12-12-14

Культурный слой

Космос из Красных Баков

Когда мне на днях приятель-музыкант рассказал о некоем «Эдуарде Артемьеве из Красных Баков», я, признаться, отнесся к его словам со скепсисом. Однако потом отыскал сайт композитора Андрея Гирного, который тот ведет от имени Сэра гоблина Фингуса, и выяснилось, что действительно он проживает в Красных Баках, сочиняет и записывает дома космическую музыку на синтезаторах советского производства.

За последние пять лет он выложил в Cеть дюжину полноценных альбомов — вот названия некоторых из них: «Позывные с края земли», «Один во Вселенной», «Мистерии», «Земля и планеты», «UFO». И эти альбомы выдают любовь композитора к музыке Жана-Мишеля Жара. По словам Андрея, любовь к синтезаторам он почувствовал лет в восемь, увидев фотографию «Эстрадина» в журнале «Техника-Молодёжи». Закрепил чувство вышедший тогда диск ансамбля «Зодиак».

— Так я открыл для себя инструментальную музыку. Оказалось, хорошая музыка — это не только песни. Следующий «культурный шок» не заставил себя ждать — в журнале «Кругозор» вышла гибкая пластинка с фрагментами из «Magnetic Fields» Жарра. С тех пор мои школьные тетради и пеналы были изрисованы изображениями фантастических групп, а «клавишник» стоял как минимум за пятью синтезаторами. Позднее я увидел полное воплощение своих интуитивных фантазий в образе группы Rockets.

— Каким годом датированы ваши первые сочинения?

— С появлением совершенно необъяснимого чуда нашего века — виртуальных синтезаторов. Воплотилось нечто невероятное — нарисованные синтезаторы стали почти реальными. Впрочем, сейчас почти все свои «виртуальные» треки я благополучно забыл: в них традиционная болезнь виртуальной музыки — занудство. Я же понял, что мне нужно «железо». Первая композиция, за которую мне не стыдно, появилась только в 2008-м году. Сочиненная на синтезаторе «Сasio»…

— И с «Сasio» началась ваша коллекция советских синтезаторов?

— Точнее, с наших ЭМИ — органа «Мануал» и синтезатора «Ритм-2», которые, правда, находились в полуживом состоянии. Несколько лет спустя я купил другой «Ритм-2» за 18 тысяч, и он, поверьте, того стоит. На протяжении двух лет я каждый день играл гаммы. Крутым клавишником не стал, но всё-таки. В игре на клавишах есть то, что мне как слушателю всегда было важно в музыке — непосредственность и некоторая доля спонтанности. Кстати, именно поэтому сейчас я чаще всего оставляю в треках первый или второй «дубль», даже если в них есть незначительные погрешности. И именно поэтому я собрал коллекцию из тридцати старых синтезаторов. Ведь в них есть «крутилки». К тому же старый аналоговый синтезатор и сам по себе весьма эмоциональное создание с ярко выраженным характером. Имитировать это через компьютерные программы пока не научились.

— Вас мне представили как краснобаковского Эдуарда Артемьева. Приятное сравнение?

— Очень приятное. Хотя от земли отрываться нельзя: какое может быть сопоставление между композитором с консерваторским образованием, классиком, и самоучкой? Хотя у него я научился совершенно не стесняться и не скрывать тех музыкальных влияний, иногда очень прямых, которые я испытал или испытываю сейчас. Артемьев не скрывал этого, — например, о том, что первый альбом King Crimson в свое время перевернул все его представления о современной музыке. Мои же представления перевернул Эдуард Артемьев. «Картины-настроения», «Тепло Земли» и «Ода Доброму Вестнику» — это первая услышанная мною не просто красивая, «пространственная» и новаторская музыка. Я понял, что электронная музыка может быть необыкновенно содержательной, требующей изучения и знаний.

— Первая ассоциация с Артемьевым и Жарром — голоса космических пространств. То же по поводу и ваших пьес. А почему?

— Почему поют космические пространства — вопрос на целую диссертацию! Может, вообще музыка есть пение пространств? Неспроста существование Бозона Хиггса (теоретически предсказанная элементарная частица. — Прим. ред.) вычисляли при непосредственной помощи композитора. Аналоговый синтезатор обладает той же природой, что и древнейшие музыкальные инструменты — хомусы, бубны, окарины, бамбуковые флейты (их я, кстати, тоже коллекционирую и иногда использую). Ведь в древности человек пытался не столько сочинить мелодию, сколько имитировать звук мира и выразить свой восторг или даже страх перед Вселенной. Не было нот — лишь звукоизвлечение. Аналоговый синтезатор, по сути, занимается тем же самым. Некоторые ранние модели синтезаторов вообще не были снабжены традиционной клавиатурой. Да и электричество — это ведь тоже одна из стихий природы, такая же, как воздух, что вдувают во флейту.

— И, конечно, все композиторы, пишущие синтезаторную музыку, мечтали в детстве о покорении космоса. Так?

— Я мечтал. Но не столько о покорении космоса, сколько о будничных привычных путешествиях — приходишь в космопорт, стоишь в очереди, покупаешь последний оставшийся плацкартный билет на Марс.

— Дюжина альбомов за пять лет… Мне интересен сам процесс — как вы сочиняете. Ежедневно или только в выходные?..

— Музыка может родиться в самый неподходящий момент — например, завтра рано вставать, а ты, ругаясь, записываешь трек. В подобных некомфортных условиях порой появляются не самые плохие вещи. Но у меня музыка никогда не зарождается в голове. Там вынашивается концепция — о чем, собственно, хочется сделать музыку. Сама же музыка появляется только при непосредственном взаимодействии с синтезаторами. Они подсказывают. Для меня невероятно важен звук. Именно на его фактуре я выстраиваю тему и аранжировку.

— Замечаете ли вы собственную эволюцию как композитора?

— Я ничего не могу об этом сказать. Разве что отметить что, со временем я стал очень подозрительно и осторожно относиться к партиям ударных. Сейчас я прибегаю к ним крайне редко, предпочитая некую внутреннюю пульсацию, которая должна ощущаться в том случае, если пьеса удалась. Я сформировал свои музыкальные и звуковые представления еще в юности, и они в основном остались прежними и по сей день.

— Нашла ли ваша музыка какое-то прикладное применение? Возможно, было какое-то сотрудничество с ТВ?

— Никакого известного прикладного применения моя музыка пока не нашла. Однажды режиссёр какого-то провинциального театра спрашивал меня, можно ли использовать мой трек в спектакле. Я согласился — правда, даже не знаю, воплотилось ли идея в жизнь. И это единственный случай. Если не считать вполне многочисленных отзывов молодых мам о том, что дети под мою музыку хорошо спят.

Вадим Демидов