10-05-31

Культурный слой

Блюз против мейнстрима

Про блюз много чего говорят. Например, что блюз получается, когда плохо хорошему человеку. Что это музыка для того, чтобы стать самим собой, найти себя. Что блюз наполнен тонкими чувствами и в тоже время резок, блюз не терпит сантиментов. И что если музыкант втыкается по блюзу, он точно небезнадежен, есть в нем что-то живое. Таков блюз. Его придумали вдали от России, но на нашей почве он стал своим в доску, здесь его играют до сих пор. Порой блюз списывают в хлам — но он прорастает в молодых музыкантах.

Борская группа «Иероглиф» долгое время варилась в рок-н-ролльном шестидесятническом соку, но с приходом вокалистки Эмилии Новрузовой обрела новое блюзовое дыхание. О борском роке мало что известно. Жили-были там такие группы, как «Великий уксус», «Контур» и тот же «Иероглиф», все музыканты отлично друг друга знали и играли, переходя из одной группы в другую. Собственно «Иероглиф» возник в 1997 году как общность — четверо с инструментами и еще с десяток рядом с ними. Удивительно, и факт — у «Иероглифа» на протяжении первых девяти лет не было ни одного концерта. Но творческая жизнь при этом била ключом — бэнд менял форму и содержание, музыканты уходили и возвращались, претерпевали изменения их музыкальные пристрастия и образ жизни. Что до материала, то своего сочинялось немного: в основном переигрывали вещи таких групп, как Doors, Nirvana, Beatles, «Аквариум», «Пикник».

Андеграунд

— Какой этап в истории «Иероглифа» был самым креативным? — интересуюсь у бессменного участника группы Алексея Корчагина, который побывал и за ударной установкой, и на месте гитариста, а сегодня — басист.

— Мы года три года поиграли, потом — перерыв, который длился два года. Затем объединились в проект The Shits. Тот период мне нравился более всего — самый честный и бескомпромиссный. Рок-н-ролл впополаме с панком. Живая импровизация, как музыкальная, так и текстовая. Вокалист первого состава Семен Баичев пел то, что мгновенно приходило в голову. Песни, правда, в основном с нецензурными словами. Цели шокировать публику не было, скорее — просто стёба ради. Мы ведь к занятию музыкой никогда не относились серьезно. The Shits просуществовали одно лето. Затем мы вновь долгое время не общались. И только в 2002-м возродили «Иероглиф», но уже без Семена. Старый материал забыли, снова взялись за каверы. Вдвоем с гитаристом Димой Царевым и драм-машиной сыграли весь альбом «Аквариума» «Электричество». Но Семен вскоре вернулся. Апогей того состава — концерт памяти Джона Леннона в 2005-м. Играли два с половиной часа, причем только битловские и сольные ленновские вещи. И продолжали делать каверы — Элиса Купера, Игги Попа, The Who, Led Zeppelin…

— Вы долго варились в собственном соку. А насколько я понимаю, музыкантам нужен стимул — не обязательно материальный, но хотя бы признание слушателей. А у вас почти не было концертов…

— Не то чтобы нам не нравилось перед большой аудиторией, скорее нам нравилось играть для узкого круга. Все начиналось с «Андеграунда» — культовое место, подвал, в котором собиралась наша тусовка: и играли, и говорили о музыке, и вообще — «занимались рок-н-роллом» в классическом смысле этого слова. Всего таких подвалов у нас было два. Друзья приводили друзей — там перебывало много людей. Если всех собрать в кучу, то для нескольких тысяч мы как раз уже сыграли. Стадион!

 

…Любопытно, что в биографии «Иероглифа» есть второе место на конкурсе «Звуки осени-2006», который проходил в клубе «Рокко». Причем группа не сыграла ни одной собственной вещи, одни каверы, но публику покорила. И потом вновь наступило трехлетнее небытие. Эмилия Новрузова пригласила Алексея Корчагина в музыкально-поэтический проект «ТРУдно БЫть БОгом», в котором тогда пела. Но позже вышло наоборот — Алексей позвал Эмилию в «Иероглиф».

 

Эмилия Новрузова: После первого концерта «Труб», на котором Лёша был в качестве зрителя, я спросила, что он думает о нашей музыке, он сказал: «Если бы мы играли с тобой в одной группе, я бы делал что-то более блюзовое. Или рок-н-ролльное». А я тогда рок-н-ролл еще толком не слушала: знала классические композиции классических групп, но не более того.

Ключевой момент. Лёша пригласил меня на репетицию «Иероглифа». Мы с ним под гитару сыграли три моих песни. Через полчаса эти три песни «Иероглиф» играл полным составом. И все звучало совершенно по-новому, не как в нашем с Астральфом (Андреем Февральских. — Прим. авт.) арт-проекте. Насыщеннее и тяжелее. Немножко грязно. А я к тому моменту открыла для себя swomp — Lynyrd Skynyrd в первую очередь. И именно такого звучания мне хотелось для своих песен. В общем, всё совпало. Кстати, с той же репетиции я даже стала петь по-другому. И у меня наступила эйфория.

— Можно ли обозначить, какова ваша эстетика?

Э.Н.: Она настояна на пяти годах обучения в инязе, прочитанных книгах, мыслях о революции, обществе, системе и их связи с Человеком. Мне кажется, моё творчество состоит из «психо-эмоциональных пейзажей» — этот «жанр» я придумала сама. Это букет рефлексий, который превращается в творческую импровизацию. Тексты возникают по наитию, казалось бы, ниоткуда. Я, вообще, очень эмоциональный человек. Так что действительность прессует и вдохновляет. А источник вдохновения, мне кажется, основывается исключительно на творческом неспокойствии.

