№43 (2038), 19.04.2013

Культурный слой

Арсений ГОНЧУКОВ: «Когда был живым, я был постоянно счастлив»

Родился в 1979 году в Горьком. Окончил филфак ННГУ им. Н. И. Лобачевского. В 2006 году выпустил книгу стихов «Отчаянное рождество». Публиковался в журналах «Берега», «Воздух», «Дружба народов», «Новый берег», «Современная поэзия», в «Литературной газете», сборниках «Молодой литератор», «Три столицы». В 2007 году организовал Всероссийский фестиваль «Литератерра». С 2008 года проживает в Москве, работает на телевидении и снимает кино. Режиссер и сценарист фильмов «Конечная остановка» (2011), «1210» (2012), «Полет: три дня после катастрофы» (2013).

 

***

я не знаю, что там у вас заготовлено за чертой

на том свете, как будто свет бывает

(с надеждой) и тем, и этим

заготовлено вами, инопланетная раса, да черти кто

после смерти этой набитой куклы, земного йети

(правда, я смотрю на себя в зеркало по утрам

каждый раз удивляясь, да что это, бл***, такое

нет, не «в фитнес», а кто придумал двигать рукою

и глаза, серые утром, черные по вечерам

но не важно), понятно, что вариации произвольны

я хотел лишь сказать, что не знаю, профит какой

сковородки ли, переродиться дорогой,

мороженным, молью

все равно, если снова, я буду с этой тоской

черезжизненной, черезбрежной, трансконтинентальной тоской

и улыбкой, что знаю я все, что не знаю

лучше все же мороженным, или бисквитом,

для серфа доской

или чем там, что быстро стирается или тает

я прибуду с тоской, чтобы в зеркало это смотреть,

чтобы ночью опять пересматривать «фауст»

и невольно мечтать быть нерожденным,

не греша и не каясь

но рожденным — прикольней, качели рожденье

и смерть

и не знать, что у вас заготовлено за чертой

сковородки ли (почему бы и нет?), родиться

эклером, бисквитом

но мне нравится быть человеком, зачеркнуто, ой

нет, мне нравится быть человеком, мне нравится

быть им

 

***

вот говорят, все проходит, говорят, все проходит

а по мне так на *** философий таких сонм

любовь не проходит, не проходит она, а ходит

вот уже семь лет бродит, скулит под окном

 

если же все проходит — на *** тогда все это?

я так считал, так считаю, и потому жив

моя любовь, она вышла замуж, я даже помню, летом

пять лет назад, и восемь спустя, как с ней жил

 

но все говорят — проходит, все, говорят, проходит

только вот ни хрена, ни черта такого

три года назад, когда и забыл, как зовут, в проходе

стоит любовь, кого вам, спрашиваю, так мне его

 

нет, я молюсь, проходит, мимо, проходит, все же!

ну где же ты, вонючий старик Сократ, где ты?

на какой помойке увидеть наглую твою рожу

пусть все пройдет у меня — ну, сделай!

 

хорошо проходит праздник этот лютый

холод лютый летом, ледяной — жара

выпьем же, Сократ, три семерки, ты перепутал

я люблю ее. сто лет уже. как вчера

 

***

когда был живым, я был постоянно счастлив

тотально счастлив

потому что я был живым

пусть не врут, что я горевал, страдал, жаловался, так говорят напрасно

я просто — жил

так говорят завистники, всем же ясно

кто не был здесь

так говорят тени, призраки, голоса, кто не стал

причастным

кто не родился

весь

так говорят, кто хочет моего ухода

так говорят

но я люблю все, от любви и жары —

до ненависти и холода

января

я люблю даже боль — до боли, и страх

и мороз

я люблю даже смерть, так люблю жизнь,

ее прекрасный взмах

до мокрых глазных желез

остальные — завидуют

белой завистью — мне сейчас

остальные — они невидимы

и молчат

тянут меня, и шепчут, касаясь мышц, вен, жил

тянут, искушают, мешают. изображают нифм

я конечно пойду, скоро, скоро, к ним

но я горжусь

но я счастлив

мне повезло

я — жил

 

***

все, кого я любил, далеко ныне

это и хорошо. в плане их безопасности

значит, не пропадут, значит, замужем будут иные

и присно

и прочие бытовые мелочи, частности

 

одна говорила, что ты, какой ты отец, Сеня

научишь только плохому, — взрывать, стрелять,

что ли?

