№42 (2183), 21.04.2014

Общество

Гитарист с огнеметом

О переношенных детях рок-н-ролла

Недавний юбилей Бориса Гребенщикова вызвал во мне (как и во многих других, подозреваю) желание переслушать в несчётный раз все альбомы группы «Аквариум», а заодно почитать что-нибудь такое про Бориса Борисовича, чего никогда не читал.

«Что-нибудь такое» человеку, который жил, образно говоря, с группой «Аквариум» четверть века, найти сложно — чем меня можно удивить? Посему я наобум приобрёл первую попавшуюся мне новинку — книгу Алексея Рыбина «Три кита: БГ. Майк. Цой» («Амфора», 2013).

Алексей Рыбин — первый гитарист Виктора Цоя и человек из той легендарной эпохи, посему знает предмет и говорить о рок-музыке умеет. Работа его оказалась бы вполне удовлетворительной, если б автор не прибегал к широким социальным обобщениям, которые с каждой страницей становились всё более навязчивыми.

В книжке томительно не хватало самого важного: взгляда очевидца. Вот Рыбин, скажем, заходит к Майку в гости, они напиваются портвейна до такой степени, что срываются и едут в Москву — ситуация набрасывается несколькими штрихами, но остаётся в качестве наброска.

И что? Это же, чёрт, самое главное.

А о чём вы говорили в тот день? Сколько выпили? Чем занимались по пути? Знакомился ли Майк с девчонками в электричке? Как именно? Куда приехали в итоге?

Ради этого стоило писать книгу. Но зачем нам твои мысли за жизнь, автор?

Тем более, что содержание мыслей за жизнь, к сожалению, было вполне предсказуемо. Цитирую.

«О том, что в культурном плане страна отброшена на десятилетия назад (иногда мне кажется, что этот разрыв не преодолеть никогда), я писал неоднократно — повторяться неохота…»

«Россия опоздала с роком (с современной музыкой) лет на пятьдесят. Винить её в этом бессмысленно — советский террор выкосил всё, что так или иначе связывало страну со всем остальным миром, с движением этого мира, с музыкой, литературой, философией, живописью, театром, кино — теперь нужно потихонечку, аккуратненько растить всё это практически с нуля».

Ничего оригинального в этих мыслях нет: любому приходилось их слышать тысячу раз.

Проблема не в том, что Рыбин в данном случае на чистом глазу пишет вещи не очень разумные (допускаю, что во всём остальном он милейший человек) — проблема в том, что эти благоглупости давно стали рефреном в разговоре о тех временах.

Это как бы и не мысль уже, а общее место. Поэтому давайте разберёмся.

Рок-н-ролл в СССР появился с некоторым запозданием, правда. Во-вторых, потому что КГБ, КПСС и всё такое. А во-первых, по той элементарной причине, что его придумали в Англии и в США, а не у нас.

В России многие вещи появлялись с запозданием.

Литература — в смысле светская литература, а не церковная — появилась на несколько столетий позже, чем в некоторых европейских странах. Философия — ещё позднее.

Живопись долгое время вообще не развивалась, только иконопись; опера и балет запоздали, драматический театр не поторопился к нам, кино — и то припозднилось.

Романс появился позже, шансон подзадержался (может, лучше бы и не приходил никогда), и со всеми остальными музыкальными стилями и направлениями — та же история, причём, в большинстве случаев вовсе не по вине советской власти. Просто так складывалось.

Это вовсе не отменило того элементарного факта, что в основных сферах искусства русские, зайдя туда на сто, двести или триста лет позже, достигли успехов, разом ставящих их в число самых одарённых мировых наций.

В этом контексте плач Алексея Рыбина по рок-н-роллу смотрится несколько странно. Рок-музыка в Союзе запоздала с появлением ни на триста, и ни на сто, а лет на 15–20 — отстав лет на 5–7 от большинства других европейских стран, помимо собственно Англии и США.

Рок позже явился в Италии, ещё позже — в консервативной Франции, не очень торопились с рок-музыкой отдельные скандинавские страны и часть стран Латинской Америки тоже, мы уже не говорим про Азию.

В некоторых странах рок вообще не прижился, и не дал, в отличие от России, никаких всходов — надо ли предполагать, что там живут недоразвитые люди, которые «отстали» лет уже на 80? Или всё-таки не стоит торопиться с такими обобщениями?

