в мировые судьи, действующих мировых судей за ручку на заседания комитета Законодательного собрания по госвласти и местному самоуправлению, где весьма формально и решается вопрос об их назначении или переназначению по представлению губернатора Нижегородской области.
Бесполезно апеллировать к Квалификационной коллегии судей. Куда же обращаться тем, кто возмущен действиями судьи? Уполномоченный по правам человека в Нижегородской области Владимир Ольнев недавно заявил, что каждое третье обращение к нему — это жалоба на работу судей и судебных органов. Нужно жаловаться и Ольневу — он хороший омбудсмен. Но знающие люди советуют обращаться к представителям общественности в квалификационной коллегии судей Нижегородской области. Другое дело, что это одна из немногих лоббистских позиций для депутатов Законодательного собрания Нижегородской области. Отсюда и проходят в Квалификационную коллегию судей в основном представители не столько общественности, сколько серьезных бизнес-структур. Так, например, в нынешнем составе общественников в Квалификационной коллегии мы видим людей из «Росгосстрах–Поволжья», «Газпромтрансгаза», ТГК-6, НБД-банка… Как реально действуют общественники, можно посмотреть на конкретных примерах. В любом случае стоило бы сделать так, чтобы мировой судья участка №4 Нижегородского района Нижнего Новгорода Акимова была если не досрочно дисквалифицирована, то хотя бы не думала даже выдвигаться судьей на следующий срок.
Ищите и обрящите
Теперь о взаимодействии суда и прокуратуры. Очевидно, прокуратура была уверена в лояльности мировой судьи Акимовой, но не считала ее достаточно твердой для такого подсудимого, как я. Поэтому в последние месяцы судебного процесса командовали в зале суда обвинители Светицкая и особенно Антонова, а не судья Акимова. Отмечу, что обвинитель Антонова была задействована по последнему делу Андрея Климентьева (а в апелляционной инстанции мое дело поступило к заместителю председателя Нижегородского районного суда Нижнего Новгорода Пырьеву, который вел процесс Климентьева).
Осетрина, как и уголовные дела, бывает только первой свежести. С несвежей поступать нужно соответственно — отправлять в отходы
Характерный штрих. В тот день, когда было запланировано оглашение приговора, мой «подельник» — автор статьи о ДТП с участием шатковского прокурора Алексей Калганов — был болен. К главному врачу лечебного заведения приехали люди из милиции, которые заявили, что выполняют поручение прокурора Нижегородского района. Они велели главврачу как угодно выписать Калганова, а потом опять лечить, но чтобы тот 2 декабря был в суде. Что касается меня, то в газете, в которой я работаю, была милицейская проверка: тщательно обыскивали все помещения — туалет, подсобки, залезали под столы. Была отдана команда найти меня и доставить в суд любыми путями. Судебное заседание затянули в надежде, что меня найдут. Почему-то мне не верится, что такую команду дала судья Акимова. В мировых судах привыкли иметь дело с нарушителями правил дорожного движения, пьяными за рулем… А тут прошли операции по нескольким адресам, с обысками и криками: «Мы все равно его найдем, мы знаем его в лицо!».
Уголовное дело второй свежести
Судья Акимова, нарушив многие правила, выносит мне обвинительный приговор. Казалось бы, обвинение, а значит и прокуратура как таковая, должны быть довольны. Но ситуация развивается несколько неожиданным образом. Наряду с моей апелляционной жалобой, вдруг появляется представление государственного обвинителя с просьбой отменить приговор судьи Акимовой вследствие мягкости назначенного наказания. Обвинение вдруг потребовало мне увеличить сумму штрафа с 85 тысяч рублей до 100. И ради этого оно разбивает некоторые элементы в судействе Акимовой, дает ей критическую оценку?
Я долго размышлял, что стоит за этим представлением обвинителя Светицкой. Было понятно, что ее меньше всего волновала сумма штрафа — 85 или 100 тысяч рублей. Одна из версий состояла в том, что обвинение, зная, что я подал на Акимову жалобу в Квалификационную коллегию судей Нижегородской области, решила выручить ее, выбивая клин клином. Мол, Деменев недоволен судьей, и мы недовольны судьей, а значит, ее решение объективное и даже компромиссное.
