09-05-25

Культурный слой

Мак Сим из группы «Chkalov»

Данила Чирьев не из тех рокеров, что до пенсии собираются разрабатывать однажды найденную музыкальную жилу. Двадцатилетним он в Дзержинске разливал металл с группой «Хунта», повзрослев, рубил каменный цветок прогрессив-рока с «Черным псом», года два назад на альбоме «Нефть» ведомый им коллектив «Chkalov» нарулил уникальный стиль, скрестив брутальную гитару с баяном, что я тогда на правах первооткрывателя назвал «музыкальным анекдотом». И в этом году опять новация — «Chkalov» записывает альбом «Развязался» с развеселым мужским рок-н-роллом.

«Мы — не народ-музыкант»

— В тебе столько энергии — позавидуешь!

— Выдумывать свой стиль крайне интересно! Я никогда ни у кого не слышал, чтобы гитарные ходы дублировались баяном. А именно баян придаёт карикатурность любому брутальному риффу. Но русский слушатель не любит изобретений. Возможно, оттого, что мы не музыкальный народ! Народ-поэт, народ-художник, но не народ-музыкант! Стоит на концерт в клуб завалиться каким-нибудь чехам, бельгийцам, марокканцам, наконец, — и они хлопают в такт и подпевают, попадая в ноты. Наши же если и подпевают, то, во-первых, лишь по пьянке, а во-вторых, всегда мимо бани. А уж как хлопают! Всегда в сильную долю и всегда кто в лес, кто по дрова. Вот ради эксперимента: попробуй как-нибудь на своём концерте заставить зал хлопать в слабую долю — сам увидишь, что получится.

— Хочешь сказать, что для нашего слушателя главное — слова?

— Да, и об этом уже сказано много. «Нефть» — экспериментальный альбом. Я хотел, чтобы на нем слов почти совсем не было. Так, одна-две фразы в насыщенной музыкальной гуще.

А на новом альбоме «Развязался» у нас опять много текстов, и мы уже не изобретаем новой музыки. До нас это было сыграно тысячу раз — Чижом, Сукачевым, Шнуровым. Быть может, я просто устал доказывать всем, что могу состряпать что-то креативное, и заиграл нечто простое, то, что от меня хотят слышать. Исполняя то, что ты называешь «веселым мужским роком», я чувствую себя на сцене значительно комфортнее. Все мы рано или поздно задаёмся вопросом: МЫ для НИХ, или ОНИ для НАС? Возможно, ОНИ для НАС, ибо МЫ — творцы, призванные создавать то, что через сто лет люди нарекут искусством. А может быть, и МЫ для НИХ. Они — социум. А мы — лишь приложение? Как журнал, который можно читать, а через минуту использовать в качестве мухобойки? И наше призвание — быть скоморохами, скрасить нелёгкий быт представителя социума, а время от времени протискивать в его мозг какую-нибудь мудрую мысль, тщательно спрятанную в побрякивании шутовского колпака. Альбом «Развязался» — это откровенная попытка примерить скоморошьи наряды.

Башлачёв под «Металлику»

— И все же как тебя шатает! Кажется, что на альбоме «Развязался» даже перебор слов! Значит, в подсознании была недовысказанность?

— Эти два начала — поэтическое и музыкальное — во мне постоянно соперничают. И пересечь их в одной точке что-то никак не получается. Ну, никак не хочет Башлачёв петь в составе Metallica! Или велик, или лыжи. Не исключено, что на следующем альбоме мне снова захочется больше музыки.

— Вот в песне «Развязался» ты поешь: «Я шнурок на ботинке у Гагарина». Это что, своеобразная драма «маленького человека»?

— Нет, драмы никакой нет. Это песня о свободе маленького человека. Там всё сказано достаточно исчерпывающе:

«Все вокруг шнурки — как шнурки,

В дружелюбные бантики

Все завязаны крепко

и выглядывают из-под брючин.

Наступали на меня не раз, но

Для меня и для таких, как я,

Чем завязанным жить,

риск оторванным быть это лучше».

— Что для тебя топливо для песен?

