09-07-20

Среда обитания

Ответ Павлову никто не услышал

Уникальная по масштабу научная конференция осталась незамеченной нижегородскими СМИ

Президент МАКИ Т.В.Черниговская и член-корр. РАН К.В.Анохин спорят о «нейроне Холли Берри»

 

Сергей Парин, нижегородский нейробиолог

Ещё одна революция

— Сергей Борисович, как возникла идея этой конференции?

— В прошлом году в Москве состоялся Третий международный конгресс по когнитивным исследованиям, где прозвучало, что, по данным ЮНЕСКО, расходы на исследования в области когнитивных наук — самые большие в мире. Нанотехнологии (те самые, которые у нас сейчас в большой моде) отошли на второе место. В общем, мы традиционно пропускаем одну научно-техническую революцию за другой, и это очередная, причем очень бурно идущая: здесь и роботы, и интеллектуальные технические системы, способные принимать решения (то есть обладающие свободой воли), и принципиально новые технологии в медицине, в технике, в обучении… не говоря про искусственный интеллект. И в этом смысле наши ИПФАНовцы молодцы — они, что называется, ловят пульс современных тенденций.

На прошлогодней международной конференции в Москве выступали докладчики из 90 стран (в том числе два лауреата Нобелевской премии), события проходили в Президентском отеле, в оргкомитете числилась Людмила Путина. Среди выступавших было несколько наших ИПФАНовцев, и как раз тогда у них возникла такая идея: а что если в Нижнем провести конференцию именно по вопросам моделирования искусственных интеллектов?

Идея изначально была довольно проста: попытаться «увидеть друг друга». Поскольку когнитивные исследования — это междисциплинарные исследования, то были и нейробиологи, и врачи (неврологи, психиатры), и психологи, и лингвисты, и математики, и физики. Задача состояла в том, чтобы найти точки соприкосновения и понять, в каких областях возможно сотрудничество. Кстати, география форума была очень обширной: от Москвы и Питера до Красноярска. Приехали люди из Екатеринбурга, Новосибирска, Томска, Тюмени, Сургута, Ростова (в Ростове существует единственный в мире институт нейрокибернетики, который давно занимается этими проблемами). То есть удалось собрать действительно мощные умы со всей страны.

Что творится в нашей бедной голове

— Кто из выступавших произвел наиболее яркое впечатление на собравшихся?

— Прежде всего стоит назвать, наверное, Константина Анохина — одного из лидеров современной нейробиологии. В свое время его дед Петр Кузьмич Анохин выступил с теорией функциональных систем, за которую его безумно ругали, но прошло уже тридцать лет после его смерти, и она оказалась работающей. Анохинская система создавалась как альтернатива павловской рефлекторной идее «стимул-ответ». Анохин предложил другую концепцию: не «реакции», а «акции» (активности). То есть активность самого субъекта важнее, чем реакция на внешний стимул. Реакция, в свою очередь, определяется не стимулом, а собственно состоянием человека или животного. Сегодня понятно, что эта точка зрения перспективна и прогрессивна.

С ним перекликался доклад Юрия Александрова, автора многочисленных учебников по психофизиологии и разным разделам психологии. Речь также шла о дилемме «реактивность–активность». Он говорил, что если моделировать разум и сознание, то надо идти не по «рефлекторному» пути, а по пути внутренней активности системы. Потому что это позволяет понять то, что действительно творится в нашей бедной голове, а не то, что творится вокруг нас. В рефлекторной теории Павлова все очень просто: там есть черный ящик, который все равно исследовать нельзя (это человек), и вот мы его бьем молоточком, а он в ответ дергает рукой. Исследуем, как бьет молоточек, смотрим, как дергается рука, а что там внутри — его личное дело. Здесь же совершенно другая концепция.

Всеобщий интерес вызвал доклад Елены Николаевой, профессора питерского Педагогического университета. Николаева — автор лучшего на текущий момент учебника по психофизиологии, специалист по функциональной асимметрии. Ее тема звучала весьма интригующе: «Возможно ли воспитание таланта без травмирования личности ребенка?» Доклад был потрясающий: она показала, как можно развивать способности уже с очень маленьких лет; продемонстрировала мультфильмы, созданные в новосибирской детской анимационной студии «Поиск» (дети должны были придумывать сюжеты и рисовать персонажи, а «оживляли» их идеи взрослые). Это был яркий пример формирования креативности. Акцент стоял на том, каким способом развивать способности ребенка: через наказание, поощрение, мотивацию. И через наказание, как она выяснила, ничего не получается. Нельзя творить из-под палки.