да, говорю, сын — это, мать твою, будущий воин

ему твои кулебяки, или воскресный крендель…

 

другая, ну что ты, ты же уйдешь завтра

а я говорю, завтра — останусь, уйду,

когда будет шестнадцать

она отвечает, мне нужен душа компаний,

на гитаре сбацать

а я говорю, я воин, у меня мантра

 

типа что не бывает мужчин под сорок

мужчина под сорок — либо лижет раны,

либо лежит в могиле

я говорю, сына мне надо, ты, помоги мне

она мне — от тебя ни еды, ни корок

 

я говорю, я люблю тебя и его, что еще же?

в жизни есть только копья, ножи, любовь есть

она отвечает, свекровь, родня, и еще тесть есть

бл***, отвечаю, кого полюбил, я, боже

 

да кого полюбил — какая разница, они далеко ныне

кто-то в оффлайне, праздничный стол, не мои

галеты

женщины тоже, конечно, любят, любят до смерти

иные

но их не встречал, но они есть, где-то

 

я очень рад, что любимые мною — далече

чем от меня подальше — тем счастливее —

я привыкший

но я люблю тебя. ты даже не знаешь. но это —

лечит

я люблю вас — и это вас лечит — всевышний

 

***

если что, я готов

если честно, всегда был готов

нет, твои россыпи — расчудесны

небо, солнце и снег, даже тот, неизвестный

черной точкой мерцающий в черном пальто

то, к чему готовым нельзя

никогда. но и вместе

с тем — неизбежна с собою разлука

но готов. как бы это точнее сказать

расставаться с любимыми хуже —

молоточного стука

так чего же еще?

небо, солнце и снег. да, я буду скучать

да и тот, что в пальто, превратится

в незримую точку

и его не вернуть, не спасти, откачать

да и он не захочет

так чего же еще?

я готов. нет, я знаю, что мы

те, кто тут собрались, не имеем прав на вопросы

умирая от жизни, любви, как от чумы

от тоски по неведомому, как по землям — матросы

посмотри, заметает уже чувака в неизвестном

пальто

чернокожую точку на белой кровати

на которой был счастлив — однажды — и теперь

он готов

то ли к смерти

то ли к — нам — неизвестному счастью

если что, я готов

если что — подчеркну — потерплю

но я здесь, и как только, ты знаешь —

где искать меня холодному январю

мою точку

любовь

и дырявое знамя

 

***

то, что в жизни я так ничего не понял

и последние десять лет прожил дебилом

с каждым часом не понимая больше

я думаю, мне простят

то, что так держался за всех любимых

предавая все попутное, сражался за всех любимых

так, что любимые разбегались

я думаю, мне простят

то, что не донес то, что слихвою дали

предрекал конец, и в итоге нарвался

то, что зря мама столькое накрутила

думаю, мне простят

то, что очень любил себя, в зеркала смотрелся

но на самом деле любил не себя, а чудо

данное мне в этом теле/времени/жизни

думаю, что простят

и простят даже то, что не знаю, прощу ли сам я

то, что жизнь скоротечна, и что сын мой — смертен

и что я умру, что умрет мама

и это простят

куда денутся, я ведь любил и слышал

пусть за сорок лет я любил минуту

пусть лишь раз видел небо, море

а значит, хоть раз прощал

этого слихвой, не держись за ветви

не держись за обрыв, не хватай землю

падай красиво, вдыхая стремительный воздух

прощенный ты наш