12-11-23

Культурный слой

Солнце в небе — это навсегда

Ушёл Вадим Петрович Кузьмин. Дима «Чёрный Лукич». Стремительно, одним диким скачком, «из родной кровати — да в последний раунд». Вечером был человек онлайн, приглашал людей на свой концерт в клуб «Манхэттен», а под утро в нём, большом и добром, отсоединяется маленький неведомый тромб, закупоривает какой-то сосуд, и в течение минуты простой смертный заканчивается. Начинается бессмертие.

И ошеломлённые люди, успевшие изрядно попривыкнуть к столь безрассудно расточаемому одним человеком теплу, вдруг начинают чувствовать озноб. Начинают шарить по полкам и папкам, доставать забытые фотографии и записи, вспоминать разговоры, жесты, улыбки — в надежде снова согреться.

В день ухода Димы написал старому другу, с которым сейчас находимся на расстоянии: «Вадим Петрович, конечно, ошеломил сильно. Будто лампочку в грязном подъезде вывернули. И ввернуть некому». Друг меня поправил: «Разбили, а цоколь не вывернуть никак».

У добрых людей есть удивительное свойство. Всё, что бы они ни делали, — всё выходит добрым. Берётся добрый человек играть панк-рок, и играет его так, будто в церкви служит. «Что такое панк по-сибирски? Это быть экстремально добрым, экстремально честным и экстремально открытым человеком. Поэтому вы сегодня — на панк-концерте», — говорил Дима.

Берёт добрый человек сигарету — и курит её совсем не так, как малолетняя кривляка на дискотеке, желая вызвать зависть друзей-соперников. Скорей как солдат на привале — уважительно, с любовью и созерцанием. Наливает рюмку и принимает её совсем не по-запьянцовски жадно, а благоговейно и легко, будто дар Божий. Любую человеческую слабость добро и любовь превращает в силу.

Дима любил Нижний. Любил наших людей, наши старые улицы и дворы, наше местное мороженое и «Окское» пиво. Любил приезжать к нам, и ни разу не заикнулся, что клуб плохой, аппарат слабый, рекламы нет или народу пришло мало. Хорошему человеку — всё хорошо. «Дим, а сколько денег-то нужно за концерт?» — спросил я его в 2006-м. «Андрюхинц, да мне ж откуда знать? Давай так: всё, что больше двухсот доллАров, мы будем считать — очень хорошо. А всё, что меньше, — тоже будем считать хорошо, но не настолько», — захохотал он в трубку. И всех делов.

2007 год, клуб «Паутина». Усталый после концерта Дима выходит на улицу в окружении гурьбы влюблённых глаз. «А кто это у нас здесь плачет? Нам нельзя плакать! Как тебя зовут? Маша! Да у меня же про тебя песня написана! Слушай!» — и Дима расчехляет гитару, и тут же поёт неизвестной девочке свою «Марию». Глаза высыхают, и на одного счастливого человека на Земле становится больше.

В 2004-м, летом, Димка на своём концерте в клубе «Leo Grotte» спускает и поднимает по бесконечной дурацкой подвальной лестнице двух колясочников, Юрку и Артёма, с распирающей грудь радостью и видимым удовольствием от такого замечательного занятия. «Братцы, как же хорошо, что вы здесь. Как добрались?»

В 1996-м убирал я, помню, огромную помойку военного училища, бросал бесконечные лопаты в бездонный «Урал» под крутившуюся в плеере по кругу «Девочку и рысь». Под воздействием Диминой музыки казалось, что я собираю вилами сено, что пашу огород, бросаю снег для детской горки, но помоев на той мусорке я не видел. Музыка не давала.

19 февраля 2008-го, как только пополз по земле первый слух, набрал Диму. Ничего не успел спросить: «Андрюхинц, да, правда. Мы пьём и горюем, провожаем Егора. Держитесь там, не унывайте. Санюшка этого не любила». Добрый всё делает с добром.

Спи, брат. Ты разучил своих друзей унывать, научил их никогда не отчаиваться. Когда кончаются деньги — можно на промвентиляции потрудиться, с «болгарочкой». Нет концертов — можно корабли помастерить, они как люди, каждый со своим характером. Уходит друг — можно помянуть его «тихой песней». Только унывать нельзя, Санюшка этого не любила. Ведь «столько вокруг бессмысленных глаз, столько сердец стучат безучастно». Кто-то должен их наполнять смыслом, здесь и всегда.

Андрей Коротин