— Эмилия, но ведь блюз — это, по сути, музыка отцов, если не дедов…

— Я люблю не только блюз. Мне нравится рок-н-ролл, арт-рок, прогрессив, некоторые фолк-проекты, реггей — шестидесятых-семидесятых, естественно. Но блюз — это абсолютно моя музыка. Причём лет с 10. А в современной музыке я совершенно не нахожу своих интонаций. Она меня не увлекает. Исключения — ambient и трип-хоп. Для меня важно состояние погружения. Никогда не могла относиться к музыке как к фону. Для меня это важнейшая часть реальности, основа атмосферы. И моя реальность, видимо, всегда как будто в эффекте сепии — олд-скул ей органичен как ничто другое.

Импрессионизм

— Алексей, а как в сугубо мужской «Иероглиф» влилась Эмилия? Я знаю, что музыканты подчас ревностно относятся к новичкам.

А.К.: Встреча была приятной, некоторые проблемы начались позже. Мы привыкли играть более жесткие вещи, а Эмилия пишет песни ближе к джазу. Любит вставлять вокальные импровизации, которые не всегда нам нравятся. Представь, что в каждой вещи соло на ударных. Наш опыт — и человеческий, и исполнительский — сильно отличается от жизненного опыта Эмилии. Мы взращены на разной почве и старше к тому же. Но нас объединяет любовь к хорошей музыке, к рок-н-роллу.

— В общем, война Севера и Юга…

Э.Н.: Леша говорит об импровизациях в каждой песне, но это скорее форма медитации, нежели просто элемент аранжировки. Погружение аудитории в нашу эстетику. Кстати, ребята наигрались во все это еще до меня. И импровизировать они сами любят, но сейчас уже готовы наступить на горло своей песне ради законов жанра и снисхождения к публике, которая не всегда готова и рада воспринимать медиатацию. Кстати, мы сделали как минимум одну «атмосферную», как я это называю, композицию — «Ртутная». Звучит завораживающе, и идеально подходит к моему странному тексту (смеётся). Кстати, я знаю, что что ни с какими другими музыкантами мне не удалось бы достичь такого органичного понимания моей музыки — а я очень трепетно отношусь к аранжировкам.

— Каков круг тем, который сегодня можно озвучить с помощью блюза? Насколько он широк? Я слышу у вас довольно пессимистичные вещи. «Человечество вымрет…» в той же «Ртутной».

Э.Н.: Нет, пессимизма в моем мировосприятии нет вообще. Ключевая тема песен — человек и город. Город — это родное, уютное. Для меня важны вещи экзистенциального толка — выбор, внутренние мотивации. Плюс та сама русская тоска. То есть я пишу песни, фиксируя образы широкими мазками. Во многом это импрессионизм. Писать блюз, к примеру, о любви мне кажется в России странным.

— Алексей, а по-твоему, что принесла Эмилия в группу?

А.К.: Оптимизм, энергетику. Неопытность и непосредственность. Группа стала звучать по-другому, трудно сказать, лучше или хуже — по-другому, нестандартно.

— В чем в настоящий момент актуальность блюза?

Э.Н.: «Олдскульность» — как концепция, как мировоззрение и как образ жизни — довольно популярна среди молодежи. В Нижнем образовалось хиппи-комьюнити, объединяющее пару сотен человек. Почему? Дело в том, что современная культура ориентирована на слой мейнстримовых людей. А в старой музыке еще жив дух протеста, дух свободы. Мы находимся на сломе ментальности, слом происходит благодаря тому, что произошло накопление критической массы, многим людям надоела стабильность, упорядоченность. Мейнстрим — это всегда погружение в определенную сетку координат. В нем гнетущая атмосфера. А блюз, олдскульная культура, те же новые хиппи бунтуют против мейнстрима. Получается, что мы раз и реализуем концепцию контркультуры.

Право на блюз

…Существует придуманное неким Лэймом Манго Вашингтоном «Руководство для желающих сочинить блюз». В нем множество ироничных наблюдений за блюзменами. И я решил проверить на Алексее и Эмилии верность установок «руководства». Я зачитывал цитаты из текста Вашингтона и просил, чтобы музыканты «Иероглифа» их комментировали.

«Лучше всего блюз поется: a) на хайвэе; б) в тюрьме; в) в пустой постели; г) на донышке стакана с виски».

А.К: На донышке стакана, и на дороге. Но только не в пустой постели.

«Хуже всего блюз поется: a) в наркоманском притоне; б) в картинной галерее; в) в элитном университете; г) на площадке для гольфа».

А.К.: На поле для гольфа я не был никогда, но в «лобаче» отлично пелось. Например, «Козлов» и «Держаться корней» БГ.

(Эмилия отмалчивалась, а сама, впрочем, выпускница нижегородского иняза.)

«Никто не поверит в твой блюз, когда ты в костюме и галстуке. Если, конечно, ты не старый индеец, который спит во всем этом уже не первую ночь».

А.К.: Поверят! Классический костюм блюзмена — костюм, жилетка, галстук. Трудно представить в другом одеянии Джонни Ли Хукера или Бадди Гая. Да и «Иероглиф» нередко выступал при костюмах и галстуках.

«Есть ли у тебя право на блюз? Да, если: a) ты старее, чем грязь; б) ты слеп; в) ты подстрелил кого-нибудь в Мемфисе; г) в твоей душе покоя нет».

Э.Н.: У меня, получается, вообще этого права нет (смеется).

А.К.: А у меня есть. Только я никого не подстрелил. Все остальное подходит!

Пройден ли «иероглифами» блюзовый тест — решать читателям…

Вадим Демидов