12-12-07

Культурный слой

«Ни один нижегородский музей не может добиться от власти понятного фидбэка»

«Новая» в Нижнем» представляет печатную версию очередного заседания сообщества «Культурный фронт», которое в том числе работает в режиме дискуссионной площадки. Один из форматов — «Мужские сообщения». В прошлом номере мы опуб­ликовали первую часть дискуссии о музеях — их роли и форматах. Продолжение следует ниже.

Дмитрий Гительсон: Какие музеи нужны?

Павел Плохов: Краеведческий музей, музей Кулибина, музей городской среды, относящейся к советскому периоду. Я вот буду продвигать свою идею: начиная от телефонных будок и газировочных аппаратов, колонок для воды, старых светофоров, и заканчивая Шуховской башней, которая находится на выезде из города. У нас есть, например, Дворец культуры имени Ленина с тремя уникальными памятниками Ленину. Что касается корпоративных музеев — они в Нижнем уже есть, интересные причем. В конце девяностых-начале двухтысячных я участвовал в создании некоторых промышленных музеев, тогда ведь даже был указ от Путина восстанавливать промышленные музеи. Я участвовал в этой работе как экспозиционер и как дизайнер. Но доступ туда закрыт. Например, на заводе «Сокол», заводе Фрунзе…

Лев Харламов: Я два года работаю на главном музейном конкурсе грантов потанинского фонда, провожу церемонию награждения победителей, поэтому участвую в российской музейной кухне со стороны, но очень глубоко вижу лучшие проекты по версии фонда. Рецепты существуют. Посмотреть разработки успешных музеев, взять их за основу — это метод, который нужно использовать. Есть совершенно оригинальные ходы. В этом году грант порядка 2 млн рублей получил Исторический музей в Москве. Идея состоит в том, что на окнах музея будут нарисованы картины Москвы XVII, XVIII, XIX века. То есть смотришь через окно — и видишь сегодняшнюю Красную площадь, а на стекле видишь то, что было: грубо говоря, “Лобное место» было там же, Cобор Василия Блаженного — там же, а вот Мавзолея не было. А были торговые ряды и часовня. Выглядывая в разные окна, ты видишь Красную площадь разных веков. Мне кажется, это уникально на уровне идеи. Объединены и сегодняшний день, и историческая составляющая. Таких идей огромное количество среди финалистов и победителей этого конкурса. Что касается содержания, то я считаю, что Нижнему необходим шаляпинский музей. Это может быть общий музей Шаляпина и Горького. Я хочу попадать в музей и узнавать о том, как Шаляпин с Горьким бухали, а не о том, какой ручкой Горький писал. Меня интересует реальная жизнь этих людей, их дружба с Коровиным, я хочу понимать, о чем они разговаривали.

Вот Дворец Рукавишникова — это действительно тот музей, который надо закрыть. По моему мнению, то, что там создано сейчас, — простите меня, позорище. В этом здании надо разместить краеведческий музей. Кроме того, самое мое большое впечатление этого года — усадьба Приклонских-Рукавишниковых, в которой я был этим летом. В силу профессиональных интересов я давно увлекаюсь дворянским бытом XIX века, но только попав в усадьбу Приклонских-Рукавишниковых, мне вдруг стали понятны многие вещи про русские усадьбы. Впечатление, которое создается там, бесконечно. Подвязье должно быть музеем.

Проблема недостатка молодых опытных менеджеров — исключительно вопрос системы финансирования, потому что я прекрасно представляю, к моему огромному сожалению, уровень зарплат в музейной сфере. Никогда не придет ни в Арсенал, ни в Художественный музей молодой опытный человек. Молодой придет, а опытный не придет. Получит в Арсенале опыт — уедет в Прагу, в музей секса работать — и будет прав.

Сергей Судьин: Вы знаете, я бы сначала сделал один большой виртуальный музей Нижнего Новгорода, в который бы поместил в оцифрованном виде все лучшее: и конструктивизм 1930-х годов, и художественный музей, и исторический. Пусть люди увидят все, что хранится в запасниках. Это не требует отдельного здания, но зато требует серьезной работы специалистов. И может быть, человек захочет приехать, посмотрев в интернете наши музеи.

Если помечтать, я бы создал музей современного искусства, как это делают на западе, — где-нибудь в стороне, в необычном здании. Потому что молодые люди хотят именно современное искусство. Людям моего возраста, которым около пятидесяти, надо сохранять старое, думать о Художественном музее, а молодые люди должны создавать новое пространство сами.

