10-05-31

Культурный слой

Возвращение короля. Что дальше?

В ТЮЗе состоялся показ вчера еще «опального» «Короля Лира»

Пройти босиком по этой сцене после всего, что произошло, — все равно что пройти по режущим осколкам разбитого вдребезги. Актеры и зрители стали другими, театральное царство разделено, а разделенные царства непрочны. Каждое слово, каждая реплика в возвращенном в репертуар «Короле Лире» приобретает сегодня дополнительный объем и смысл.

Всякий раз, как смотрю «Лира» (а теперь особенно), боюсь за Леонида Яковлевича Ремнева. Он играет опального короля, что называется, на разрыв аорты. Боюсь — когда он, еще в силе, еще властный и надменный король, проходит внутреннюю ломку, пытаясь утишить свой монарший гнев и смягчить интонацию общения с дочерьми, стать человечнее. Когда, проклиная Гонерилью, в диссонанс с произносимыми словами, нежно касается ее щеки рукой. Когда пытается восстановить сердечный ритм, ударяя ребром ладони себя по груди, никак не желая смириться с тем, что и его, как простых смертных, догнала боль. Когда падает под тяжестью обрушившихся в бурю небес. Когда защищает своим телом зябнущего Шута. Когда, безумный, выходит босой в белой смертной рубашке и кладет голову в протянутые ладони Корделии — так и не повзрослевший, уставший, сломленный человек… Есть роли на сцене и роли — в жизни. Лир теперь для меня прочно ассоциируется с жизненным выбором артиста Леонида Ремнева: я помню, как уговаривала его во время актерской голодовки не рисковать здоровьем и съесть хоть что-нибудь, ведь не двадцать же лет, не мальчик. И как он улыбнулся и покачал головой: «Не-е-ет, я так не могу».

Когда во время премьерного показа «Лира» после королевских слов «Шут мой! Я схожу с ума!» в раскрывшуюся трещину-бездну сами собой поползли стулья, кресла, этажерки и посыпались золотые яблоки из беспечного лировского сада — по зрительному залу пробежала судорожная волна. В задних рядах кто-то вскрикнул. Явленный воочию образ рушащегося мира, этот нравственно-геологический оползень, внезапно оказался пугающе близко и ощущался почти физически — до покалывания в пальцах, до спазма в горле. Мы сидели, просто вдавленные в кресла. Поставив шекспировскую трагедию как историю подмен, ведущих к полному уничтожению мира, режиссёр Владимир Золотарь как будто предвосхитил драматичные события, случившиеся через несколько месяцев в театральном королевстве и спровоцировавшие раскол театра. Но кто бы подумал тогда, год назад, что шекспировское заклинание «Какой тоской душа ни сражена, быть стойким заставляют времена» станет лейтмотивом последующих событий и потребует стойкости уже не только на сцене!

Параллели с реальностью

Между тем, и случай с «Лиром» не исключение, художественное произведение очень часто непостижимым образом резонирует в реальности, называя, вербализуя то, что еще только зреет, не имея воплощенной формы. Ироничные куплеты Шута о социальных перевертышах и конце света тоже сегодня звучат по-другому. Отдельная тема для будущих исследователей — параллели между шекспировской линией с подметными письмами, которые фабрикует честолюбивый «клерк» Эдмонд, и реальными письмами, пришедшими председателю СТД Александру Калягину от «группы тех, кого гнобили три года Щербаков, Кокорин и Золотарь, но кто выстоял». Это не анекдот — реальная подпись в реальном тексте, если кто забыл. Письмо, кстати, изобилует словесными перлами, достойными Салтыкова-Щедрина: главный режиссер в нем именуется «простым начальником отдела» (это чтоб Калягин и общественность в курсе были), характеристиками коллег-актеров как «известных скандалистов и разрушителей театральных коллективов». Наша действительность, безусловно, превосходит староанглийскую — достаточно сравнить стилистику «наших» писем и «высокую культуру» доносов шекспировских героев. Хоть и говорят, что Шекспир писал для матросов, но его Эдмонд не позволяет себе таких выражений, как «дали ему пендаль под зад за долги театра и постоянные скандалы» (еще одна цитата из названного реального документа). Под «пендалем» ставить свое настоящее имя, конечно, неразумно — это же просто уголовщина какая-то. Про экстремистские призывы с упоминанием кастетов и обрезков труб со стороны персонажа городского интернет-форума, скрывающегося под ником «Гуманитарный технолог», мы тоже уже писали. Общее обмельчание и «обыденность» зла — еще одна тема для социологов и новых философов. Но то, что уголовщина заявила о себе в полный голос в ситуации «культурного конфликта», симптоматично.

Эта, якобы не самая главная на сегодня проблема, тесно связана с главной. Той, которую обсуждают на самых разных уровнях — от Госдумы до частных разговоров и блогов.