У нас началась своя история уже в начале 70-х, после того, как в 60-е грянул бум рока в Англии, — когда появился Александр Градский, Андрей Макаревич, даже Александр Розенбаум — и тот одним из первых у нас начал делать рок-н-ролл, на время оставив свой «одесский» цикл.

В начале 80-х, как видно из дня сегодняшнего, мы уже имели совершенно уникальное, самобытное рок-движение. Если мерить по вершинам: более представительное, чем в большинстве европейских стран, и уступающее по большому счёту только законодателям стиля… Но с чего мы взяли, что если б не «проклятый советский строй», мы сделали ли бы тут вещи покруче, чем Pink Floyd? Кто вам это сказал вообще?

Глупо спорить, имели место неразумные запреты и полузапреты, хотя не «советский террор», конечно, о котором с видом бывалого зэка сообщает автор. Градский выступал на стадионах, «Машина времени» в 1980 вошла в официальную организацию Москонцерт, в Ленинграде был создан Ленинградский рок-клуб — вполне легальная площадка, Борис Гребенщиков впервые появился на телевидении в 1982 году, а в 1984 году с участием группы «Аквариум» уже делали программу «Музыкальный ринг». Спустя два года начали один за другим выходить миллионными тиражами диски-гиганты всех советских рок-музыкантов на советской фирме «Мелодия».

Весь «подпольный период» той же группы «Кино» длился года четыре (молодые люди нынче уверены, что рок-н-рольщики пол жизни в землянках прятались) — дальше уже начались гастроли и пластинки. Собственно говоря, Цой погиб за год до распада СССР и официального умерщвления советской власти. Нынешние музыканты по десять, а то и двадцать лет сидят в провинциях, не в состоянии никуда прорваться — что-то я не слышу плача об их несчастной судьбе: нам куда чаще про «советский террор» рассказывают.

Советская власть не помешала даже Платонову и Шаламову написать гениальную прозу — так кто мог помешать вполне себе аполитичным молодым людям написать великие песни?

Окуджава и Высоцкий писали свои — едва ли кому-то придёт в голову ставить их ниже французских шансонье.

А Гребенщиков и Цой писали свои — так в чём, в конце концов, проблема?

Они не могли их записать качественно на такой же аппаратуре, что имели в 1980 году «Роллинги»? Ну да, грустно. Но что это отменяет по большому счёту? Половина классического рока записана абы как, но разве мы меньше восхищаемся по этой причине записями 60-х? Бобу Дилану никто не помешал спеть просто под гитару полсотни шедевральных песен. Стали ли они меньше оттого, что звучат в акустике?

Да и уверен ли Рыбин, что такая же как у «Роллингов» аппаратура была у всех желающих по всему миру?

Я веду к тому, что если б русский рок был великим, ему б никакая советская власть не помешала бы.

Мало того: я и думаю, что он был великим и сложился как великое явление именно в тех обстоятельствах, потому что ни в каких других сложиться не мог.

Не «вопреки» этим обстоятельствам, как у нас любят говорить всякие демагоги, и тем более не «благодаря им», а просто сложился — там и тогда. Примите как данность.

Несложно догадаться, что Рыбин — взрослый, пятидесятилетний мужик, сейчас в миллионный раз говорит всё то же, о чём они тёрли с товарищами на ленинградских квартирах в 1984 году: ах, как бы мы сыграли и спели, когда б не «коммунисты мальчишку поймали…»

Но с тех пор прошло двадцать лет: может, автору имело смысл дорасти до новых умозаключений?

Хотя он дорос, конечно: теперь через запятую после рок-н-ролла у него идёт всё подряд: живопись, философия, театр, кино — отстали мы везде, как выясняется.

Тут, естественным образом, возникает вопрос: а много ли Рыбин знает, например, о румынской, венгерской или португальской живописи XX века? Об испанской, немецкой или турецкой философии всё того же XX века? О чешском, датском или болгарском театре? Обо всех их необычайных прорывах, которые мы так трагически пропустили?

Да ничего он не знает, ровно как и все остальные товарищи, которые всё эти вещи бездумно повторяют.

