12-06-04

Культурный слой

Нижегородская повесть Андрея Коротина

Глава первая

Читателям «Новой» в Нижнем» везет на эксперименты. Мы уже создали вполне себе уникальную антологию нижегородской поэзии. Ведем спецпроекты с Комитетом против пыток и музеем современного искусства «Арсенал». Немножечко изобрели жанр «диалогов о политике» и «прописных новостей». Ищем для вас интересных колумнистов, которые до нашего предложения о сотрудничестве и не подозревали о том, что писать не просто умеют, а умеют хорошо. А с этого номера известный нижегородский музыкант, лидер группы «День победы», замечательный публицист, статьи которого вы уже читали на наших страницах, начинает писать свою первую книгу. На ваших глазах. В каждом номере — новая глава. Итак, вспоминаем любимый город, глядя на него глазами Андрея Коротина. Последовательно и с уклоном в музыку, само собой.

Предисловие

— Приходи быстрей! Я гитару привёз из Горького! Слышь? — заорал я, четырнадцатилетний, с балкона своего третьего этажа в июльскую кстовскую пылищу 1991 года.

— Щас, я Люську только найду, — прозвенел мне из сияющей пыли ещё несломавшийся голос моего соседа и друга, Кольки.

Люська — его вечнобеременная кошка, которая, поди, опять искала место, где окотиться. Колян должен её найти и притащить рожать домой — таков порядок. Неважно, что все котята будут утоплены. Так было надо.

Минут через двадцать на весь подъезд забряцали ключи, которые Колька всё время таскал на шее, чтоб не потерять. С четвёртого этажа на третий — четыре больших прыжка. Два вжика, если мчать на заднице по перилам.

Мы осторожно изучили драгоценность и тут же поняли своё великое музыкальное будущее.

Две дырки всего в корпусе — отвёркой ткнули. Карандаш под струнами вместо первого порожека. Обшарпаная вся, ну и? Всего-то навсего. Зато живы целых три струны!

— Я тут уже попробовал, смотри как можно! — большим пальцем я бил по шестой струне, левой вращая туда-сюда колок, к которому струна была привязана. Было похоже, будто мотоцикл газует вхолостую, — уэннн, уээээнн, уууууууээн…

Вечером гитара была выкрашена чёрной гуашью. На свете появилась новая музыкальная группа. СССР потихоньку приказывал ей долго жить.

Гитара

Очень скоро стало понятно, что с таким инструментом Цоя точно не догнать, только убить можно — в себе. Это не говоря о Мальмстине Ингви, пластинками которого была забита целая полка в «Культтоварах». Коля каким-то мистическим способом, ведомым лишь ему, сумел убедить маменьку изыскать денег на новую гитару. Фаина Изосимовна — человек слишком серьёзный, чтобы вот так просто взять, да и дать своему тринадцатилетнему шкету в обвислых трико приличную довольно-таки сумму. Покупать сыну первую серьёзную, после велосипеда и клюшки, вещь они пошли вместе.

Николай Саныч обскакал меня. Сокрушающе-стремительно обскакал, подрезал крылья на взлёте. Со своей чёрно-дырявой деревяшкой, десятилетие рассыхавшейся на бабушкином шкафу, мне никак нельзя было претендовать на звание гитариста, а уж певца поколения тем паче. Увидев Колину обнову, подавленно брёл я с четвёртого этажа на третий. Ступень, вторая, пятая, двенадцатая, двадцатая… Дверь.

— Мам… Я это.. Мне гитару новую надо.

— Зачем? От бабушки же привезли? Ты говорил, хорошая, заберём давай. Забрали…

— Да она вообще не играет, пальцы вон в мозолях все, струны дребезжат, гриф высоко!

— Не на что мне сейчас. Выкинем деньги — а ты забросишь. Как футбол, шахматы, самбо своё забросил! Грип ему высоко..

— Мам, гриф, а не грип, я не заброшу, точно! Какие шахматы, это ж гитара! Мы группу хотим!

— Придумали! Группу они хотят!

Тяжело это, невыносимо трудно. Объяснить маме, что вот теперь точно, железобетонно, не как с этим дурацким футболом! Что самбо и не попёрло оттого только, что мой взрослеющий внутренний мир ждал всё это время музыки! Что вон Кольке-то купили! Новую!

В конце концов поднимаемся с мамой к тёте Фае. Коля бренчит из комнаты что-то до боли новоначальное.

— Фай, чего они там придумали, группа какая-то, гриф им высоко

— Галь, пристал — сил нет. Гитару надо! Как банный лист — купи, и всё тут! Купила вон, Саша ещё не знает…

— Дорогая?

Тётя Фая говорит цену, мама задумывается. Уходим домой. Весь вечер ёрзаю, нет места мне отныне, пока не услышу мамин ответ. Время тянется крайне тяжёло. «Ладно, сын. В августе. Отпускные дадут — купим».

