12-06-23

Культурный слой

Нижегородская повесть Андрея Коротина

Глава третья

Лес, первач и рок-н-ролл

Первый, с применением алкоголя, совместный «хэппенинг» новой компании и будущего рок-бэнда торжественно состоялся 8 марта 1992 года, в кстовском лесу. Женя всё так же заботливо спер дома, помимо самогона, кусок варёной колбасы и пузатые рюмки. На ночь клад спрятали, конечно же, в подвале, где ещё. На самой горячей трубе. К утру скользкая варёная колбаса подёрнулась слоем чего-то зелёного. Другой не было, а выбрасывать колбасу — традиции такой в России ещё не зародилось.

Лес у нас, вы ж не знаете, — в пятистах метрах от двора. Окраина города — двор из пятиэтажек, автодорога, общежитие, стадион, железная дорога, вот и лес. Массивный, долгий, с кудрявыми тропинками и очень приятный на запах. Смешанный, кажется. Сейчас всё меняется, дома и кафе подбираются к лесу с нашей стороны всё ближе, а гриб-ягода-орех со зверем уходят из него всё подальше. Только ёжики с ужами и остались, за редким исключением.

Выбрали в лесу место — на года, само собой. Всё тогда на года делали, навечно. Бутылка из-под болгарского кетчупа ёмкостью 0,33 литра, пусть даже и самогона, на пятерых, пусть даже и пятнадцатилетних, — это, скажу я вам, ни о чём. Но! Жажда новых ощущений сделала своё дело, впервые мы пили всей компаний, и сразу же — под зелёную колбасу, вы же понимаете, да? Весь нелёгкий обратный путь был щедро усеян разноцветными пятнами сомнительного веселья. Это вот и есть что ли опьянение? Наверное, это круто, тогда мы пока не поняли.

На повестку дня первой нашей алкогольной трапезы был вынесен важнейший вопрос. Музыкантами, как выяснилось, быть все хотят. Дурной пример оказался весьма заразителен — хочется группу. Только играть никто не умеет, включая и нас с Колей. Но в Доме Пионеров, в ста шагах от Женькиного двора, оказывается, один дяденька преподаёт искусство виртуозной игры на шестиструнке. Чумовой рокенрольщик и непревзойдённый гитарист. Зовут — Зимин. В общем, надо в Доме Пионеров спросить его, и нам будет счастье. На том и порешили.

В ДП нам рекомендовали сходить в музыкальную школу и спросить Николая Туманова, преподавателя классической гитары. Зимин у него. Зовут — Виктор Фёдорович. Николай Серафимович предложил поискать Виктора Фёдоровича дома — тот недавно ушёл. Оставил друга наедине с классической гитарой и стойким запахом водки в музклассе. Не мутит ведь некоторых, надо же…

Дал адрес. Дом, подъезд, даже балкон — оказались прямо напротив Женькиных.

— Здрасьте, а нам Виктора Фёдоро­вича, можно? Мы бы хотели у него на гитаре заниматься.

— Здраствуйте. Вы знаете, Виктор Фёдо­ро­вич очень сейчас устал и отдыхает…

— А вечером зайти будет можно?

— Этого я вам точно не могу сказать, может быть вам лучше… — вдруг женщину отодвигает от дверного проёма невидимая нам сила.

— Брысь отсюда. Здорова, чуваки. Заходите давайте. Чего там у вас?

Заходим. В маленькой прихожей загорается свет. Перед нами, почти незаметно покачиваясь, стоит маленький коренастый человек в очках, жуёт спичку. По пояс раздетый, волосы до плеч, как у Чижа, светлые только. Медленно оглядел нас и кивком позвал за собой в комнату. Первое, что бросается в глаза, — это гитары, штуки четыре или пять. И одна из них — электрическая. Всё померкло.

Завтра, в три

Виктор Фёдорович жил в двухкомнатной «хрущёвке» — мы почти все в таких жили. В спальне — старенькая мама музыканта, в зале — любимая женщина и сам, собственно, Виктор. Гитарист, о котором в кстовском народе слагались легенды. Он играл в джаз-бэндах, рок-группах, на дискотеках и рок-фестивалях, с иностранцами, с «Чайфом» и даже «Арией», чтоб её. И это не говоря о певице Ольге Кормухиной, которая всячески зазывала его тогда в свой коллектив.

Виктор (с ударением на О — именно так его все звали) никуда не поехал. Он всё уже понял, как сцена устроена и как работает. Радость от топтания с гитарой под цветными лампочками с лихвой перевешивает необходимость мотаться для этого плацкартами по дешёвым гостиницам, зарабатывая при этом мелочь и жировой гепатоз для печени. Всё это возможно делать и дома, никуда не дёргаясь. Работая преподавателем гитары в Доме Пионеров и электриком на полставки.

— Виктор Фёдорович, мы бы хотели группу создать. Люди есть, желания через край, научите?

Музыкант молча извлёк из-под кресла полчетверка водки, из серванта рюмку, сервировал этим табуретку и еле заметно взглянул на любимую. Женщина тут же встала и удалилась на минуту в кухню, вернувшись с тарелочкой порезанных огурцов, яблоком и куском хлеба.

Виктор выпил водки, так же неспеша прибрался на табуретке, достал пепельницу и закурил.

— Курите, чуваки. У меня только без фильтра. Вы гитару уже держали в руках?