Андрей Чугунов: У меня два желания. Первое — профессиональные музеи. Например, музей музыки, где совершенно спокойно может быть расположен музей Шаляпина, — нижегородцам есть чем гордиться. Или музей театра. Во-вторых, я бы ратовал за создание необычных музеев. Поле для этого есть. Профессор кафедры туризма вместе со студентами создал карту интересных мест Нижегородской области для привлечения туристов. Это карта и исторических, и природных, и географических объектов. Я видел эту карту — там более пяти тысяч точек, и каждую можно рассматривать в музейном аспекте. Я бы, например, поддержал инициативу музея вишни в селе Большие Бакалды. Сейчас он ютится в двух комнатках, хотя это очень хорошая идея в красивом воплощении. В Навашине есть две первобытных стоянки. Сейчас они в плохом состоянии, но вполне реально создать из этой точки если не музейный, то экскурсионный экспонат. Необычные музеи будут привлекать людей. В музей вишни я пошел только потому, что название интересное.

Что касается Дворца Рукавишникова, то возможно, его следует отдать под презентационные цели. И я бы многое добавил к экспозиции — благо, есть из чего. Но самое главное — это дружелюбие и форма организации, потому что есть у меня ощущение, что сейчас в музей идут во многом не целенаправленно, а проходя мимо. Если я, проходя мимо, зацеплюсь за что-то глазом, я туда зайду. Небольшие экспозиции, максимум час времени, чтобы их осмотреть. Как галерея «Юрковка», как музей кукол. Если таких площадок будет много, создается совсем другая картина.

Дмитрий Токман: Мы живем в крупном регионе, который развит экономически и культурно, поэтому у нас могут быть музеи всего. Отчасти эта задача в советское время решалась: музей ГАЗа, музей Горького, исторический, художественный, краеведческий и прочее. Но если мы говорим о новой форме выживания, окупаемости, приходе новых кадров, понятно, что все должно строиться от запроса, иначе не будет ни достойных зарплат, ни достойного персонала. Начать надо с маркетингового исследования и выяснения потребностей и интересов людей. Когда мы поймем, куда хотят пойти люди, причем проанализировать целевую аудиторию по сегментам, — наши люди, москвичи, мы поймем, на что надо нужно сделать акцент, и тогда музейное дело заработает как отдельная самоуправляемая самоокупаемая деятельность.

Борис Горелик: В постановке вопроса, какие музеи нужны, нужно понять, кто такие мы. Мы ведь с вами не создаем репрезентативная выборку. Музеи должны быть интересными и самыми разными. Я сам с большим удовольствием посетил бы музей нового русского. Один мой знакомый «бегает» по Москве с идеей открыть в Нижнем музей науки — нашел поддержку у Жореса Алферова, который сказал: квартиру не купим, но арендный бюджет дадим. И я не считаю, что все музеи должны быть самоокупаемыми. Должны быть музеи разных уровней, дотируемые, недотируемые, музеи-«фишки».

Александр Лавров: Мне кажется, что музеи, которые действительно нужны, должны посещаться, потому что посещаемость — самая большая проблема музеев. Нужно, чтобы этим занимались, продвигали, чтобы люди приходили, им было действительно интересно. Сейчас нужно работать на такой материи, как ностальгия, — музей советской игрушки, елочной игрушки, музей индустриальной культуры, музей трамваев. Я бы непременно сделал музей коммунальной квартиры. Есть тысячи ностальгических вещей, о которых все знают, которые всем близки. В такие музеи будут приходить.

Сергей Судьин: Такие музеи могут быть частными, коммерческими — нужна частная инициатива.

Лев Харламов: Музей коммунальной квартиры может стать составляющей краеведческого музея.

Александр Лавров: Уже есть огромное количество музеев, которые сейчас пребывают в «лежачем» положении, — ими нужно заниматься. Тот же Музей нижегородской интеллигенции — гениальная идея. Но там сидят бабушки, вяжут носки. Это все можно сделать здорово, но не знаю, кто будет заниматься.

Максим Калашников: Мне не хватает музея советского быта — то, что исчезает на глазах. Мы все прекрасно понимаем, что народная стройка, «хрущевки» исчезнут в течение пяти-десяти лет. И эта тема тоже может быть частью краеведческого музея. Мы теряем старый город. Та же улица Ильинская, на которой я живу, исчезает на моих глазах ежедневно. Выходишь из дома — каждый день какие-то потери: элементы фасадов отваливаются, пожары вспыхивают.

Александр Лавров: На Ильинке стоит учреждение, которое занимается охраной памятников. А вокруг все разрушено.

