12-02-03

Культурный слой

Пример для неподражания

На прошлой неделе в Нижегородской открытой галерее открылась персональная (и даже семейная) выставка Александра и Алексея Чернигиных. Высота сталинского четвёртого этажа как-то метафорично отражала и творческие высоты, взятые отцом и сыном к данному моменту.

 

Старший из Чернигиных, в силу возраста и мироощущения, безусловно, тяготеет к классической станковой живописи, более уместной для обсуждения искусствоведами на тему техники мазка и колористики. Хотя и меня как рядового зрителя очень радует чистый цвет и ясная композиция такого лирического направления — с чётким передним планом и грамотно выстроенным задним. Таковы, например, пейзажи «Осень» и «Дождь в парке». В не менее красивых «Саде» и «Сирени» использована горячо мною любимая диагональная перспектива, не просто оживляющая картины, а и придающая им определённую динамику.

Такой же лиризм сквозит и в видах монастырей, где светотень словно дробит массивные объёмы на пропорциональные детали и не даёт воспринимать их как унылое сочетание кубов, цилиндров, конусов и прочих стереометрических фигур с изостудийной постановки. Наверное из-за этой же тёплой художественной интонации и городские пейзажи Чехии, Германии и Италии не смотрятся чужими, экзотическими и враждебными, а словно старые друзья, напоминают о приятных путешествиях.

В городских видах кисти Алексея прослеживается преемственность эстетики отца — её лиризм, лаконизм и одновременно композиционная и смысловая наполненность. Отличие может быть только в более смелом поиске сложности и необычности ракурсов венецианского цикла («Арочный мостик», «Пристань для гондол»). Также фамильно прочитывается и колористика цветочных букетов. Но уж абсолютно оригинальными являются символические полотна с обнажёнными девушками совершенно не символической красоты. Причем самое поразительное, что они не выглядят самоцелью, таким ортодоксальным эротическим объектом, а органично включены как полноценный художественный элемент в общий мессидж картин, в их философский и целомудренный посыл.

Три картины из четырёх очень динамичны, причём каждая решает проблему взаимодействия со средой обитания с разных сторон. Так, «Прыжок» — это явный протест против бездушности города с его огнями, скоростями и каменными джунглями. Он и присутствует на полотне таким смазанным фоном, словно в виде фото с длинной экспозицией или акварельной подложки «а?ля прима».

«Перекрёсток» оставляет ещё какой-то шанс красоте и компромиссен по своему шаткому композиционному и смысловому равновесию. Растерянность и тревога в глазах девушки ещё не переросли в ужас модели с первого полотна, где эмоции выражены запредельной экспрессией и даже лицо загорожено жестом отчаянья. Здесь пока ещё работают светофоры, на которых иногда включается зелёный, и даже остаётся возможность добежать по «зебре» до квартиры за железной дверью. Конечно, если она есть.

И как альтернатива урбанистическому безумию — «Лето» и «Жара» с их пасторальной безмятежностью, где самую большую опасность для жизни представляет укус пчелы. И если девушка, летящая на качелях между небом и землей, ностальгически реалистична, то разметавшаяся на сеновале в полдневной дрёме её сестра-близнец явно метафорична. А невесть откуда взявшийся рядом геликон своим медным жарким отблеском почти физически добавляет градус картине, выступая ещё и какой-то сюрреалистической деталью.

Наверное, я мог бы бесконечно писать о своём положительном впечатлении от выставки, настолько, видимо, истомился, посещая вернисажи, наполненные грамотным, мастеровитым, но уж слишком капитулянтским искусством, в своей безликой тиражированности безусловно конформистским. Весь вопрос легко умещается в «почему?». И и буквально на днях пришёл, если не ответ, то по крайней мере намёк на разгадку.

Нашему славному Художественному училищу исполняется 90 лет, и, естественно, в рамках юбилея проходит целая череда выставок, и в Центральном выставочном зале, и в самом учебном заведении.

Например, 30 января открылась камерная выставка выпускников 2009 года, а ныне — студентов художественных вузов Москвы и Питера. Во вступительном слове очень хорошо говорили преподаватели, администрация, представители Союза. В их речах звучали слова одобрения и поддержки, панегирики классическому искусству, в обиходе именуемому «соцреализмом», призыв после учёбы пополнить ряды именно нижегородской художественной диаспоры.

Я же, слушая все эти, наверное, искренние высказывания, как-то не проникся их оптимизмом, ибо уже отмечал ранее и ограниченность нижегородского рынка сбыта, и отсутствие перспектив у «несовременного» искусства вообще (не путать с «актуальным»).

Если всё же судить о картинах ребят «по тем законам, по которым они написаны», то не отметить хорошую школу было бы несправедливо. Совершенно очаровательны и колористичны и ­нежный девичий ­портрет «Женя», и прибрежный пейзаж «Гора Лебедь» Егорова. Самобытны и свободны этюды Чунина. В портрете «Девочка в жёлтом» и в «чёрных» композициях виден поиск себя и своего стиля у Цветковой. Масштабен и креативен Элинский («Весна», «Песня над озером»).

Но всё равно — классика, ностальгия, рамки. Словно и не было в нашей же русской художественной истории ни печальной метафористики Шагала, ни колористических революций Лентулова и Сарьяна, ни концептуализма Кандинского. Я, может быть, для наглядности сознательно снижаю градус полемики и прибегаю к метафорам низшего порядка, но почему художественное сообщество сплоченно выступает за нано-апгрейд «Запорожцев» и «Москвичей», а не нарабатывает современные навыки хотя бы на сборке «Деу» и «Фордов» — непонятно. Ведь как показывает жизнь, иного пути просто нет, если даже хохлому на мировой рынок теперь поставляют китайцы.

Сергей Плотицын