11-02-16

Культурный слой

Акустическая полиграфия цифрового века

Уже при беглом перелистывании газетных страниц текст этот должен быть воспринят как очередная критическая статья, посвященная ярким книгам нижегородского поэта и фотографа Алика Якубовича. Конечно же, так и есть. Но об этих поэтических сборниках сказано в местной прессе уже не мало. Они не только изданы великолепно, но и прекрасно презентованы во всех мыслимых форматах, достойно представлены читателю. Что и не удивительно — не учить же продвижению продукта директора креативного агентства Алика Якубовича, одного из самых известных рекламистов-промоутеров в наших краях.

Поэтому — а также в виду нашего давнего и доброго знакомства с Аликом — он простит меня, если его творчество даст мне сегодня повод для размышлений слишком общего, или, напротив, слишком частного характера.

В этой статье не будет цитат, вырываемых из живой книжной ткани. При этом, разумеется, сами книги обойдены вниманием быть не могут. Вот они передо мной — «Нерастворимый кофе», «Летающие рыбы» и «Начать бы всё с конца». Именно в этом порядке они выходили из печати — с 2006 года начиная, разделяемые лишь двухлетними интервалами. Прелестный дизайн, добротная, высокотехнологичная полиграфия. Редкий классик в былые годы удостаивался таких изданий при жизни (да и после неё). Но пришли времена иные.

Хотя, как и прежде, полиграфическое искусство не страхует от разочарований при прочтении. К счастью, это не о стихах Алика Якубовича — иначе и разговор о них был бы беспредметен. Его книги многими читателями — мной в частности — восприняты как значительное культурное событие. Думаю, они удивительным образом похожи на самого автора, с которым познакомился я, кажется, целую жизнь назад. Но уже тогда Алик отмечен был безупречностью вкуса, редким даром элегантности — не натужно-вымученной, а природной, органичной. На то и дар, что он либо есть, либо его нет.

Ещё до того, как Якубович приобрёл прочную репутацию одарённого и высокопрофессионального фотохудожника, в среде продвинутой городской молодёжи он сделался чем-то вроде местночтимой иконы стиля. Записной тусовщик, модный персонаж, богемный красавец не без томности и позы — Алик всё же никогда не переступал грани, за которой поза становилась вычурной, а стиль откровенно пижонским. Это был беспроигрышный образ, которому безнадёжно пытались подражать. Часть молодых людей с художественными амбициями поисками имиджевого плана и ограничивалась.

Правда, мало кому удавалось создать образ действительно оригинальный. Сперва плодились клоны хэмингуэевских и ремарковских героев, беззастенчиво берущие у них «жизнь взаймы». Затем появились типы, до седых волос прячущиеся от реальности в инфантильный протест Холдена Колфилда или деланный эпатаж рок-идолов. Следом уже шагали шеренги адептов жанра фэнтези, теснимые с тыла туманной волной мистико-эзотерической ориентации…

Алик к экспериментам такого рода никакого отношения не имел, стиль его был совершенно самостоятельным, не надуманным, не заёмным. И рабом этого стиля Алик никогда не становился, относясь к нему как бы даже с лёгкой иронией, как к прикладной программе, утилитарному инструменту жизни. Циклы его художественных фотографий ясно давали понять, что автора волнуют вещи куда более глубокие и серьёзные, порой — мучительные. Но при этом Якубович всегда оставался носителем определённой ауры, своеобразной минорной интонации, явленной не только в речи, но в каждом личностном штрихе.

Хотя, никто тогда бы и предположить не мог, что ровно та же, очень индивидуальная и узнаваемая интонация наполнит его книги. О литературных опытах Якубовича ничего известно не было, подозреваю, что не было и самих этих опытов. В зрелом возрасте, более чем самоутвердившись в одной творческой профессии, Алик вдруг — именно вдруг — вошёл в орбиту профессии совершенно иной, не менее творческой и сложной. В этом тоже можно усмотреть редкий феномен: человек начинает сочинять стихи, перешагнув порог своего сорокалетия, и быстро приобретает на этом поприще известность, даже любовь множества читателей. Невероятно, казалось бы. Но талант всегда следует логике исключений, а не правил.

Перед выходом в свет «Нерастворимого кофе» Алик иногда навещал меня с довольно пухлыми пачками своих стихотворений, о которых мы подолгу беседовали. Ни в коем случае нельзя назвать эти беседы консультациями, в нашей среде такой формат общения никогда не был принят. Но без товарищеских разговоров, даже споров, в которых звучат порой и нелицеприятные оценки, поэт существовать не может. К счастью, здравомыслие и доброжелательность Якубовичу никогда не изменяли, потому и разговоры наши шли без обиняков.

Алик вооружился верлибром, свободным стихом. Дело не в том, что на освоение традиционных техник русского стихосложения уходят десятилетия. Просто автор, сам человек очень свободный внутренне, нашёл наиболее органичный для себя способ высказывания, реализации в слове той мелодии, о которой говорилось выше. Он — или, точнее, его лирический герой, alter ego — был в этих строках поразительно узнаваем, что достигается лишь предельной искренностью. Многие строки запоминались с первого прочтения. Но читая их в рукописи (простите, в принтерной распечатке, какие же рукописи нынче), я и представить не мог, насколько эффектнее они будут восприниматься на книжных страницах.

Книги Якубовича — явление настолько же своеобразное и оригинальное, как и он сам, они вполне адекватны его личности. Ему вновь — как всегда — удалось создать собственную стилистику, не ломая себя под жанр, а создавая жанр под себя. Алик называет его акустической фотографией. И впрямь, книги эти одновременно и сборники стихов и замечательные фотоальбомы. Поэтический текст и художественная фотография искусно соотнесены и тонко взаимодействуют в них, рождая новую художественную ткань, новые смыслы, не передаваемые словом или изображением по отдельности. Я уже назвал эти книги событием, добавлю, что событие это ­отнюдь не регионального ­масштаба уже потому, что прецедентов, которые можно было бы счесть полным аналогом этого творческого метода, просто нет.

Говорят, что электронные носители на глазах вытесняют полиграфическую книгу. Сегодня это в первую очередь касается «легкой кавалерии» литературы — лирической поэзии, коротких рассказов. Читают теперь всё больше с мониторов, с экранов всевозможных девайсов. Трагедии в этом видеть не нужно, а преимущества увидеть стоит. В распоряжении читателя — всё литературное пространство мира. Автор же более не должен кланяться спонсорам для того, чтобы издать сборничек мизерным тиражом, который бесследно растворится в крохотном пространстве «малой родины» сочинителя. Публикация на престижном, «раскрученном» сетевом ресурсе порой за сутки приносит автору больше читательского внимания, чем весь такой тираж. Причём это внимание буквально мировое — интернет не знает границ, не видит различий между глухими сёлами и кичливыми мегастолицами.

Исчезнут книги, скверно изданные. Но никогда не исчезнет та Книга, которая не просто носитель информации, но в и своём вещном, предметном качестве — произведение искусства, исполненное с умом и талантом, дерзостью и любовью. Так, живопись не вытесняема фотографией или графическими редакторами, так и кинематограф не конкурент театру. Кажется, Алику Якубовичу удалось создать именно такие, очень современные, но вне конкуренции со временем существующие книги.

Игорь Чурдалев