12-08-03

Культурный слой

Хам и романтик

Если бы в Нижнем случились выборы самой чудаковатой группы, то я бы отдал свой голос в пользу «Саквояжа», что сочиняет вещи с каким-то полузабытым привкусом советских семидесятых. От них веет Шаинским, «Бременскими музыкантами», КВНом и КСП. Песни «Саквояжа» беззаботны и категорически немодны. Кто-то придумал им тег «балладно-психоделик-фрик-фолк». Сегодня в группе два лидера — рассудительный Максим Печенкин и ребячливый Лев Чирков. Казалось бы, они не должны были ужиться в одном коллективе, однако их семилетний союз убеждает в обратном.

Лев: Я о Максиме слыхал давно — он меня на семь лет старше, написал массу песен, и они, на мой вкус, не дерьмо, и я ценю его как гитариста. Мне нужен был соавтор. До этого у меня был приятель, с которым мы на пару писали песни, назывались Something и у нас в составе была труба — даже выступали на конкурсе «Золотая нота», но потом быт засосал, и группа распалась. Я оказался на вольных хлебах, но тут подвернулись музыканты — это и был первый состав «Саквояжа». Название придумал тогдашний барабанщик Леша Елисеев, позднее организовавший группу «Куба либра». Состав просуществовал два года, и тут подвернулся мне Макс на свою беду (смеется).

Максим: Дело не в том, что нам удалось друг в друге разглядеть своего. Да, свои… Но каждый себе на уме. А то, что дополняем друг друга, слушатели нам помогли понять.

— Как вы на пару пишете?

Л.: У меня появляется музыка и тема «о чем», а Макс добавляет музыкальные вставки и придумывает текст. Хотя бывают и самостоятельные произведения — но в моих, как правило, хромает текст, а в его — музыка.

— Ваш стиль, как мне кажется, вырос из КВНа, и вообще он какой-то не сегодняшний — а из прошлого…

М.: Я о стиле не задумывался вовсе. Важно, откуда мы. Все верно, советское прошлое. Катушки с пленкой «тип шесть», на которых «криденсы», «битлы» и Shocking Blue вперемешку с песнями из советских фильмов. Позже записи «Пинк флойда» прямо с пласта, хипповые тусовки, вписки, бёздники, Башлачев… Стиль? Нет уж! Никакого стиля! Во всяком случае для меня. Есть только мы — что захотим, то и сыграем.

Л.: Насчет стиля — мне говорили коллеги по работе и зрители, что наша музыка напоминает саундтреки к советским мультфильмам. Не спорю — влияние есть. До сих пор по коже бегают мурашки от квакушки в песне пирата из «Голубого щенка», уж не говорю про «Бременских», которые для меня больше рок, чем та же «Машина времени».

— Мурашки — именно от советского?

Л.: Мурашки… Если честно, в детстве звук гитарной «квакушки» меня пугал, и я с содроганием дожидался этого места на пластинке. Детские впечатления обычно и формируют вкус, ведь они самые яркие.

— Каким группам смертельно завидовали?

Л.: Для меня группа на все времена — «роллинги». Кроме них — «битлы», «кинксы», Боуи, германский краут-рок Сan и Faust, из новых на особом месте стоят Бек и Ману Чао, Radiohead и «Air». Фолк — тут для меня Бразилия и Африка интересна, а кельтятину, бретонщину и ирландщину ненавижу — задолбали. Современные гитарные группы мне не по вкусу. Из русскоязычных, безусловно, повлиял БГ, ему смертельно завидовал. А из нижегородских единственная настоящая рок-н-рольная команда — это «ДНК».

М.: Я как вечный битломан в русскоязычной музыке уже никому смертельно не завидую. Выделяю «Пикник» и «Театр», чей альбом «Дети доктора Спока» мне в восьмидесятых очень нравился.

— Что вами движет в музыке? Вы честолюбивы?

М.: Движет желание услышать песню, которой нет. Я ее и придумываю, причем постоянно. Но не честолюбив. Да и музыке наплевать, честолюбив ли я. Хотя, конечно, честолюбие — своего рода движущая сила.

Л.: Я, несомненно, честолюбив, ленив только. Что мной движет, объяснить не могу — это в генах заложено. Дед и бабушка занимались в художественной самодеятельности. Родители — музыканты классической школы, отец валторнист, более 30 лет «служит» в оперном, мать — музыкальный теоретик, оба закончили местную «консу», и к поп — и рок-музыке относятся весьма отстранено. И если дети инженеров чуть ли не с пеленок слушали «Пинк флойд», мне приходилось, по счастью, внимать классике. Кстати, когда мы записывали альбом — отец помог мне в записи. Украсил одну песню соло на валторне.

— Дима Смирнов из «Последнего приюта» называет ваш стиль «актерская песня». Согласны с этим?

Л.: Актерская песня? Почему бы нет? Я пытаюсь завладеть вниманием публики, и так как образ героя любовника не для меня, приходиться кривляться, ерничать. Мы с Максом идеально дополняем друг друга на сцене — эдакие хам и романтик.

М.: Да, сцена предполагает актерство, пытаемся скрасить исполнение какими-то ужимками, добавочными репликами. Кому же понравится статичность на сцене? В этом смысле Лева посмелей, но порой, на мой взгляд, перебарщивает.

— У вас песни, как бы это поточнее сказать… добрые. Сегодня таких почти не бывает. Все стали ужасными циниками. Как зрители, так и певцы. В связи с этим вопрос: всегда ли ожидания зрителей на ваших выступлениях сбывались?

Л.: Думаю, не циничными все стали, а пафосными — так будет правильнее. Насчет цинизма — он и во мне есть, хамить я умею по полной программе и злым могу быть. Кстати, у нас песня есть «Солнечный зайчик» — так вот она про то, что у мужского пола в штанах, только в завуалированной форме. Это разве не цинизм? А по поводу приятия-неприятия на концертах — то тут 50 на 50, и это нормально.

М: Циниками в угоду времени нам уже не стать — трудно меняться. На концертах нас поддерживают друзья. Со зрителем, которому мы не знакомы, посложнее будет. Хотя не могу сказать, что наталкиваемся на стену непонимания.

— И снова возвращаюсь к вопросу о добрых песнях. Мне кажется, мало, кто сегодня может спеть, скажем, об оловянных солдатиках и солнечных зайчиках, чтобы это не напоминало пошлую советскую эстраду. Как вы вообще не боитесь петь о таких вещах?

Л.: Когда я пишу песню, я сверяюсь с внутренними настройками, и если она им не противоречит, то начинаю двигать ее в массы. Свою работу надо делать честно… Ну вот. И я в пафос ударился…

М.: Советская эстрада, исключая перебор с патриотизмом, не была пошлой, скорее консервативной. Почему никто не споет о солнечных зайчиках? Барды только этим и занимаются. Правда, им не хватает красочности звучания в ровной глади гитарного аккомпанемента. Солнечный зайчик в нашей интерпретации — просто секс-символ. Темы песен, как ни крути, одни и те же — про любовь. Ведь что нужно людям от артиста? Чего-то сокровенного, тайного и в то же время близкого и понятного.

Вадим Демидов