Андрей Носов: Есть пример того, как надо выискивать интересные фишки и выстраивать музеи. Город Арзамас. Чем известен он во всем мире? Не луком, не гусем и не писателем Гайдаром. Там проезжал Толстой, остановился на ночь. После ночевки он написал рассказ «Арзамасский ужас», который стал поворотной точкой в его мировоззрении. Сейчас «Арзамасский ужас» — международный термин, философский, литературоведческий и психологический. Но в самом Арзамасе об этом не имеют представления. Это пример того, как на очень красивой, запоминающейся, яркой фишке можно выстроить концепцию музея.

А в Нижнем, как мне кажется, следуя мировому опыту, стоит заниматься созданием не конкретных музеев, а музейных кластеров. Как вариант я вижу три зоны, где их можно сделать легко: кремль, из которого — я понимаю, что это утопия — должны быть выведены все административные или хотя бы военные функции. Пускай кремль будет музейным комплексом — с Художественным музеем, Арсеналом, музеем советской истории в прекрасном здании Дома советов, пускай будет дополнен ряд военной техники. С улицы Рождественской можно подняться в кремль, потом — пойти в Александровский сад. Это отличная прогулочная зона.

Вторая зона — Автозавод. Нужно выделить и развить Музей ГАЗа — можно сделать очень интересный и красивый проект. Имеет смысл создать музей коммунальной квартиры, показать образцы советского дизайна. Притянуть все сопряженные смыслы.

Еще одна зона — Щелоковский хутор, который представляет собой плацдарм для культурной деятельности и культурной индустрии. Там уже есть парк, ботанический сад — это совершенно потрясающее место, но к сожалению, выглядит не так хорошо, как могло бы, при огромном потенциале. Это деревянное зодчество, экспозицию которого можно расширять, дополнять. Это зона ландшафтного парка с включением культурных институций. И там же рядом можно организовать музей современного искусства. То есть место, где музейный кластер не нарушит городской застройки. Эти три зоны являлись бы точками притяжения, вокруг них бы возникали другие культурные места, семейные, корпоративные музеи, частные музеи, которые бы действовали как бизнес-структуры. Здесь, конечно, в первую очередь, задача властей на уровне руководства города и области. Не знаю, что нужно сделать, чтобы до них это донести.

Дмитрий Гительсон: Я как человек своего поколения, которое каждую неделю посещало в детстве главный — краеведческий — музей на Верхневолжской, проголосовал бы за восстановление исторического музея. Притом что все идеи, которые прозвучали, безусловно, интересны, креативны, и они создадут имидж города, будут привлекать туристов. Но мы без исторического музея ничего значить не будем. Неслучайно мы вспоминаем старый краеведческий музей, потому что там на одной территории были представлены все этапы развития нашей страны и Нижегородского края. У нас действительно есть в регионе уникальнейшие пласты истории и культуры, которые нигде не представлены. Начиная с самых древних времен. Уже упомянутые первобытные стоянки в том числе есть не в каждой области. В краеведческом музее такие возможности были.

У нас совершенно не представлены Средневековье, XI, XII, XIII века. Потрогать, посмотреть, ощутить это время нельзя, детям показать нельзя. Наши черные археологи, за одну поездку находящие в земле коллекции, которые могли бы составить славу как минимум одного исторического музея, находят в Нижегородской области не только артефакты XIII века, но и X-го. Это богатство лежит в нашей земле — оно никому не нужно, как нет и официальных экспедиций. Все это уходит в частные коллекции, а могло бы найти свое место в историческом музее. И многие экспонаты туда бы просто принесли бесплатно — просто потому, что есть еще люди, которые любят свой город.

Если переходить к более поздним временам, я считаю, что, конечно, должен быть в Нижнем Новгороде музей нижегородского купечества. Это тоже бренд Нижнего Новгорода. Значительную часть зданий, дворцов, фонтанов, инфраструктуры построили наши знаменитые купцы — Бугров, Башкиров, Блинов. Где представлен этот пласт истории и культуры? Мы сами не понимаем, в каком уникальном городе мы живем.

Лев Харламов: Я, может быть, совсем не красивую вещь выскажу. У меня совсем недавно произошла такая история. Сотрудники Музея нижегородской радиолаборатории сообщили о том, что нашли во мне уникальный голос — для начитывания музейного аудиогида. Когда я назвал самую условную цену за эту работу, которую только мог, — для моих московских коллег это, к примеру, вообще несерьезная сумма, — они пришли в ужас и сказали, что это запредельно дорого. За определенную зарплату или за определенные гонорары я мог бы со многими задачами помочь нижегородским музеям. Но при этом не вижу возможности в своей личной жизни делать это на безвозмездной основе, потому что на этой самой основе я делаю многое для нижегородского театра. Мне бы хотелось, чтобы музеи обошлись без моей волонтерской помощи.

