10-02-15
Культурный слой
Звукорежиссер как авиадиспетчер
Студийного звукорежиссера каждый музыкант выбирает как жену. Ничего удивительного — от него зависит, как будет звучать песня, которую ты сочинил с любовью, в которую вложил свою душу. Мой «Хроноп» записывает уже третий альбом с Алексом Репьевым, и, похоже, альянс сложился к удовольствию обеих сторон. На моих глазах происходит рост Алекса как профессионала. С каждым записанным альбомом он становится все более креативным и виртуозным. И требует от музыкантов большей самоотдачи — без этого никуда!
Игра в «мафию»
— Итак, к тебе приходит группа записываться. Кем ты для них на период записи становишься — папой, психологом, «скорой помощью»?
— Хотелось бы оставаться самим собой, то есть просто звукорежиссером. Нажимать на кнопку Rec и говорить: «Готово, записано!». Но постоянно приходиться действовать по ситуации: быть папой-психологом, который везет свое приемное дитя на «скорой помощи» в больницу на срочную операцию по возвращению в реальность. В реальность — потому что, как правило, среднестатистический музыкант безосновательно амбициозен и слишком ослеплен своими кумирами, поэтому студия для него — повод искать сходство с ними. Как работать с целой группой — отдельный разговор.
— Как же ты с группой управляешься?
— Здесь, как в игре в «мафию», нужна просчитанная стратегия. Надо вовремя вычислить лидера — сердце коллектива — и при этом очень аккуратно тыкать в него палкой критики. Если лидер является вокалистом, то у меня есть время присмотреться к нему, ведь голос записывается в самом конце. Сложнее когда к тебе приходит группа, где лидер играет на бас-гитаре или на ударных, ведь именно эти инструменты пишутся в первую очередь. Критиковать их опасно. Можно уронить их авторитет. А ведь от того, насколько все верят в своего лидера, зависит успех. Впрочем, я уверен, что отстаивать лидерство лучше вне студии. Во время записи лидерство лучше всего делить со звукорежиссёром, особенно если он опытный.
Профессионально звукорежиссурой Репьев занимается всего пять лет. Но первый альбом группы «Элизиум», в которой он числился как композитор, гитарист и певец, он записал еще в середине девяностых. С тех пор многие друзья побывали в его домашней студии, свои первые акустические альбомы я тоже записывал дома у Алекса. Записывал он тогда просто по дружбе, на нас и учился ремеслу.
Репьев был участником нескольких групп. Выйдя из состава «Элизиума», он не терял с ними связь, сочинял клавишные партии для их альбомов. Arzamas-16, «Механический апельсин», Margo — три проекта, которыми Алекс занимался в течение последней декады. Сочинял музыку, играл на различных инструментах, записывал их альбомы. Margo он занимается и сегодня. Поклонники ждут альбом этой группы не один год…
— Ты помнишь, когда впервые захотел стать музыкантом?
— Я и сейчас хочу, вопрос только в том, что я для этого делаю. Нет ощущения мастерства, мало работаю над собой — все свободное время отнимает звукорежиссура. Самое страшное, что я даже толком не знаю, что мне больше нравится — гитара, бас, барабаны, клавишные или просто петь. Мой первый инструмент — фортепиано, мне тогда было шестнадцать. Это довольно поздно. Хотя что тебя остановит, если ты чувствуешь в себе силы?
— Ты сам постоянно играешь в группах и руководишь ими. Означает ли это, что твои коллективы должны иметь отличные записи?
— Парадокс, но все мои коллективы имели неважные записи, но не аранжировки. Группа для меня — это поле экспериментов, долго это терпеть трудно, поэтому у меня нет постоянной группы. К тому же, я плохой руководитель, мне больше нравится творить, а не заниматься уговорами музыкантов сыграть какое-нибудь место, к примеру, острее, то есть «наперёд», а не просто под метроном. Дрессируют животных, а не людей. Если человеку с одного раза твое объяснение не понятно, то, скорее всего, ты тратишь время зря. Делиться советами логичнее с теми, кто движется с тобой с той же скоростью, а не тянет назад. Кстати, я считаю, что отличные записи — совсем не панацея, хороший материал интересен в любом приемлемом качестве.
Яблоко с бритвами
— Что такое быть успешным звукорежиссером?
— Наверное, это когда не страшно слушать свои работы через год. И когда артисты, которых ты пишешь, не молятся на твои плагины (всяческие «улучшайзеры» и автотюны), а приходят работать.
— Физически устаёшь от подобной работы?
— Работа звукорежиссера очень похожа на работу авиадиспетчера, тяжело сидеть за монитором компьютера по шесть, а иногда и восемь-десять часов, отслеживая чужие ошибки и не делая своих. Особенно тяжело, когда становится очевидным, что результат не стоил вложенных усилий. Каким бы трудоголиком я ни был — на одной моей одержимости не уехать, музыкант все равно должен уметь играть, а я — лишь средство достижения его цели.
— Когда идет запись песни, кто главнее — исполнитель или звукорежиссер? Ты давишь на исполнителя?