Потом я, кажется, понял, в чем дело. Обпрокуратура к моменту оглашения приговора уже поняла, что дело потеряло остроту. Поэтому в прокуратуре, видимо, решили подстраховаться на тот случай, если районная судебная инстанция подойдет к делу более объективно, а не «по-акимовски». Моя апелляционная жалоба и представление обвинения, как это ни странно, давали районному суду возможность отправить дело обратно в районный суд. Там у прокуратуры, при содействии Управления по обеспечению работы мировых судов, адвокатуры и нотариата при правительстве Нижегородской области, все схвачено. Вполне можно было устроить еще один раунд. В мировом суде — судья а-ля Акимова, а там и срок давности по делу истекал бы.
Но решение было принято технологически похожее, а технически иное. Андрей Климентьев однажды назвал судью Пырьева «пропрокурорски настроенным». Мне о связях судьи Пырьева с прокуратурой ничего не известно. Но в его назначении на это дело, видимо, всё-таки был какой-то особый смысл. И именно он на 80 с лишним дней затянул рассмотрение уголовного дела, что предопределило в дальнейшем истечение срока давности по нему.
Я почти уверен, что опытный судья в силу неактуальности дела договорился с прокуратурой примерно о следующем: мол, я оставляю приговор в силе, но затягиваю срок по делу, и в этом состоит компромисс. Все закончится ничьей. Косвенными доказательствами некоей договоренности является то, что в начале процесса гособвинитель вдруг отказывается от своего представления отменить приговор для его ужесточения аж на 15 тысяч рублей. Как только гособвинитель сняла свое представление, я сразу понял: тут ловить нечего, между судом и прокуратурой, судя по всему, состоялась сделка.
Андрей Климентьев как-то назвал судью Пырьева «пропрокурорски настроенным». Мне о связях судьи Пырьева с прокуратурой ничего не известно. Но в его назначении на это дело, видимо, всё-таки был какой-то особый смысл
Если бы судья Акимова сработала чуть профессиональнее, то у Пырьева было бы больше пространства для маневра. Возможно, обвинение было бы просто вынуждено капитулировать. А так заместитель председателя Нижегородского районного суда лишь просигнализировал: перед тобой стена, большего ты не добьешься!
В кассационной инстанции судья областного суда Сухарев не поддержал обвинение в том, что за рулем в момент ДТП находился не районный прокурор Смирнов, а водитель районной прокуратуры Малышев. Он сам заявил о том, что за рулем был Смирнов. Однако и судья Сухарев пошел на определенный компромисс с областной прокуратурой. Он обязан был признать, что показания свидетелей Смирнова, Малышева, работников прокуратуры Плакунова, Зятнина, адвоката Воробьева ложные. Заведомо зная об этом, они, судя по всему, скрыли от следствия истинные обстоятельства дела. Следователи областной прокуратуры не выяснили обстоятельств, при которых произошло ДТП. А, значит, квалификация моих действий по ст. 129 ч. 2 УК РФ («Клевета») необоснованна. Вместо этого, судья Сухарев, на мой взгляд, ошибочно основывался на материалах следствия, цена которым ноль без палочки: оно все построено на том, что Смирнов — прокурор Шатковского района во время ДТП был на работе.
Судья Сухарев простодушно посчитал, что шатковский прокурор вроде бы и не совершил ничего предосудительного (ДТП может случиться с каждым). А ведь он, по моей версии, сбежал с места ДТП, с участием своих друзей, прокурорских работников, то есть, использовав свои служебные полномочия, заставил подчиненного, шофера районной прокуратуры Малышева взять ДТП на себя. А это уже преступление, и не простое, а должностное. Вывод вполне очевиден.
А что, собственно, ждать от областного судьи Сухарева, если в зале заседаний во время слушания дела происходят, мягко говоря, малопонятные вещи? В двух шагах от меня на скамейке расположилась неизвестная дама в прокурорской форме с двумя большими звездами на погонах. Так вот, она полувалялась на скамейке, уснув. Это происходило во вторник, в 11 часов дня. Понятно, что понедельник — день тяжелый. Но тут-то что произошло, когда она на слушании дела была практически в «отрубе»? Прокурорские работники ничуть не стесняются областных судей, а те не видят, что в зале непорядок?
Есть основания полагать, что все, на чем держится сейчас обвинение против меня по делу о шатковском прокуроре Смирнове, — это судейско-прокурорские формальные и неформальные связи. Никаких юридически-правовых доводов там, на мой взгляд, не осталось. Прокурорский «тухляк» уже признан судейскими органами делом второй свежести. Но, как известно, осетрина, а равно с ней и уголовные дела, бывает только первой свежести. А с несвежей осетриной, как и с уголовными делами, поступать нужно соответственно — отправлять в отходы. Понятно, что жаль — и первую, и второе. Но ведь от тухлого всегда бывает несварение — будь это желудок или правосудие.
Виктор Деменев