11-02-07

Общество

Век Александра Меня

К 75-летию знаменитого священника: очерк-репортаж из Новой Деревни

Фото с сайта alexandrmen.ru

Десять лет назад дорога к Новой Деревне все так же шла через безмолвный лес. Чтобы попасть к месту гибели протоиерея Александра Меня, надо было, так же, как и сейчас, повторить его путь — доехать на электричке до станции Семхоз, подняться от железнодорожной ветки по лестнице, засыпанной снегом или сентябрьскими листьями. И тогда, и сейчас все это представляется глубоко символичным: чтобы выйти на тропу отца Александра, нужно было — подняться. Приложить усилия. Только тогда не было такой вот, зримой, Тропы и указателя. Но место, где через сострадание можно выжечь в себе равнодушие и душевную очерствелость, было.

22 января, в день 75-летия отца Александра, по этой Тропе шло не двое одиноких паломников — лился людской поток. Глубокий снег с двух сторон и узкая тропинка. Спешили на литургию в Сергиевский храм, построенный в 2001 году на месте убиения священника. Кроме того, в Семхозе теперь есть Мемориальный комплекс протоиерея Александра Меня, где в эти дни открылась обновленная экспозиция «Отец Александр Мень: Путь Человеческий» и выставка московских художников.

Среди экспонатов — тот самый выпуск журнала «Искусство кино» за 1989 год, с которого для многих началась встреча с отцом Александром. Статья была посвящена Арсению Тарковскому, называлась «Контакт» и отвечала на немые, но глубинные вопросы поколения. И проводила неожиданные на первый взгляд параллели: «У Тарковского Сталкер — это своего рода пророк, проводник в мир Непостижимого. Такие «проводники» в истории всегда существовали. Им дано было не только подниматься над обыденным опытом, но и влечь за собой других. Периодическое появление этих «сталкеров духа» отмечает, как вехами, все развитие культуры. Древняя Русь, например, находила их в лице своих святых и праведников».

Те, кто строили мемориальный комплекс, мыслили символами. Или просто шли за жизнью, скрытый символизм которой замечают художники и не замечаем мы? Мученически погибший в день усекновения главы пророка Иоанна под сенью подмосковных деревьев отец Александр как будто пророс деревом-осью в центре зала. Раскинувшиеся ветви — как поднятые руки священнослужителя. Слева они осеняют сцену с мерцающим белым роялем (культуру?), справа — всех входящих в этот дом. А на художественной выставке можно было увидеть несуразного, корявенького чугунного человека, который отращивает себе золотые крылья и пытается взлететь. А еще — ангела-воителя со стягом и мокнущую под дождем грустную ворону.

Это тоже один из уроков отца Александра — понимание равнозначности малого и большого в мире, одухотворенности Бытия. В каждой капле. В каждой серой вороне, мокнущей под дождем: «Вера… открывает вечное во временном, связывает быстротекущую действительность с Непреходящим, учится говорить Бытию «Ты» и слушать Его ответ». В 1989-м и в 1999-м, как и сегодня, понимание этого могло бы спасти от многих бед.

О самых первых взрывах в Москве, деле тогда абсолютно неслыханном, мы узнали как раз после молебна в Новой Деревне. Сегодня, после Беслана, «Норд-Оста», «Невского экспресса», Домодедово выходить в «темное поле Москвы», Петербурга и любого другого мегаполиса планеты, вообще во «внешнюю тьму», становится все страшнее. Будучи сам «сталкером духа», он и это предвидел. И учил своих учеников не бояться. В этом противостоянии тьме, страху рождается заново человек.

— Вот это бесстрашие или, скорее, абсолютная открытость миру, была главной чертой Александра Меня, — говорит один из его духовных сыновей, поэт и публицист Александр Зорин. — Это и в книгах его. Эта открытость ощущалась и с первых мгновений знакомства. Я помню, меня совершенно потрясли его глаза, казалось, он смотрел прямо в душу. Вообще, надо было видеть его лицо, когда он выхватывал человека из стоящей очереди, приближал к себе — для исповеди. Всякая исповедь — акт, сравнимый с рождением. Человек рождается заново в это момент. И отец Александр смотрел на этого рождающегося человека, как смотрит мать на своё дитя в младенчестве. Это свойство редкое сегодня, чтобы человек «принадлежал» в момент разговора другому человеку…

Настоятель Храма Космы и Дамиана в Москве, протоиерей Александр Борисов впоминает:

— Отец Александр всегда говорил, что жить надо так, как будто завтра умрешь, а работать — как будто впереди вечность. Сажать деревья. Строить храм, в который будут потомки наши приходить… Очень люблю одну историю. Молодой священник во Франции конца XIX века в провинции остановился в своем путешествии в доме пожилого крестьянина, которого застал за странным занятием. Край бедствовал, сельское хозяйство было в упадке, а он высаживал недалеко от дома молодые дубки и семена каштанов. Через двадцать лет этот священник застал эти земли преображенными. А был лишь один человек, изо дня в день высаживавший деревья… Французская академия даже медаль ему выдала — за преображение края! Мы — и отец Александр это часто повторял — не должны бояться смерти. Не надо бояться потраченного зря времени. Нам даны люди вокруг. Даже прикованные к постели могут изменять мир — молитвой. Пока человек живёт, нет такого положения, в котором он не может служить Богу.