— Да, конечно держали, два боя уже выучили, аккорды, там крокодильчик, лесенка, окно.

— Крокодильчик, да. А гитару возьми, сыграй чего-нибудь. Нет, электрическую пока не трогай, я потом покажу. Ну! Хорошо. Так ты умеешь уже, зачем учиться-то тебе?

— Ну да, маленько умею, но не вот уж как прям… Мы группу хотим, бас, соло. Барабаны.

— А. Надо, чтобы «прям вот уж как», понятно. И все хотят? Ладно. Приходите ко мне в ДП, записывайтесь, позанимаемся. Завтра приходите. В три.

Рок-н-ролл наконец-то начинался. Завтра в три.

Группа под управлением В.Ф. Зимина

Завтра в три в ДП никакого Зимина не оказалось, равно как и в пять. Снова поплелись к нему домой. Диалог у дверей случился практически прежний — «он устал», «брысь отсюда», «проходите». Манипуляции с табуреткой, взгляд, пепельница, закуривайте, чуваки. Не получится сегодня. Давайте завтра, в три. Завтра в три не получилось. Не сегодня, завтра. В три. Точно. Неделя, две. Месяц.

Виктор переживал, как понятно сейчас, глубокий «штопор». Когда человек уже не пьянеет, но и не трезвеет особо. Мы заходили каждый день, слышали одну и ту же дату следующей репетиции. Пока однажды вдруг, о чудо, его любимая не сказала нам, радостно улыбаясь, — он в Доме Пионеров, ребята, ступайте туда! Музыкант выздоровел.

И залезли мы в эту музыку по самое, что называется, не хочу, попутно готовясь к итоговым экзаменам в школе. Зимин учил нас простейшим гаммам, постановке баррэ, игре с медиатором и без, настройке гитары на слух и построению аккордов. Что такое партия баса, ритм — и соло-гитары, с какой стороны подходить к барабанной установке и как строится аккорд на клавишных. А самое главное — как «снимать», то есть подбирать на слух с записи любую песню. Я завалил экзамен по химии и еле-еле сдал все остальные. Пересдал.

И школа закончилась. Как-то незаметно у нас стали получаться первые вменяемые мелодии. С Цваном и Гошей, будущим барабанщиком нашим, не сговариваясь отнесли документы в техникум, Коля и Джефф подались учиться в ПТУ. Димка-друг со второго этажа пошёл в 10-й класс. В комиссионном магазине вскладчину мы купили красно-чёрный «Бас-2», басистом был избран Цван. Вырисовался первый состав «группы под управлением Виктора Зимина» — так в ДП мы числились.

Зима

— Погодь, я сейчас ещё цветомузыку подключу, — Джефф по случаю записи первого альбома решил устроить грандиозное его прослушивание. Альбом записывали в один день, пока родителей Женькиных дома не было. Назвали «Зима»то ли в честь Зимина, то ли посвятили зиме 1992 года, не помню уже. Магнитофон «Романтик», Джефф на детских клавишах «Casio», Коля на гитаре, Коротин на гитаре, на басу Цван. Получилось космически, так не бывает. Хотелось весь мир натыкать носом в эту запись, потом перемотать кассету и снова натыкать. Всё сами! Слава Богу, что у меня этой кассеты нет, пусть на ней всё так и останется навсегда космически. Да, ВиктОр? Кто поймёт…

Однажды к нам во двор забрёл Вовик, одноклассник Цванов. Росту в нём было — метр с небольшим. Выпили напитков и пошли шататься по городу, что менялся не по дням, а по часам. Ларьки «Союзпечать» наполнялись шоколадом «Сникерс», бренди «Слынчев Бряг» и порошком «Юпи», рядом с заведениями частенько раздавались выстрелы, в кого ни глянь — у всех появились «старшаки» и «авторитеты». Пацаны по подъездам изучали понятия и тренировались разговоры говорить, а улицы к 10-ти часам вечера становились малолюдными и ветренными, как Мемфис в фильме Джармуша «Мистический поезд».

— Вовик, а давай мы тебя на руках пронесём, по всей «40 лет Октября», а? Тебе-то что, виси себе на здоровье, лёгкий и удобный?

Вовик согласился не раздумывая. Люди просят — значит надо. Четыре дурня взяли Володю за руки — за ноги и потащили с серьёзными лицами по главной улице города. Вова закатил глаза и, кажется, задремал. Люди, спешащие домой с работы, из магазина, в магазин, просто по делам, милицейские машины, проезжающие мимо, очереди, вдруг бах!.. — картинка рвётся. Молодые парни тащут то ли подростка, то ли ребёнка, непонятно. Улица оживилась.

— Стойте! Погодите, остановитесь! — женщина перебегает дорогу по направлению к нам. Дайте взглянуть… Фух! Слава Богу, не мой! А что с ним?

— Да ничего, нормально всё. Домой несём. Нет, не пьяный, машина не сбила, хорошо всё, граждане!

— Собирается толпа.

— Домой, да, друг наш, несём домой. Всё с ним в порядке! Любит так, чтобы носили его, вот носим. Вов, скажи им?!

Вова открывает глаза. «Со мной всё хорошо. Меня несут домой, я так люблю». Люди успокаиваются и начинают расходиться. Он просто так любит. Всё нормально.

Хорошо, когда люди останавливаются подумать. Очень хорошо.

 

(Продолжение следует)

Андрей Коротин