— Я черпаю темы для новых песен из общения с обыкновенными людьми. Два последних года я работаю на Дзержинском телевидении, и материала достаточно. Раньше, к примеру, для написания альбома «Нефть» я черпал мысли и чувства только из собственного нутра. Но его время от времени нужно чем-то наполнять. Но если живешь исключительно внутри замкнутого цикла из прокуренных клубов и липких корпоративок, объёмы вычерпываются быстрее, чем пополняются. Творческая личность, у которой там, откуда нужно черпать, сухо, начинает жрать саму себя. И кончается это, как правило, комой. У меня так было. Больше не хочу!

— Как приняли твою новую концепцию музыканты «Чкалова»? Ведь они музыканты серьезной школы.

— По-разному приняли. Шутовство не всем по зубам. Для музыкантов уровня Димы Калинина и Димы Лукьяненко всё то, что мы сейчас делаем, не может быть интересным в плане музыки, ибо для них это частушки-тритатушки. Напомню, первый — выпускник «Бёркли», второй окончил консерваторию по классу композиции. Но как исполнители они делают свою работу на все 200%. Поэтому Калинин весьма изобретателен по части бас-партий и грува, Лукас нет-нет, да ввернёт в песню интересный звучок, и это всегда не в бровь, а в глаз. И сведешь в студии трек — глядь, а не такая уж и галимая частушка!

— Творчество каких групп из прошлого тебе наиболее дорого?

— Два первых места — Metallica. На третьем — весь остальной металл конца 80-х-начала 90-х. Из русского рока преклоняюсь перед Шевчуком и до сих пор ловлю мурашки от песен Башлачёва. Моя ранняя «Хунта» — это, возможно, как раз и есть попытка заставить спеть Башлачёва под риффы «Металлики». Наш первый альбом 1994 года был написан мной однозначно под их влиянием. Может, поэтому и по сей день находятся те, кто продолжает помнить и любить мои «хунтовские» работы?

Внутренняя монголия

— Я знаю тебя давно, но всегда хотел спросить о твоем детстве: дрался ли ты в школе, когда впервые взял гитару в руки?

— До шестого класса я жил в Монголии. Туда был командирован мой отец, и лучшие годы детства я провёл в эдаком маленьком типовом коммунизмике, где всего было вдоволь, напрочь отсутствовал криминал и работали люди с абсолютно незапятнанной репутацией. Люди разных профессий, разных национальностей. Совершенно фантастическая модель идеального общества, о которой все социалисты-утописты XIX века могли только мечтать. О том, что творилось в Союзе, мы не знали, да и знать не очень-то хотели. В 1984 году мы вернулись в Дзержинск. Меня поначалу даже на улице не били, принимая за существо с другой планеты. Я был как Мак Сим в «Обитаемом острове». Но быстро адаптировался и стал получать по башке не реже, чем другие. Драчуном я не был.

Но за себя стоял всегда. Правда, гулять на улице было некогда: сразу после школы я мчался на тренировку по волейболу, а потом на урок в музыкалку. А в моём портфеле дружно жили кеды и ноты. Гитару я взял в руки лет в восемь. В восьмом классе меня пригласили в школьный ансамбль. И тут я понял, что для того, чтобы добиться внимания девчонок, быть драчуном не обязательно. Можно быть гитаристом. Эффективнее раз в десять!

— А что у вас в Дзержинске творится? Ведь самые лучшие музыканты региона все ваши…

— Если и был какой-то заговор, то я в нём не участвовал (смеется). Мне кажется, что суждения о феномене Дзержинска сильно преувеличены. Я понимаю: Ганс, Полковник, Некрасов, Гурин, Чиж. Но в стране вообще полно талантов, жаль, что государству на это начхать.

Хочешь честно? Я многократно разво­зил свои альбомы по московским студиям. И всегда тишина. Но после последнего десанта я вдруг почувствовал, что уверенность в том, что я вот-вот повторю успех «Умы Турман» стала необратимо таять. Отсюда вопрос: а кто я такой? Для кого я пою? А я музыкант — и пою для тех, кто приходит на мои концерты в местные клубы «Рок-Бар» и «Шизгара». И другой публики у меня нет и, видимо, уже не будет. Я буду петь и писать новые песни до тех пор, пока эти сто человек покупают на меня билеты. И в этом я не вижу ничего дурного…

Вадим Демидов