Доклад Алексея и Георгия Иваницких был посвящен нейробиологическому подходу: они с помощью электроэнцефалографии определяют механизмы обработки информации. Между прочим, старший Иваницкий (Алексей Михайлович) — фигура легендарная: 30 лет назад он доказал, что наше мышление организовано по принципу цифр. То есть когда мы видим какой-то объект, очень немногие его признаки фиксируются нашим взглядом (хотя не только взглядом, все органы чувств работают), и тут же начинается поиск аналогов этого объекта в нашей памяти. В итоге, не тратится время на подробное изучение объекта, потому что мы схватываем основное по первым признакам. В результате, случаются ошибки, иллюзии, «обознатушки»: это связано как раз с тем, что не хватило признаков, и из памяти был извлечен не тот объект. Тем не менее, это очень выгодно, так как если бы прорабатывались последовательно все детали, мы бы вымерли вслед за динозаврами, поскольку у нас очень медленные нейроны (они работают на тысячных долях секунды, а для обработки информации требуются миллионные доли).

Кстати, вот некоторое время назад по радио прозвучало заявление о том, что в Нижнем растят в пробирке искусственный мозг. Конечно, слух был слегка преувеличен, но все-таки в лаборатории Ирины Мухиной, профессора из нашей Медицинской Академии, на самом деле растет культура клеток гиппокампа (область мозга, отвечающая за распределение памяти, своего рода «менеджер памяти»). Эта культура пока еще мало на что способна, тем не менее, нейроны уже обладают собственной активностью. Трудно сказать, что они обрабатывают; скорее всего, пока ничего, но, по крайней мере, у нас впервые удалось воссоздать технологию выращивания культур мозговых клеток.

— Что запомнилось лично вам?

— Ну, например, серия очень интересных докладов из Новосибирска: там работает один из ведущих зоопсихологов мира Жанна Резникова. Она сама не смогла приехать; была ее ученица Елена Дорошева, прочитавшая три доклада об элементах интеллекта у… муравьев. О том, что муравьи, например, умеют считать, складывать (по крайней мере, в пределах 60, дальше почему-то начинают ошибаться), знают правую и левую стороны.

Московский профессор Зоя Зорина сделала очень интересный обзор об истории становления зоопсихологии. Рассказала о том, как за сто лет люди пришли от отрицания малейших разумных качеств у животных к пониманию того, что наличие сознания (и самосознания), мышления, языка и речи не является эксклюзивным свойством человека; более того, между человеком и высшими животными в данной области большой разницы нет. То есть у нас немного получше (хвалиться особенно нечем)… У некоторых животных, между прочим, есть язык. Не «сигнальная система», а именно язык. То, что мы его до сих пор не понимаем или понимаем очень малую его часть (существует словарь языка шимпанзе с англоязычными соответствиями, всего 76 слов), говорит, увы, не в пользу нашего разума.

Артемий Котов из московского Института лингвистики РГГУ — один из очень мощных когнитивных лингвистов в нашей стране. Он в своем докладе моделировал математические модели эмоционального взаимодействия. С помощью его программы оказывается возможным найти людей, склонных к аутизму. Ведь главный признак аутизма не в том, что человек не разговаривает, а в том, что он не в состоянии понять чужую боль или чужую радость. Котов как раз это и проверяет.

Стоит сказать также вот о чем. Кроме моделирования, важна еще разработка инструментария для исследования процессов сознания. В этом плане очень хорошо выглядит наш ИПФ РАН: здесь разрабатывается очень современная, высокого уровня техника, связанная прежде всего с лазерными достижениями. Владимир Яхно, например, описал модели, обладающие уникальным на сегодняшний день свойством настраиваться на конкретного человека.

Очень сильная работа была у Софьи Полевой из нашей Медицинской Академии: она показала экспериментальные результаты, доказывающие важность именно активности субъекта в разных сигнальных ситуациях. Пожалуй, впервые в нашей стране удалось описать информационный механизм обработки сигнала. Ведь рассуждать о том, как устроено сознание и мышление, можно бесконечно, и каждый из рассуждающих будет по-своему прав, потому что это не более чем мнение. Поэтому одна из главных идей конференции — в том, что надо не рассуждать, а мерить. Мерить, чтобы знать ответы, чтобы получать не мнения, а знания. Так вот Полевая как раз сумела измерить (с помощью разработанных в нашем ИПФ РАНе методов) ответы зрительной системы на цветовые стимулы, ответы слуховой системы на звуковые раздражители. Кроме того, она выяснила, что способность к этим распознаваниям меняется в зависимости от состояния человека (от эмоционального до состояния здоровья) и, по существу, это еще одно важное доказательство того, что осознание внешнего мира тесно связано с нашим внутренним миром.

