№57 (2342), 05.06.2015

Культурный слой

Это опять я, Вторая мировая

Этой читкой неплохо было бы подытожить сезон. На вводной лекции, посвящённой современной польской драматургии, заезжий лектор Катажина Сыска особенно выделила Дороту Масловска. Тогда это выглядело попыткой показать товар лицом — Дорота начинала как писатель, и её роман «Польско-русская война под бело-красным флагом» выходил в России. Сейчас деконструкция деконструкции от польского аналога Валерии Гай Германики особенно хорошо смотрелась на фоне всех предыдущих читок польской драмы. Давала дополнительную ось координат, если угодно.

Фактически, зритель имеет дело с издёвкой, когда всё, чем в основном занимается современный польский театр, высмеивается, выворачивается наизнанку. В итоге мы имеем дело с честным прямым высказыванием: неумелое паразитирование на темах социального расслоения в обществе, холокоста и фашизма приводит к созданию новой равновеликой идеологии. С чем боролись, на то и напоролись.

Классическая для поляков формула: три женщины в одном доме (бабушка, мать, дочь). Бабушка рассказывает, как хорошо было когда-то, мама уверяет, как неплохо ей сейчас, девочка издевается над своими предками. Бабушкины воспоминания смонтированы напополам с современным медийным отражением эпохи её молодости. Мать в своей речи перемежает рекламные слоганы, канцелярит и трафаретные общепринятые обороты. В гости заходит соседка Божена. Соседку все ненавидят. Она тут чужая, но к своей роли привыкла вполне. Стоит старшим женщинам в доме выйти на виток обсуждения скорых катаклизмов, к которым они-то де всегда готовы, девочка хохмит:

 

ДЕВОЧКА:

— Тук-тук!

ГАЛИНА (Мама):

— Кто там?

ДЕВОЧКА:

— Это опять я, Вторая мировая.

 

Девочку отправляют в ее комнату, которой нет. Все тут рассуждают о несуществующих вещах. Об отпуске, которого не будет. О дрянной еде, которую едят, как о вкусной еде, о которой, очевидно, много смотрят по ТВ. О том, как встают раньше, чем ложатся и ложатся позже, чем встают. Все эти жалобы и приметы давно проникли в наш быт. В этом смысле, зрители имели дело с самыми узнаваемыми героями за весь сезон читок польской драматургии. А уж общий пафос обращения к великой Победе: «Тут-тук, — Кто там? — Это опять я, Вторая мировая война».

На этом Дорота не успокаивается. Она вводит в пьесу Режиссёра. Тот пишет сценарий авторского фильма. Потом хватается за голову и понимает, что детей кормить надо, и переписывает сценарий на потребу массовому зрителю. Тому, которого мы только что наблюдали. Женщины не уходят со сцены, они горячо комментируют ещё не снятый фильм. Штампы и клише умножаются многократно. Поток сознания Режиссёра не содержит в себе ни одного живого образа: «…там она <�героиня воображаемого фильма, жившая доселе в нищете и продавшая свою голубятню, чтобы выбраться в люди — прим. И. Д.> устраивается копирайтершей в рекламную фирму, успешной адвокатшей в известную адвокатскую контору и привлекательной архитекторшей в проектное бюро. Она много работает по специальностям, у нее есть факс, но после работы она чувствует себя потерянной из-за того, что у нее нет детей. Она ходит в фотошоп и пьет там бульон Кнорр…»

Масловска, которой, как выясняется, и этого мало, потихоньку втаскивает в сценарий Режиссёра первых четырёх героинь. Теперь они действующие лица его фильма. Структура замкнута. Все это фантасмагорическое безумие постмодерна, отхлынув, даёт нам следующий урок. Главная наша проблема — мы сами. Наша зашоренность и лень.

Блестательный плевок в зал. Жаль только, в зале к такому обороту событий редко когда готовы. Тут вам не панки сидят, а почтенная публика. Закономерно, пьеса на обсуждении объявлена неудачной, автор вторичным. Хороший повод подвести итоги сезона в следующий раз.

Илья Далин