12-05-03

Культурный слой

Песня как энергетическая амальгама

Нижегородский квартет The Bright Sparks играет нойз-рок с циничными перегруженными гитарами и не слишком гуманными к ушам синтезаторными тембрами. Барабаны шпарят прямой танцевальный ритм, а вокалист Артем Степанов делится со слушателями сентенциями на английском, причем англоязычность в группе возведена в принцип. Наверное, так бы звучали Prodigy, если бы жили на берегу Волги. Надо заметить, что The Bright Sparks в Нижнем весьма заметны, и даже на западном фронте у группы были победы, как, к примеру, ротация на британском радио. И радует, что у нас здесь колосится не только один шансон-рок, но и такой пробританский коллектив с модным звуком.

 

–Артем, я знаю о твоей группе не так уж много — играете с 2008-го, выпустили один полноформатный альбом и несколько мини-релизов. А был какой-то ученический этап. Что подтолкнуло к занятиям музыкой?

— Был долгий этап, когда меня сильно волновало, что на свете есть много людей, которые играют на гитаре куда круче меня. Играть на гитаре я начал в 2002-м. Собственно, все банально: первая безответная любовь и сопли-слезы-музыка. Мне было 18. В доме звучали отцовские пластинки — Led Zeppelin, Deep Purple, Pink Floyd, и хотелось быть как они… Этот этап закончился, когда я понял, что я это просто я и моя гитара, и перестал загоняться на тему техник и стилей. К 2007-му я переиграл с кучей музыкантов — от панк-гранжа до металла транзитом через арт-рок. Bright Sparks организовалась из остатков моей прежней команды, то есть в состав вошли я, барабанщик Гоша Ионов, басист Лёша Богатов и экс-вокалист группы «Скотч» Юра Бодров. Состав менялся с течением времени, но не кардинально. Самое главное — появилась клавишница Женя Серова, а меня поставили на вокал.

— Играть и одновременно петь — это было событием?

— Я пробовал совмещать гитару и вокал в 2003-м, в своей первой группе. Для моей двойственной натуры, я же Весы, петь и играть одновременно не проблема. Совру, если скажу, что мне это не нравится.

— Если исходить из той музыки, которую играют Bright Sparks, кажется, что изначально у вас ставка на запад, ведь тут нойз-рок любит довольно узкий круг продвинутых меломанов. Придётся долгие годы приучать публику к подобным вещам. В связи с этим вопрос: ты согласен, не изменяя себе, бить в одну точку год за годом?

— Ставки на запад не было. По поводу «год за годом» — да, согласен. К слову, с дебютного альбома «Danger» наше звучание значительно поменялось. У всех свой путь, но я уверен: главное в музыке — продолжать получать удовольствие и умудряться при этом делать что-то объективно классное. Это не самый лёгкий баланс, и многих тянет в сторону кем-то уже проторенных дорожек, но история не помнит их имен.

— Я много общаюсь с музыкантами — и понятие «объективно классное» у каждого своё.

— Скажу просто — это когда мурашки. Классные песни есть и у Моцарта, и у Кобейна, и у Синатры, и даже у группы «Кино». Классно — это когда какая-то сторона твоей натуры соприкасается с энергией песни и вырабатывается оргазм. Такие песни пронизаны энергией в абсолюте, божественной энергией, и если человек обладает хоть какой-то чуткостью, то что-то в его сердце на эту энергию откликнется.

— В России почти каждый год возникает несколько неплохих групп, поющих на английском. Но как бы хороши они ни были, популярность их невелика. Ты когда-нибудь пробовал петь на русском? Или это для тебя идеологически неприемлемо?

— Никогда не пробовал. Ни одной строчки на русском не написал. Русский язык хорош для длинных и занудных книжек, где причастный оборот на обороте сидит и им же погоняет, для унылых статей в ЖЖ и русского рэпа, даже если его исполняет азербайджанец, но не для музыки с гитарами и ровными бочками. Извините уж, но это тема английская и всегда такой была. Вы же не станете прикручивать на свой БМВ эмблему от «копейки»?

— Во-первых, сравнивать язык и эмблему машины как-то не совсем корректно. Примерно как сравнивать тёмное и сладкое. Во-вторых, если считать, что песня состоит из двух одинаково важных ингредиентов — мотива и текста, то тут ты сразу отмахиваешься от одного из них. Потому что если поешь здесь на английском, то послание твое не будет понято и воспринято.

— Чувствую, задел за живое. Но я не считаю, что песня состоит из двух равноважных ингредиентов. Песня — энергетическая амальгама, энергия людей и машин, генерирующих оргазмы через звуковые волны, передающиеся на расстоянии. Английский язык — более красивый и лаконичный сосуд для неё. Можно любой смысл упаковать в русские и английские слова. Рифф можно сыграть и на балалайке, но я выбираю SG (модель гитары Gibson. — Прим. авт.). По поводу отношения слушателей к текстам — это миф. Лишь пять процентов волнует смысл. Он идет приятным бонусом, который никак не спасает песню, если в ней нет того самого оргазмичного зерна. Что, кстати, вовсе не означает, что я пишу песни по принципу «рыба-рыба-рыба, рыбонька моя».