Сергей Судьин: Начинать нужно с семейной истории, но все обсуждают проблему краеведческого музея, потому что эта ситуация ранит. Можно попытаться по возможности воздействовать на ситуацию — добиться, чтобы, к примеру, в Дворец Рукавишникова вернули все, что переложили в запасники или куда-то еще. Можно написать открытое письмо от нашего небольшого сообщества властями. Добить эту тему через год, через два, потому что музей краеведческий дорог нам, и его надо вернуть на место. Думаю, что это в наших силах.

Андрей Чугунов: Ну, в силу профессии и занимаемой должности я уже вношу некий вклад. Сейчас мы прорабатываем проект представления достижений нижегородских инженеров разных веков в нашей газете — представления вещей, связанных с историей и современностью города. Кроме того, в течение двух лет ведутся различные предпроектные и проектные изыскания. Идут переговоры о создании газетного разворота из двух частей — «Нижний, который у нас еще есть» и «Нижний, которого у нас еще нет».

Дмитрий Токман: Судьба музеев лежит внутри треугольника, определяемого вершинами «власть-бизнес-общественность», — они взаимозависимы, разумеется. То, что бизнес предпринимает попытки нового подхода, — частные музеи, семейные экспозиции — очень хорошо, и пусть это будет стартовым толчком. Общественность может поддержать через СМИ, формальный и неформальный PR. Это участие должно становиться системным и глубоким, не на уровне рекламной подачи. С властью нужно работать совершенно особым образом — предложить заняться созданием новой концепции музейного дела в принципиально новых условиях, потому что такого документа нет ни у кого. Если объяснить чиновникам, что на этом можно зарабатывать, — глядишь, и заинтересуются. Может быть, поддержку нужно оказать на методическом уровне.

Борис Горелик: Да, это треугольник, но со слабо зависимыми друг от друга вершинами. Музеи не сильно зависят от того, нравятся ли они нам, поскольку обратная связь не работает, и власть не сильно зависит от нас.

Александр Лавров: У пермского губернатора была задача оставить молодежь в городе, в то время как из индустриальных центров молодые стараются уезжать. У нас эта проблема стоит так же остро, как и везде. Автозавод — гиблое место. И никто во власти этим озадачен не будет. Власть поддерживает только религию. В ней сосредоточена единственная идеология.

Максим Калашников: Первое, что мы можем сделать, — говорить, предлагать и настаивать. К сожалению, сами культурные работники в большинстве своем не в силах что-либо высказывать в силу зависимости от чиновников. Второе, что мы можем сделать, — реализовать виртуальный музей с помощью частной инициативы. Хотя бы музей советского быта — можно оцифровать эти объекты.

Андрей Носов: Главная проблема в том, что ни один музей не может добиться от власти понятного фидбэка, поэтому у меня конкретное предложение, реализацией которого я стараюсь заниматься: инициировать проекты в музеях снизу, формировать сообщества музейных работников и инициативных граждан, заинтересованных в создании хорошего культурного продукта на площадках нижегородских музеев с теми ресурсами, которые у нас есть. Это, мне кажется, стартовая позиция.

Например, сейчас реализуется всемирный проект одного итальянского художника. Он предлагает разным активистам в разных городах мира создать произведения на определенную тему. В 2017 году состоится выставка некоторых из них в Лувре. В ближайшее время я буду ходить по музеям и искать людей, которые бы хотели этим заняться на своей площадке. Не нужны никакие ресурсы — есть потребновать в креативном мышлении. Главное — чтобы создавалось сообщество, потому что сейчас музеи очень разрозненны.

Эксперты заседания

Борис Горелик — генеральный директор ГК «ТРИУМФ», предприниматель и коллекционер,

Максим Калашников — журналист, колумнист «Новой» в Нижнем»,

Александр Лавров — художник, куратор многих выставочных и музейных проектов, в частности «Игрушечного музея»,

Павел Плохов — основатель арт-галереи «Кладовка», художник, экспозиционер, дизайнер Ниже­городского государственного историко-архитектурного музея-заповедника,

Сергей Судьин — предприниматель, сделавший к 4 ноября частную семейную выставку открыток, посвященных 400-летию нижегородского Ополчения в Художественном музее,

Дмитрий Токман — журналист,

Лев Харламов — актер и режиссер театра Zooпарк,

Андрей Чугунов — журналист, главный редактор газеты «Ниже­городский рабочий»,

Дмитрий Гительсон — руководитель бюро «Агитпром».