Госзаказ по части культуры

Обсуждая на своем недавнем заседании вопрос взаимодействия власти и театра в регионах и то, какие последствия вызовет новый закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений», Комитет Госдумы по культуре в подробностях разобрал ситуацию, сложившуюся вокруг нашего ТЮЗа. «Российская газета» в своем репортаже с заседания Думского комитета отметила явное противоречие между темой заседания и принятым 8 мая законом. Действительно, с 1 января 2011 года театры, музеи, другие учреждения культуры, независимо от своего желания, станут бюджетными организациями нового типа и встанут перед необходимостью автономно же зарабатывать средства для продолжения своей деятельности. А пронализировав нижегородский пример, можно с достаточной четкостью увидеть, как будет работать новый закон.

Мы опять оказались впереди планеты всей и показали российской общественности, что такое «оптимизация расходов» в сфере культуры, во что выливается старание малообразованного, но активного директора выполнить «госзаказ», какие «дополнительные ресурсы» можно при желании обнаружить в театральном хозяйстве, если вовремя заточить его не на кассу даже, а исключительно на коммерческие аренды площадей, секвестировав творческую часть подчистую. Недаром же прогремевший на всю Россию Максим Крохин «проговорился», сказав, что «вот без актеров ставить спектакли у нас еще не получается». Жаль, конечно, что не получается, но ведь известно: нет пределов совершенству. Может, в куклах получится? Куклы же вообще не люди. Ну, а тех, кто еще (по старинке) кукол «водит»… Технический прогресс не стоит на месте, авось, что-нибудь да придумается. Для этого директора Крохина и переместили в Академический Театр кукол — пусть совершенствует схему оптимизации: государством сформулирован заказ.

На расширенном заседании правления Союза театральных деятелей, проведенном под руководством Александра Калягина накануне думского заседания, новый прогрессивный закон («заказ») уже назван смертоносным для культуры и искусства. По мнению экспертов, принятый закон категорически игнорирует тот факт, что исполнительские искусства по определению убыточны — не только в России, но и во всем мире.

«Но если бы только об этом шла речь! Люди — не марионетки, даже если они люди театра»,?— подводит итоги ситуации с Нижегородским ТЮЗом интернет-журнал «Народный». И цитирует высказывание депутата Госдумы Александра Хинштейна, назвавшего российские губернские театры и нижегородский ТЮЗ в частности, классическими крепостными театрами.

«В контексте нижегородской ситуации по меньшей мере странно звучат слова председателя комитета Госдумы по культуре Григория Ивлиева о том, что «точного рецепта того, как нужно проводить политику в отношении театра, на сегодняшний день невозможно выявить. Это что же получается: по всей стране будут разъезжать думские комиссии и гасить очаги конфликтов?» — резюмирует «Народный».

Еще раз о подменах

Между тем, в сознании и публичных высказываниях главных фигурантов нижегородской истории опять происходят подмены. Худрук Нижегородского кукольного и и.?о. председателя местного отделения СТД Александр Мишин во всеуслышание аттестует скандального экс-директора ТЮЗа как хорошего специалиста и достойного человека. Самообольщение? Упрямое нежелание «менять позицию», особенно не по собственному почину, а под давлением общественного мнения? Я думаю, это что-то с устройством глаза и души. Что-то меняется во внутренней структуре личности, когда человек вдохновенно погружается в борьбу и вынашивает мысль о реванше и только. Помню, настоящим культурным шоком стало для меня признание Александра Ивановича в давнем теперь уже интервью. В ответ на мой вопрос о творческих планах в связи с его возвращением в должность худрука Театра кукол он сказал: «Вы знаете, я так втянулся во все это (речь шла о судебных тяжбах с бывшим министром культуры Седовым, уволившим Мишина.?— Прим. авт.), что меня вот приглашают в другие города ставить, а мне уже неинтересно». Это к вопросу о «творцах».

В недавнем интервью НИА «Нижний Новгород» губернатор Валерий Шанцев совершенно справедливо заметил, что «проблема ТЮЗа — не проблема области», и «поставят там «Тома Сойера» или не поставят, это не боль всей области». Все верно. Люди, подписавшие на сайте «Гражданское общество в действии» открытое обращение к губернатору и петицию на имя президента РФ, тоже не считают ситуацию с ТЮЗом областной, локальной, проблемой. Проблема области (и не только) — не «Том Сойер» и не разборки «творцов», которые «один считает так, другой — по-другому». Вы ведь теперь, Валерий Павлинович, больше времени в Интернете проводите — прочитайте обращенные к вам вопросы и комментарии, которые оставляют люди, подписавшие петиции: там как раз проблемы названы. Если бы дело было в «Томе Сойере» и в неких «разногласиях творцов» (?), то членам Комитета Госдумы не пришло бы в голову выносить вопрос по Нижегородскому ТЮЗу на свое заседание, принимать решение о новом письме к адрес губернатора, а также предлагать создать межведомственную рабочую группу по корректировке нормативно-правового регулирования деятельности театров в целом. Не по частностям, а по-крупному оценивают ситуацию и люди, подписавшие обе петиции. Смена директора — не конечная точка. Самое время ответить людям — и по части кадровой политики в сфере культуры, которая не только финансируется, но и управляется по остаточному принципу. И по части уровня компетентности при принятии управленческих решений. И по части ответственности. И по поводу испробованной в Нижегородской области модели оптимизации театрального процесса.

Елена Чернова