— Может, только для этих пяти процентов и имеет смысл писать песни? Если они хотят воспринимать песню целиком, значит, у них в голове что-то есть.

— Песни пишутся не для кого-то, а потому что иначе нельзя.

— Замечаешь, как твоя группа меняется?

— Всегда выкладывались на концертах и ждали их как манны небесной. Было время, когда выступали много, — мы поездили по стране, пожили на волне, получили признание, в том числе и за рубежом. Но сегодня интернет потихоньку убивает музыку — она принимает всё более странные и нелепые формы.

— Не понял… Какие формы принимает музыка? И разве интернет ее убивает?

— Формы принимает устрашающие. Взять хотя бы дабстеп. В одном из последних эпизодов «Южного парка» эта музыка сравнивается со звуком опорожнения желудка больного человека — точнее не скажешь. Дикие музыкальные формы существовали всегда, но теперь они еще и становятся популярными. Это следствие деградации. Интернет кроме свободы принес ещё и изрядную долю шизофрении. Теперь любой человек может записать какую угодно песню и выложить её на всеобщее обозрение. Раньше судьба устраивала творческим людям серьёзные экзамены: надо было научиться играть, собрать группу, записать если не альбом, то хотя бы демо-записи, передать кому-нибудь, и только тогда тебе, может быть, удастся сыграть концерт. В нормальных условиях большинство современных творцов отсеялось бы на этапе «поднять …опу со стула и пойти поискать вокалиста». Я не говорю, что хорошей музыки нет, но её удельный вес стал меньше, её сложнее вычислить из-за засилья дерьма. Интернет позволяет нам любить и ненавидеть друг друга через километры мёртвого оптоволокна, и ценность такой любви и ненависти ничтожно мала. Ровно как и ценность для истории тысяч и тысяч никчёмных эмпэтри.

— Ходил ли ты на митинги? Думаешь ли, «куда катится страна»?

— Ну да, все рок-чуваки ходят на митинги — надо же где-то выпивать… Я много думаю о том, куда и почему «катится». Но предпочитаю ходить на выборы, а не на митинги. Хватит с нашей страны революций — людей надо любить. У нас сливной президент и давно прогнивший чиновничий аппарат. Сейчас с точки зрения многих спасти Путина могли бы только активные действия, громкие отставки и хотя бы иллюзия какой-то активности. Но огонь в глазах нашего правителя погас, в голосе появилась дрожь, в теле — жир. Русскому мужику нужен такой президент или царь, которого бы он уважал. Мне неинтересно слушать по всем каналам одновременно, как у нас уже хорошо и как здорово будет скоро; чтобы узнать правду, мне достаточно лишь выехать на дорогу, больше напоминающую решето. Я хочу посмотреть на царя, выгоняющего из кремля зажравшихся бояр, хочу посмотреть на Петра Первого, на Екатерину Великую, а не на этих.

рецензия

В гремучем месиве звуков

The Bright Sparks.Альбом «Revolution», 2011

Единственный долгоиграющий альбом группы The Bright Sparks революцию, пожалуй, не делает, хотя уровень серотонина в организме слушателя во время прослушивания наверняка поднимется — эта музыка шарашит изо всех мыслимых стволов разом. Кажется, музыканты набрасываются на свои гитары и синтезаторы с таким отчаянием, что шрапнель бьет по ушам даже после того, как вещь отзвучала — такое у песен The Bright Sparks послевкусие. Все зашкаливает, все через край — гитары перегружены, клавишные болезненно хрипят по низам, голос гнусавит, а барабаны устраивают реальную колбасню.

Начинается альбом с боевика «Burn» — это одна из лучших песен. Собственно, вы можете не заметить, как она переходит в «Dictate» — благо, они в одной минорной тональности, а энергия, заданная бодрым мясистым «Burn», и не думает спадать.

В течение первых четырех номеров карусель раскручивается до полного мельтешения — звуковая центробежная сила размазывает слушателя по стенам, полу и потолку. И только на «No Replacement» и «Words Unsaid» группа уходит на недлинный перекур, хотя на альбоме другой команды эти две песни, возможно, были бы самыми забойными — все относительно. Остаток альбома вновь полон энергетической подпитки — музыканты не прекращают остервенелую долбежку по электризованным струнам и клавишам, в плен не берут, раненых добивают. В гремучем месиве звуков ты просто тонешь. Обычно такие эпитеты употребляют при описании кровожадных записей металлистов — но они подходят и для той разновидности нойз-рока, которую представляют The Bright Sparks. В сети их сравнивают с группой «Мои Ракеты Вверх» — те тоже англоязычны и шумны, но нижегородцы все же их перешумели с большой форой. Неподготовленному любителю музыки дослушать альбом до конца в один присест так же столько сложно, как трудно было цветку с обложки прорасти сквозь сваленные в кучу спутанные провода. Однако цветок все-таки пророс!

Вадим Демидов