11-02-18

Общество

Ирина Хакамада: «Я занимаюсь просвещением»

В феврале в спецзаседании «Нижегородского пресс-клуба» приняла участие политик из поколения столь обсуждаемых и осуждаемых «девяностых», «младодемократ» и «реформатор» Ирина Хакамада. Предлагаем вниманию читателей фрагменты её выступления.

Для меня девяностые были временем прорыва. Если бы не Борис Николаевич Ельцин и не это десятилетие, я бы прозябала: в Советском Союзе у меня не было никаких шансов. Эпоха Ельцина стала моим шансом, и я страшно благодарна себе, что не упустила его и рискнула.

Сейчас я фактически занимаюсь тем же самым, чем занималась в политике, но не политикой. Надеюсь, своими мастер-классами я заражаю людей верой в свободу, но при этом не отрываю от веры в свой успех. В эпоху судорожного потребления, которая возникла после «нулевых», никто не может быть свободен от денег и успеха. Используя эту мотивацию, я пытаюсь зародить у нового поколения (прежде всего, поколения интернета) установку, что «быть свободным» и «быть успешным» не есть противоречие.

У меня большие надежды на Интернет, потому что раньше это было сообщество индивидуалистов, а теперь там возникает определённая солидарность социальных групп. Если цивилизация не поглотит сама себя, в XXI веке миром будут править социальные сети. Такая вот снизу выросшая технократическая, но демократия.

Мечта стать президентом превратилась в мечту создать среду, в которой вырастет президент. Если у тебя что-то не получилось, не надо впадать в депрессию — надо помогать другим. По-моему, мечта достойная. Это нерв, на котором я работаю, а работаю я сейчас много. Понимаю, что человек не может изменить менталитет целой нации. Просто делаю своё дело. Работаю со средним классом, а у нас это — страшное болото. Все зациклены только на карьере. И я аккуратно, хитро, через эту самую карьеру, закладываю идеи человеческого достоинства, объясняю, что мечта помогает формировать успешный путь, если она чистая (не только для себя, но и для других).

У нас возникла проблема: выросло поколение 24-25-летних людей, которые ничего не хотят производить: ни книги писать, ни огурцы выращивать. Они хотят получать деньги из воздуха. Поэтому я занимаюсь просвещением. И мне верят. Одно дело, когда вы мораль читаете, а другое — когда вы никого не воспитываете и просто делитесь опытом.

Мне часто задают вопрос: «Вы совсем ушли из политики? Нехорошо предавать избирателей!». Но постановка вопроса некорректна. Сколько себя помню, меня спрашивали: «Когда вы уйдёте из политики? Вы все — из девяностых!». Но как только я ушла, послышались возгласы: «Почему? Из политики не уходят. Возвращайтесь обратно!». Чисто интеллигентская рефлексия. Однако когда человек уходит из политики сам — а это бывает очень редко — он принимает серьёзное, профессионально и эмоционально просчитанное решение.

Я понимала, что если останусь, мне придётся совершать шаги как в сторону радикалов, так и в сторону «ручной» оппозиции. Оставалось только закрыть эту дверь.

Я очень уважаю людей, которые выступают с флагами на улице, но это не моё. У меня этой энергии уже нет. Я ходила на Марш несогласных, останавливала толпу ОМОНа, защищая людей… Устала.

Идеи, которые я разделяю, прописаны тысячи раз многими лидерами демократических партий, но их не слышно. Потому что это скучно.

Конечно же, необходима рента — специальный налог, который распределяется между всем населением. Природные ресурсы — всеобщее достояние. В программах многих партий это есть.

Второе — административная реформа власти. Она проводилась много раз, но это была лишь имитация. Реформируем всё на свете, но результаты странные: реформа образования превратилась в абсурд, реформа здравоохранения — в обкрадывание народа, в пенсионной реформе ни одно начинание не доведено до конца. Почему? Потому что менеджмент мотивирован на другое, не на результат. Плюс сейчас бюрократия победила политику. Путин пытается объявить об антибюрократической реформе и, может быть, даже пытается что-то сделать, но система функционирует по-прежнему. Чем отличается наша бюрократия от западной? Коррупция в западной экономике — тараканы, мешающие жить. Используется дихлофос. В России коррупция — воздух. Если его убрать, система не может работать. При Ельцине масштабы коррупции были значительно меньше — сейчас просто гораздо больше денег.

Реформа власти не имеет отношения к демократии. Она была проведена, например, в Сингапуре и отлично там работает. Тем более необходима такая реформа большой стране, потому что она не может управляться из одного центра одним человеком. Машина должна работать автоматически. Я ни разу не видела антикризисный менеджмент, начинающийся с реформирования акционера. Любая реформа может стать эффективной, если обеспечить должное управление.

В условиях новой, не нефтяной, не газовой, экономики вырастет третье сословие. Оно не обязательно будет крупным, ностанет ядром. Власть может задавить политиков, журналистов, но не новую экономику. Чтобы выжить в конкуренции с Европой, Японией, Китаем, у которых нет ресурсов, надо развивать новую экономику. Через десять лет поколение ныне 25-летних самодостаточных людей, которые сами заработали деньги на рынке, подойдут к возрасту, когда из объекта политического воздействия они превратятся в субъект. До этого они были субъектом своего личного бизнес-успеха, но объектом социального и другого влияния. А к 35-40 годам человек, если он умен и самодостаточен, более не хочет быть объектом манипулирования.

Демократы ельцинских времен делают хорошую работу. Им самим, может быть, ничего не светит, но они работают на сохранение определённой атмосферы. Новые налетят. Сейчас же произошёл разрыв: новое поколение ещё не выросло, а предыдущие — уже отстали.

Стенограмму подготовила
Алёна Кварацхелия