— Я за равенство во время записи, даже скорее за пинг-понг. Иногда давлю, но только в том случае, если вижу, что артист реально способен на большее. Страшнее всего, когда я во время записи начинаю понимать, что вся сессия — пустая трата времени. Если артист зацикливается на мелочах, игнорируя общую картину, я перестаю переживать за него, просто делаю то, чего от меня требуют, лишь бы побыстрее всё закончить. В такие моменты, спор неэффективен, кому-то надо подрасти — либо клиенту, либо мне.
Замечу, что с Репьевым работать интересно еще и потому, что он весьма образно объясняет музыканту, что от него требуется. Например, когда я записывал вокальные дорожки, он меня просил представить, что у меня во рту находится яблоко, которое не раскусить, внутри него — острые бритвы. И это сработало — голос лучше звучал, не терял тонус. Не было искушения петь полузакрытым ртом. Бритвы делали свое дело…
— Когда песня или альбом не удаются ни в какую?
— Загибай пальцы. Если артисту просто нечего рассказать слушателю. Если он пришёл в студию, чтобы поиграть в «фабрику звезд». Если он в студию привел свою подругу, чтобы той не было скучно. Если музыкант сильно ограничен в средствах, да-да! И если он уверен, что студия сделает его профессиональным артистом… Микрофон за пять тысяч долларов никого еще не сделал Робби Вильямсом.
— Были ли случаи, когда ты ясно видел, как спасти запись песни, но группа считала иначе и не «велась» на твои действия и уговоры?
— И не раз. Сделать хорошую запись — искусно сыграть свой сочиненный материал. Большая удача, когда музыкант гибкий. Если он твёрд, как камень, и постоянно уверяет, что косопальцевость его игры — это такая задумка, вот это плохо. Ещё страшнее левые ноты. Но пусть даже все инструменталисты прописались на отлично, впереди — запись голоса. И надо, чтобы вокалист еще до того, как подойти к микрофону, понимал, о чём он поёт. Часто ты пытаешься спасти материл, но вокалисты ставят крест на этом. Они так сильно озабочены интонацией, правильностью спетых нот, что ритмичностью вообще не озадачиваются. Западный певец изначально старается петь в ритм, «качать», а нашему — лишь бы аккуратно попадать в ноты.
— Существуют ли для тебя удобные и неудобные исполнители?
— Удобный — тот, который способен внятно объяснить, какой ему нужен звук, какой нужен микс. Который не требует в ультимативной форме вертеть ту или иную ручку на микшерном пульте. Хитросплетение тембров — иная реальность, тот сумрак, в который надо уметь погружаться. Лучше если клиент погружается в эту реальность в контакте со мной. Когда же музыкант собирается взять под свой контроль все ручки в студии — альбом под угрозой.
Играем каверы?
— У тебя есть определенный музыкальный вкус, но если всегда следовать ему — то альбомы всех исполнителей, которые к тебе приходят, могут выйти одинаковыми…
— Я над своим вкусом работал 20 лет, и если, следуя ему, получится записать хотя бы одну пластинку, уже будет шикарно. Две таких — мегауспех! Звукорежиссёр вынужден работать по шаблонам в первую очередь потому, что наш музыкант подсознательно копирует западные группы. Но ведь те, кто не экспериментирует, никогда не станут великими, как, скажем, Pink Floyd.
— В то же время я не раз слышал от тебя, что надо тренироваться на исполнении чужих песен — каверов. Зачем?
— Тренировки — какое ужасное слово! Музыка всё же не спорт, надеюсь. Когда исполняешь кавер, постигаешь тайну аранжировки, композиторского мастерства автора. Это нормальная практика. Beatles и Pantera начинали с каверов. Ведь все начинают с грудного молока. Реально ли группе научиться делать хорошие аранжировки, если она их никогда не разбирала по косточкам? Чем детальнее снимаются чужая песня, тем выше нарабатывается опыт. Чтобы был толк от каверов, их нужно играть несколько лет, но не всякая группа обладает таким терпением.
— Вопрос, который, думаю, многих интересует, — за сколько можно записать сегодня альбом? Достаточно ли, скажем, 50 тысяч рублей?
— Я не уверен, что хороший альбом может столько сегодня стоить. Если только речь идет не о панк-альбоме или бардовском сборнике. Бюджет одной песни неумолимо приближается к отметке 10 тысяч рублей. Стоимость одного часа в студии за пять лет выросла на треть. Еще пять лет назад можно было записать альбом за 25 тысяч рублей, сейчас почти не реально уложиться в 50. Сегодня музыкант дольше прописывает партии своего инструмента, больше уделяет времени сведению. Впрочем, запись песни — это лишь слепок того, что музыкант отрепетировал на своей «точке». Если дома проработал песню плохо, то и тратишь в студии много времени и денег.
— Каково твое худшее и лучшее впечатление от сегодняшней рок-музыки?
— Её стало слишком много — и, как следствие, она падает в цене. Когда появились цифровые фокусы — плагины, автотюны, неограниченные возможности по монтированию дублей, откровенно слабых артистов стало больше. Основной мотив творчества иных — послушай меня, ведь я ничем не хуже других. А чем, спрашивается, лучше? Плагины породили массу групп, но число индивидуальностей не увеличилось. Единственная отдушина — живые концерты, я не пропустил выступления в Москве Placebo, Depechе Mode, Nine Inch Nails, Faith No More и Tricky, и вот собираюсь ехать на U2…
Вадим Демидов