Да! Ура! Слава маме! В августе! Счастье!

Барабаны

Гитары — гитарами, августа ещё предстояло дождаться, а будущей супергруппе необходимы были барабаны. Где их взять юному «коллективу» в 1991 году? Да в школьной же пионерской комнате, само собой! Советские пионеры вполне способны были разыскать свою школьную вожатую в разгаре летних каникул, пылко убедить её явиться в пустую школу и выдать им с пяток пионерских дивайсов. Разумеется, навсегда. Разумеется, списанных и негодных. Но уж не настолько негодных, конечно, чтобы из них нельзя было пару-тройку действующих собрать. И вечером в Колин дом явился ад. Пять красных, раздолбанных пионерских адов.

На диване в два ряда последовательно укладывались: подушка — чтобы имитировать «бочку»; портфель, чемодан, две коробки от батареек «National Super» — всё это служило перкуссиями; ну и пять (!) барабанов, собственно. Коля тут же загорелся быть ударником, примерно как Полесов из «Двенадцати стульев», — брандмейстером, мне же до августа досталась его новенькая шестиструнка.

Таким «убойным» составом мы приступили к репетициям. Мной было написано что-то около четырёх-пяти песен. Серьёзнейших, само собой — а как иначе. Николай притаскивал из зала катушечный магнитофон и каждую, почти, репетицию аккуратно записывал. Сейчас катушки уже, наверное, осыпались, а лет десять назад мы их раскопали и послушали. От стыда я готов был сбежать куда угодно, только бы это выключили, сожгли и развеяли над рекой Ганг.

Коля быстро овладел искусством ударника. Настолько же быстро и охладел. Чего там сложного-то, тук! — в подушку, бщь! — в барабан. Трыдыдых! — по портфелям и прочей требухе. Переть потихоньку переставало. И нас осенило — нужны тарелки! Вон по телеку — у Пугачёвой тарелки, у группы «Земляне» — тарелки, даже у Леонтьева зачем-то тарелки. Было понятно, куда нужно расти.

Тарелки

Они продавались в тех же «Культтоварах», где и гитары, и Ингви Мальмстин, и фотоувеличители с мотороллерами «Муравей». Чего-то стоили, сейчас эти цифры восстановить уже трудно. Но чего-то стоили. Музыка нам дохода пока не приносила, понятно. А расходов, зараза, уже потребовала. И это «чего-то» предстояло где-то взять.

Один из способов добычи денег в ту пору — стрелять возле телефонных автоматов у прохожих по 2 копейки, позвонить якобы. Пять раз по «позвонить» — это один раз мороженого поесть. Или газировки два раза попить, фруктовой, из автомата. В уме прикинув, что за тарелки нам придётся пастись у телефонной будки до Нового года где-то, такой способ заработка решено было заменить более радикальным.

Это сейчас людям судьбы нелёгкой нужно выходить на улицы в четыре утра, чтобы к открытию аптек набрать по палисадникам посуды на пузырёк-другой «Боярышника». Тогда «чебурашка» лимонадная стоила 20, молочная бутылка 10, а банка литровая — 5 копеек. То есть рубль-другой набирался влёгкую.

Решено было ехать за посудой на городскую свалку. Откуда-то было стойкое убеждение, что там её много. Сказано — сделано, с рюкзаками за спинами и сумками в каждой руке полдня было посвящено дымящимся кучам с безумно тяжёлым запахом.

Свалка — удивительное место, где не покидает ощущение особого уюта и неограниченных возможностей. Там действительно возможно практически всё. Найти хороший, даже не текущий, аквариум. Или магнитофон «Романтик — 306», в котором всего-то слетел пасик. Или набрать, к примеру, посуды на покупку перкуссий.

Обратно ехали усташие, вонючие и позвякивающие при каждом вздохе, драгоценной своей посудой. Люди в автобусе расступались, отворачивались и отрекались от нас. Но знание, что они к нам за автографами скоро выстроятся, так что пусть отворачиваются сколько угодно, — грело и радовало. Им же хуже.

Помыв посуды состоялся, конечно же, у меня. Мама, чистоплотнейший мой человек, едва не лишилась чувств, увидев полную ванну стеклянного дерьма со свалки. Мыли ёршиками, тряпками, мочалками и металлической губкой — иные амфоры оказались крепко испачканными в гудроне. К ночи всё было закончено.

В десять часов утра первыми покупателями магазина «Культтовары» были Николай Саныч и Андрей Евгенич, старинные друзья по детству. Домой тарелки были доставлены двумя велосипедами. К обеду для новых инструментов бэнда из проволоки была согнута хитроумная стойка, располагаясь на которой, тарелки лишь едва касались друг друга при ударе палочкой. И до самого первого этажа раздавалось долгожданное пронзительное «БСССС!»…

С обновками решено было пока успокоиться и начать уже восхождение к вершинам своего неблизкого музыкального Эвереста.

 

(Продолжение следует)

Андрей Коротин