№40 (2471), 15.04.2016

Культурный слой

Олег Рябов: «Я жизнь свою как книгу прочитал…»

Олег Рябов — поэт и прозаик. Родился 18 июля 1948 года в городе Горьком. Окончил радиофак Горьковского политехнического института им. А. А. Жданова. В настоящее время — директор издательства «Книги», главный редактор журнала «Нижний Новгород». Член Союза писателей России. Живет и работает в Нижнем Новгороде.

Сад осенью

Тук! Запоздалое яблоко с ветки
В мерзлую землю упало.
Курица пёстрая лапою цепкой
Что-то там ищет устало.

Астры последние клонят головки,
Лёд по закраине бочки,
Скачет сорока по крыше неловко,
Дятел строчит многоточье.

Что же так холодно? Вскопаны гряды.
Куча ботвы у забора.
Что ж мы с тобою сегодня не рады? —
Грустные проводы, сборы.

Низкое небо сулит скорый дождь —
Как бы разлуки не вышло,
Если свою ты в ладонь мне кладёшь,
Словно сырую ледышку.

***

Роману Сенчину

Волга потеряла берега,
Мечется в своём морском просторе,
Мужичок на подвесном моторе
Правит прямо к чёрту на рога.

Захлебнулась в поисках себя:
Не река, не озеро, не море,
Разлеглась безжизненным укором,
Об ушедшей красоте скорбя.

Утопив сосновые боры,
Подразмыв отцовские могилы,
Не набрав, а потерявши силы,
Волга загнивает до поры.

Нам не надо заливных лугов,
Деревень не надо, хлебных пашен,
Нам уже и черт уже не страшен,
Нас размыло — век у нас другой.

Только, если встать и помолчать,
И понять, что это всё — ненастье,
Что нельзя поправить в одночасье
То, что совершалось сгоряча.

Мы себя ломаем под кого-то,
И уже теряем берега,
Те, что нас хранили от врага,
Слившись в Чебоксарское болото.

Письмо к другу

Что-то давненько не слышал я песен грузинских
Про виноградную косточку, дружбу, вино «Цинандали».
Что-то не весело, что-то мне очень грустится
Лишь только вспомню, как мы с тобой вместе гуляли

По Руставели, где твой кабачок Пиросмани,
Или по Мцхета, откуда весь мир на ладони.
Что-то случилось, наверное, гадкое с нами,
Если прокисло в бутылях вино молодое.

Как твоя Грузия? Солнышко светит над нею?
А Сулико провожает тебя на рассвете?
Может, мы встретимся? Я ещё очень надеюсь.
Мне ещё кажется: это — не старость, не вечер.

***

Вот деревенька. Как семья маслят
Присели избы под своё столетье,
И оконки прищурившись глядят,
Подсолнух, вишня и малина плетью.

Идёт пацан, ведёт свою козу.
И это — жизнь. Часы стоят на стрёме,
Слух обострён, здесь ловишь каждый звук,
И чувствуешь, когда он не настроен.

Здесь каждый дом — свой век, своя судьба,
И, как упрёк бессмысленности зданий,
Которых городская городьба
Заводит в бред исканий и познаний.

Идёт пацан, коза на поводу,
В руке дубец, и он козу ругает
Так нежно, что захватывает дух.
И это — жизнь. И пусть она другая.

***

Спит звезда в ведре на крыльце —
Дева думает о молодце.

Куры спят, облапив насест —
О деве думает молодец.

Щука сонно плеснула в реке —
Старуха думает о старике.

У старика болит, свербит в ухе,
А он думает о старухе.

Мышь — за коркой, да к норке скорей.
Я думаю о Родине своей.

***

Ну, обидели! Ну, что же —
Так теперь — конец пути?
Что ж теперь — страдать до дрожи,
И не петь, и не светить?

И не пить вина с друзьями,
Бросить, не писать стихов?
Помолясь под образами,
Вновь идти в страну грехов?

Стыдно в поисках награды
Примерять чужой венец.
Есть на свете просто правда.
Есть же Пушкин наконец!

***

Вы в городе, Вы здесь живёте,
А я живой, но не живу:
Лечу — не в радостном полёте,
А камнем в яму дежавю.

Вы в городе, Вы где-то рядом —
Я видел Вас сто раз подряд,
И были маленькой наградой
И голос Ваш, и тень, и взгляд.

Вы — женщина: набор сомнений,
Но это повод для меня,
И повод для стихотворенья —
Без слёз, надежды и огня.

***

Дарил цветы и на свиданья
Я приглашал прекрасных дам.
Там были ручек целованья,
Горели щёки со стыда
При неприличных комплиментах,
Там были вздохи и мечты,
И были тонкие моменты,
И ощущенье пустоты.

Они прошли, все дамы, мимо
И потому я верно жив,
Что называл своей любимой
Свою жену, а не чужих.

***

Утро. Чуть-чуть подморозило. Это —
Нет, не прощанье — разрыв окончательный.
Это — не просто: закончилось лето,
Это — зима, пусть и в самом начале.

Этот разрыв — не болезнь, не простуда,
С корнем невысказанность многолетий.
Это — не в доме разбита посуда,
Это — не в кухне каскад междометий.

Ангел мой, что мы с тобою наделали!
Ну, переждали бы, перетерпели,
Может, заштопали б нитками белыми.
Нет! Вон — на липах сидят свиристели.

Значит — зима! И простор одиночеству.
В лес? — Там листва под ногами гремит.
Выпить? — Чего-то сегодня не хочется.
Так ведь бывает в преддверье зимы?

***

Я жизнь свою, как книгу прочитал —
Остались пара глав да эпилог.
Я прожил, прочитал её, как смог,
Хотя, быть может, и не как мечтал.
Мне всё казалось, что герой вот-вот,
Что будет бой, победа, высота.
Да, был и бой, но высота не та,
Которая на подвиг позовёт.

Я жизнь свою, как путник — шёл и шёл!
Не за звездой, не в поисках ночлега,
Я, как мужик, брёл за своей телегой,
В которой мои дети! Что ещё?
Кому-то мало? Даже не совру,
Сказав, что это был предел мечтаний:
В них разглядеть задатки дарований.
Я шёл, пришёл, и вот — замкнулся круг.

Я жизнь свою, как песенку пропел.
Сфальшивил? — Кто заметил эту ноту?
Я жил, как пел, и песнь свою работой
Считал, и вот — осталось спеть припев.
Я допою, и, если кто услышит,
Пусть думает — мечтатель и чудак,
Пусть думают, и, если это так,
Я знаю — меня слушал Кто-то выше.