И уж совсем печальными кажутся его утверждения о том, что наше кино и наш театр не имели ровно никаких достижений — вплоть до того, что теперь здесь нужно начинать всё «с нуля».

Вышел волосатый юноша пятидесяти лет с гитарой, а вместо гитары у него огнемёт, и он всё спалил к чертям: МХАТ, Эйзенштейна, Пудовкина, Абрама Роома, Пырьева, Бондарчука, Шукшина, Михалкова, Тарковского, Рязанова, Таганку, Ленком, Любимова, Шпаликова, Кулиджанова, Калатозова, Кайдановского, Меньшова, Бортко, Льва Додина, Николая Губенко, Татьяну Доронину… Да что тут перечислять, никаких пальцев не хватит.

…террорист просто, а не гитарист этот автор.

Если всерьёз, то приходится признать, что русские рок-музыканты в целом прошли мимо своей же страны. Они были славные ребята, но…

…не были в курсе, что советское художественное искусство не миновало ни одной модернистской концепции, но, так или иначе, восприняло их: Родченко, Татлин, Кончаловский, Греков, Юон, Дейнека — конструктивисты, формалисты, самые матёрые соцреалисты — мы имели в наличии великих художников мирового уровня.

…не заметили, что в стране была сильнейшая в мире военная проза и уникальная поэзия, что в одном номере «Нашего современника» могли публиковаться одновременно классические вещи Виктора Астафьева и Валентина Распутина, они ничего не слышали про Юрия Казакова и Олега Куваева, брезгливо отвернулись от позднего Катаева и позднего Леонида Леонова, просмотрели Ярослава Смелякова и Владимира Луговского, не обратили внимания на гениального Юрия Кузнецова. В лучшем случае, да и то вряд ли, слышали про братьев Стругацких…

Не узнали всего этого вовремя, а потом оглянулись и резюмировали: кроме нас там ничего не росло.

Мы вас очень любили, ребята, но вот что назрело сказать.

Мы любили не только вас, и там были не только вы. Там была гигантская культурная лаборатория, в которую вы даже не заглянули. Раз.

И два: никакой прямой связи со «свободой» и «демократией» с одной стороны и развитием рок-н-ролла с другой нет.

Рыбину, раз уж он решил написать книгу обо всём этом, стоило бы задать себе вопросы парадоксального толка: как же так вышло, что русский рок стал — как движение — сходить на нет именно тогда, когда ему открыли все ворота?

Почему в те смурные времена послы рок-н-ролла, как ни странно, дышали, а едва нам начали пробивать окно в Европу — один за другим задохнулись Башлачёв, Науменко, Летов, а Борзыкин и Кинчев каждый своей дорогой ушли туда, откуда начинали: в андеграунд.

Я тут вспоминал, что в 1984 году «Аквариум» выпустили на советское телевидение. И вот любопытный момент: к публичному исполнению БГ выбрал тогда помимо «Десяти стрел» и «Города золотого» крайне неожиданную в той ситуации песню «Игра наверняка».

Со словами: «Мы взяты в телевизор, мы пристойная вещь. Нас можно ставить там, нас можно ставить здесь, но в игре наверняка что-то не так…»

Тогда естественным образом казалось, что мы имеем дело с великолепными эскападами молодого певца против надоевшей власти — но прошло 30 лет, и стало ясно, что обобщения эти, вопреки, может быть, тому, что сам Гребенщиков думал, оказались куда более серьёзными.

Схожий финт Гребенщиков выкинул совсем недавно. В день своего юбилея БГ обнародовал сингл под симптоматичным названием «Праздник урожая во дворце труда». Туда вошла песня «Губернатор», со смыслом более чем прозрачным: «… забудь квартиру в Ницце: грядёт девятый вал, поздно суетиться, запрись с ружьём в подвал. Губернатор, на зоне учат: жизнь — это бой. А впрочем думай сам, Господь с тобой».

Лучше б автор рассматриваемой книги подумал на все эти темы и разгадал бы, как новая эпоха сжирает то, что та сожрать не смогла. А то: «советский террор», «начинать с нуля», «отстали на пятьдесят лет…»

Сам ты отстал если не на свои пятьдесят, то как минимум на тридцать лет, гражданин автор. Простите, если обидел.

Захар Прилепин