Те, кто приезжал в Новую Деревню со своими проблемами, усваивали, через понятное сопротивление, парадоксальные, невозможные для душной атмосферы тотального контроля над мыслью, уроки. У Александра Зорина есть такие строчки в одном из стихотворений: «Молиться за врагов — как за себя бороться». Получается: за сохранение добра в себе, против ожесточения? «Не только, — поясняет Александр Иванович. — Тут, конечно, отзвуки наших разговоров, его разговоров с другими людьми. Отца Александра как-то спросили: «Что значит молиться за врагов?». Он сказал: «Это значит желать им добра». Мне вчера рассказали, что один человек нашел в себе силы молиться за несчастного, который проявил агрессию и напал на него с ножом».

Рабочий кабинет Александра Меня — это кабинет мыслителя, ученого: тома на разных языках, рукописи, раскрытые книги. В тесной комнатке в двух шагах от деревянной церкви в Новой Деревне многим приезжавшим распахивались миры. Совсем как у Волошина: «Войди, мой гость, стряхни житейский прах/И плесень дум у моего порога. (…) Весь трепет всех веков и рас/Живет в тебе. Всегда, Теперь. Сейчас»». Александр Зорин говорит: «Это очень сильно ощущается и в книгах отца Александра, особенно в шеститомной истории религий, дохристианских. Кроме массы познавательного материала, кроме предощущения Христа, восторг перед миром древних цивилизаций, перед миром вообще».

В программе IХ Меневских чтений, приуроченных в сентябре прошлого года 20-летию со дня трагической гибели отца Александра, в качестве самых главных обозначены темы связи времен в культурном пространстве ХХ века, роли книги и анализ среды духовного становления личности отца Александра, а также темы свободы и проповеди покаяния в атеистическом государстве. Его богословские труды продолжают переводить на языки мира. В гамбургском издательстве «Verlag Dr.Kovac» вышел перевод книги отца Александра «Верую» — расшифровки бесед о Символе Веры. Русская Православная церковь во Франции посвятила ему специальный выпуск журнала «Messager». Сегодня опубликовано и широко известно его «Интервью на случай ареста». В нем он говорит о том, что многие, даже ищущие, люди «заворожены и оглушены «духом века сего», что «многие из тех, кто называл себя «демократами», по психологии своей были, скорее, диктаторами» и что «свобода должна вырастать из духовной глубины человека. Никакие внешние перемены не дадут ничего радикально нового, если люди не переживут свободу и уважение к чужим мнениям в собственном опыте». Сегодняшнее. Вечное.

Его называют пастырем интеллигенции. Наряду с Андреем Сахаровым, Александром Солженицыным, Юрием Лотманом он был одним из духовных лидеров, которые объединяли интеллигенцию вокруг себя, вели за собой. Но отец Александр в далеких теперь 1980-х делал еще и то, что делали старцы в России ХIХ века: укреплял измученных безверием людей, возвращал им понимание смысла жизни и чувства внутренней свободы. Он делал это в тоталитарном государстве конца ХХ века, но продолжает делать это в не менее страшном мире третьего тысячелетия, мире «политической демонизации» (А. Асмолов) и человеческих жертвоприношений.

Помню, меня потрясли слова, сказанные мне незнакомой женщиной в московском храме: «Не надо искать виновных в его гибели, не это важно». И еще вспомнилась фраза об уходе одного великого артиста: «Началось его отсутствие…». Действительно, отсутствие крупной личности, имевшей огромное преобразующее влияние на время и современников, можно сравнивать с эпохой, проходящей под знаком этого человека. Двадцатилетие отсутствия отца Александра — время освоения его духовного наследия, укрепления всех, кто прислушивался к нему при его жизни. Время нашей проверки. В «Интервью на случай ареста» он говорил, что хотел бы написать книгу о проблеме зла. Он её написал. Он успел сказать что-то главное — каждому. Своей обликом, своей жизнью и даже своей смертью. На нашей планете есть Тропа отца Александра. Возможно, мы до конца ещё не понимаем, что это значит. Но мы поймем.

Новая Деревня — Н.Новгород

1999—2011

Елена Чернова