12-01-20

Политика

Эффекты 4 декабря

В российской политической системе после 4 декабря появились первые признаки структурных изменений, которые коснутся и регионов. Впрочем, в этой сфере пока остаётся больше вопросов, чем ответов на них.

Реакция Кремля на массовые акции протеста, прошедшие по всей стране в декабре, оставляет сомнение в том, что «партия власти» готова на какие-то радикальные перемены. Все кадровые перестановки носили характер перетасовки старой колоды: ни одного нового лица во власти, увы, так и не появилось, хотя в обществе явно сформировался запрос на обновление коллективного «лица власти». Нет признаков того, что власть готова предпринять конкретные шаги по изменению политики по регистрации политических партий или в доведении до конца судебных исков в отношении нарушений в ходе выборов.

На этом фоне несколько более динамичные перспективы имеет региональная политика Москвы. Как известно, в конце прошлого года президент и премьер объявили о предстоящем частичном возвращении выборов губернаторов. Тема эта на протяжении нескольких последних лет усилиями экспертов поднималась регулярно, однако и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев до 4 декабря практически ни разу не усомнились в правильности централизованного назначения губернаторов из Москвы. И вот после думских выборов их мнение существенно поменялось. Возникает вопрос: почему? Версий здесь, по крайней мере, две.

Первая состоит в том, что решение о возврате к выборам глав регионов является вынужденной уступкой оппозиции. В пользу такого объяснения, казалось бы, говорит тот факт, что соответствующие перемены были объявлены на фоне очевидного роста протестных настроений в обществе. Однако в такой логике есть несколько изъянов. Первый видится в том, что выборы губернаторов не были в центре требований протестующих, которые практически полностью касались честности выборов и освобождения политических заключённых. По сути, получилось так, что Кремль пошёл на такие уступки, которые оппозиция не ставила в центр своих претензий.

Во-вторых, первоначальные уступки власть обычно делает в таких вопросах, которые не играют первостепенной роли. Но отказ от губернаторских выборов на всём протяжении предыдущего десятилетия имел отнюдь не периферийное значение для Кремля. Наоборот, это был ключевой элемент всей путинской системы централизации власти и превращения её из пространства согласования разнообразных интересов в «вертикаль», то есть полуфеодальный инструмент контроля над местными элитами.

На этом фоне более верной кажется вторая интерпретация, согласно которой реабилитация выборов в регионах – это один из шагов, направленных на перераспределение политических нагрузок внутри гигантского административно-управленческого аппарата. Иными словами, «вертикаль власти» встретилась с пределами своей рациональности: чем больше централизации, тем выше груз ответственности центра за всё происходящее в стране. В условиях очевидного роста протестных настроений в обществе понятно желание Кремля этим грузом с кем-нибудь поделиться. Только не факт, что этого же хотят губернаторы, для подавляющего большинства которых назначение из Москвы вот уже почти целое десятилетие представляется гораздо более комфортной альтернативой по сравнению с трудно предсказуемыми выборами.

Но в любом случае изменение важнейшего процедурного звена региональной политики Кремля – косвенный показатель неудачи проекта «вертикали власти». Её проблема — в том, что она практически не претерпела никаких изменений за целое десятилетие и существовала всё это время в законсервированном виде, никак не реагируя на процессы, разворачивающиеся в регионах. Более того – даже в ходе предвыборной кампании центр относился к регионам не как к партнёрам, а как к объектам своего контроля и надзора. Но даже эта функция, столь привычная для административно-управленческого стиля Кремля, выполнялась им плохо. Так, президент и премьер сами признали, что не смогли выработать оптимальной системы оценок деятельности губернаторов. По сути, есть формальные индикаторы (которых настолько много, что разобраться в них сложно даже Москве), есть социологические показатели доверия и недоверия к конкретным региональным начальникам со стороны населения, и есть подразумеваемые политические критерии, связанные с итогами выборов в том или ином регионе. Правда, политическая составляющая оценок губернаторского корпуса отрицается Кремлём, однако сам президент сразу же после выборов дал понять, что процент голосов, поданных за «Единую Россию», будет учитываться им при выстраивании отношений с губернаторами. Ситуация сейчас выглядит таким образом, что Кремль блуждает между тремя соснами, пытаясь выработать универсальную систему оценок работы губернаторов. Пока тщетно.

С этим тесно связана и другая проблема. С одной стороны, практически все встречи и совещания по региональным вопросам в последнее время проходят под знаком плохо скрываемого раздражения, причиной которому — качество управления регионами. Это объясняет, почему так много губернаторов за последние годы лишились своей работы. Но с другой стороны, замена губернаторов для Кремля – это всегда головная боль, потому что приход новых людей означает изменение режима функционирования бюрократической машины, а это особенно рискованно в предвыборный период. То есть не снимать нельзя, а снимать – рискованно.

Вопрос в том, понимает ли Кремль глубину кризиса своей региональной политики, остаётся пока открытым. К большому сожалению, выборный процесс не был использован как способ для более интерактивного согласования интересов центра и регионов. Более того, Кремль продолжает играть в старые номенклатурные игры, используя тактику выборочной критики губернаторов в качестве меры воздействия на них. Последний пример такого рода был продемонстрирован заочной выволочкой, устроенной премьер-министром губернатору Кировской области Никите Белых. Однако эта сцена, транслировавшаяся по всем центральным каналам (вероятно, в назидание остальным региональным начальникам), оставила больше вопросов, чем дала ответов.

Например. Поскольку речь шла о чисто техническом вопросе и претензии премьера касались не сути дела, а деталей, то зачем придавать ему столь очевидную публичность? И вообще, какая разница, повышать тарифы на ЖКХ сразу на 40% или в два приёма с одинаковым результатом, к которому нужно прийти? Кроме того, можно ли ставить чиновнику в вину то, что он находится в согласованном отпуске именно в то время, когда кому-то из начальников захотелось увидеть его на своих мониторах? Ну и, наконец, премьер-министр, наверное, сам бы затруднился объяснить, как можно связать 40-процентное повышение платы за услуги ЖКХ в регионах с объявленным им же самым низким за всю историю уровнем инфляции в стране?

Наверное, искать какую-то рациональность в действиях Кремля бессмысленно. Скорее, федеральный центр подстраивается под меняющуюся ситуацию, не всегда понимая, к каким структурным эффектам приведут его шаги. Но пространство для изменений постепенно расширяется. Если партиям, прошедшим в региональные парламенты, будет предоставлено право выдвигать кандидатов в губернаторы, то «Единой России» на выборах придётся туго. Это и понятно: «партия власти» привыкла эксплуатировать свой чисто административный ресурс, она крайне слаба в публичном жанре. Например, кто из нижегородских «единороссов» мог бы составить на следующих выборах губернатора области конкуренцию заметно активизировавшимся коммунистам? Конечно, Кремль будет стараться отсекать от участия в выборах наиболее популярные фигуры в регионах – по тому же принципу, что к президентским выборам не была, например, допущена Оксана Дмитриева. Но кремлёвские ресурсы далеко не безграничны, и коль скоро власть открывает новые возможности для политических решений, то ими надо обязательно воспользоваться.

Андрей Макарычев