Я же старался показать, что некоторые тонкие механизмы когнитивных процессов можно исследовать, во-первых, на животных, во-вторых, на психических больных, которые по медицинским показаниям получают препараты (нейролептики, транквилизаторы, антидепрессанты). Эти препараты, естественно, влияют на химические процессы в мозгу — и, стало быть, через этот эффект мы можем оценивать их влияние на когнитивные функции. В другой работе речь шла о том, что стресс можно моделировать довольно правдоподобно: то есть задавать компьютеру определенные условия повреждения, а он в ответ на это выдает прогноз — как будет развиваться система ответа на стресс.

— Можно ли сейчас говорить о каких-то предварительных итогах прошедшей конференции?

— У нас завязалась переписка с участниками; все они говорят, что обязательно надо продолжать, что вторая конференция должна быть непременно, потому что вот эта, первая, оказалось очень плодотворной в смысле установившихся контактов: люди увидели друг друга «живьем», как и предполагалось. По-видимому, начиная с осени, будет проводиться ежемесячный семинар, посвященный исследованию когнитивных процессов, куда мы будем приглашать ведущих специалистов страны.

Кому нужна эта наука?

— Сергей Борисович, все-таки: почему на конференции не было ни одного нижегородского журналиста?

— У нас была смутная надежда, что событие такого масштаба наши СМИ освещать будут. Но получилось «как всегда». Звоним на наше ГТРК (заранее!), говорим, что вот у нас такая конференция. Приезжают люди — президенты и академики, которым на центральных каналах считают возможным отдавать по три-четыре часа персонально! А тут они будут все вместе! Черниговская и Анохин по пять-шесть раз у Гордона светились, между прочим. Зорина, школа Резниковой, Станкевич — это люди, за которыми в Москве гоняются. А что у нас? «Извините, нет эфирного времени, оно очень дорогое». Все. Ну, что сказать? За державу обидно. Город у нас, увы, чрезвычайно некультурный.

У меня-то еще корысть была — чтобы студенты увидели тех, по чьим учебникам они учатся. Вот эти люди, живые и настоящие, и с ними можно поговорить. Это немножко получилось, хотя в некоторых вузах, как выяснилось, студентов не пускали на эту конференцию. Под угрозой наказания, можете себе представить?!

— Не секрет, что отечественная наука, если рассматривать ее в мировом контексте, пребывает сейчас в глубоком упадке: финансирование нестабильное, государство интереса не проявляет, общественный авторитет утрачен. Имеет ли смысл в этом случае вообще чем-то серьезно заниматься?

— Да, конечно, современная наука во многом зависит от финансовых вложений, а они у нас просто издевательские. Государство вкладывается в научные исследования так, будто хочет сказать: ребята, вы не нужны. Тем не менее, наука вопреки всему продолжает существовать; возможно, это уже какой-то социальный инстинкт. Ведь очень хорошо известно, что уровень развития страны определяется исключительно наукой и образованием. Я говорю не только об уровне жизни, но и об уровне значимости в мире. Возьмем для примера Финляндию. В начале ХХ века страна была вообще темной малограмотной Чухной. Еще несколько лет назад они были примерно на 40-м месте в рейтингах. Такой интенсивной «скупки мозгов», которая проводила Финляндия в течение последних лет тридцати, не было, пожалуй, даже у американцев. Они создали массу научных центров, обеспечили высокую зарплату ученым. В результате из «приюта убогого чухонца» Финляндия превратилась в страну с самым высоким на сегодня уровнем жизни.

То есть если мы опять начинаем изображать «сверхдержаву», находясь по уровню жизни на 78-м месте между Гваделупой и Гондурасом, это немножко несерьезно.

Если мы хотим жить дальше — заметьте, я не говорю «хорошо жить», просто «жить» — значит, наука нужна всем нам. Если науку удастся убить, следующим шагом будет исчезновение нашей страны с мировой карты. Наверное, стоит отдавать себе в этом отчет.

Беседовала Мария КУЗНЕЦОВА