13-04-12

Политика

Национализм как звоночек для дезинтеграции страны

В течение последних нескольких лет политологи все настойчивее утверждают: культурное разнообразие России сталкивается с вопиющим однообразием управленческих практик Кремля. Если региональной политикой у нас, вполне вероятно, будет заниматься Владимир Пехтин, со скандалом покинувший Госдуму из-за незадекларированного имущества в США, то это само по себе говорит о многом.

На недавней конференции в Вашинг­тоне Владислав Иноземцев убедительно говорил о том, что слабейший регион России — Сибирь, которая может не устоять перед растущей китайской экспансией. Мнения экспертов, которые мне довелось услышать на конференции «Пути России» в Москве, отличались еще большей жесткостью.

Профессор Высшей школы экономики Марк Урнов считает, что Россия теряет территории не только на Дальнем Востоке, но и на Кавказе. В регионах накопилась масса претензий к федеральному центру. Их суть состоит в том, что Россия — страна, в массе своей не удобная для жизни. В авангарде протеста против подданической культуры и сопутствующего ей патернализма выступают крупные города. За Уралом протест выражается в том, что многие предпочитают определять себя скорее как «сибиряки», а не россияне. Национализм силен в самом центре России — например, в Татарстане, где две крупнейшие этнические общины испытывают проблемы с коммуникацией.

Политический географ Дмитрий Орешкин (группа «Меркатор») видит главную проблему региональной политики в том, что федеральный центр практически не инвестирует в территории, кроме спонсирования правящих кланов на Северном Кавказе. Зато Кремль слишком много инвестирует в Белоруссию и Украину, желая интегрировать их, что в итоге обречено на провал.

По словам Дмитрия Орешкина, не любимая многими Америка много десятилетий занималась освоением своих территорий и преуспела в этом. Но этот опыт совершенно не востребован в Кремле, который предпочитает идти по советской модели, и может так же закончить. Во многих городах управленцы понимают, что Москва им не очень-то и нужна. Например, для калининградского бизнеса центр в практическом плане уже значит меньше, чем их транс-граничные партнеры. По сути интересы правительства, территорий и бизнеса противоречат друг другу, что нельзя признать нормальным положением вещей. «Вертикаль, понимая, что она не очень нужна, впадает в истерику», — считает Орешкин и делает неутешительный прогноз, — все может кончиться коллапсом».

Эмиль Паин (Высшая школа экономики) объясняет многие из названных выше проблем тем, что Россия до сих пор остается империей с точки зрения своего внутреннего устройства. Центр опирается, как и ранее, на лояльных сатрапов-наместников. Один из последних примеров — назначение главой Дагестана Рамзана Абдулатипова: «Он жил несколько последних десятилетий в Москве. Или не надо быть в регионе, чтобы уметь управлять им?» — задает риторический вопрос профессор Паин.

Но дело не только в управленцах, но и в состоянии самого общества. Наблюдения Эмиля Паина показывают, что «размах национализма и анти-американизма в Ставрополье просто поражает. Все смешалось в российском доме: казаки, которые, по идее, должны удерживать империю, на деле смыкаются с националистами под лозунгами «Ставрополье — не Кавказ». На этом фоне проект «Имарат Кавказ» — не такая уж и утопия», — заключает он.

Впрочем, живущая своей жизнью власть вряд ли прислушается к тому, что говорят ученые. Гораздо легче заклеймить их всех как «иностранных агентов», чем в корне менять региональную политику.

Андрей Макарычев