10-03-15

Общество

Все оттенки черного

На освещении этой истории отметилось большинство региональных СМИ. Что, в общем-то, понятно: история драматическая, даже мелодраматическая — эмоции фонтаном хлещут, — и к тому же остро социальная. Так и просится на экран, новостную ленту и газетную полосу. Не отреагировать просто невозможно. Вот только не знаешь, какой должна эта реакция. Велик соблазн нарисовать традиционную черно-белую картинку. Она прямо-таки напрашивается. Но вот когда начинаешь разбираться, кого рисовать черным, а кого белым…

Сын Сергея Пчелинцева Максим

Комната, из которой забрали детей Пчелинцевых

Сергей Пчелинцев (в центре) и его младшая сестра Виктория на молодёжном марше «Антикапитализм-2003» (Москва)

12 февраля у жителя города Дзержинска Сергея Пчелинцева сотрудники милиции отобрали детей. В сообщениях, которые попали в новостные выпуски, говорилось, что детей забирали сотрудники отдела опеки и попечительства дзержинской администрации, комиссии по делам несовершеннолетних местного УВД и Департамента социальной защиты населения. На самом же деле, ни сотрудников администрации, ни работников соцзащиты не было. Были только люди в форме, которые не представились, не предъявили никаких документов и объявили, что забирают детей, поскольку им не обеспечены надлежащие условия для жизни. Попросту у человека отобрали детей, потому что он беден — наказали за нищету.

Работники органов опеки посетили жилище Пчелинцевых только 18 февраля, посетили лишь для того, чтобы легализовать действия сотрудников милиции. Комиссия из двенадцати человек (вновь никто не представился и не предъявил документов) составила некий акт обследования помещения. Пчелинцеву с этим актом ознакомиться не дали. У него изъяли все детские документы и под давлением вынудили написать заявление, что он передал детей органам опеки добровольно.

1 марта Пчелинцев получил уведомление о том, что в суд подан иск о лишении его и его гражданской жены Лидии Бузановой родительских прав. Судебное заседание назначено на 15 марта.

Вот такая история. Очередной вариант традиционного журналистского сюжета: противостояние чиновников и маленького человека.

С чиновниками всё как всегда. Даже формальным соблюдением норм действующего законодательства они себя традиционно не утруждают. Я не намерен сейчас обсуждать качество этого законодательства или проблемы ювенальной юстиции. Не об этом даже речь. Сейчас история Пчелинцева получила широкую огласку, совершенно, как я понимаю, неожиданно для органов опеки, дзержинского УВД и Департамента социальной защиты. Провинциальные чиновники пока так и не научились принимать в расчет великую силу Интернета. И вот теперь они вынуждены давать официальные разъяснения и общаться с журналистами не только с местного подконтрольного телеканала. Они могли бы отвечать просто: мы действовали строго по закону. Но они же сами себя этой возможности лишили. Всего-то нужно было — необходимые бумаги вовремя составить, инспекцию жилища Пчелинцевых провести не задним числом, а своевременно, с актами их под роспись ознакомить. Все. Но российский чиновник по закону работать не умеет — ну, вот не умеет и все. Такая у него конструкция. Проще надавить на человека и вырвать добровольный отказ от детей. «Не мы забрали, а сам отдал…» Почему-то им нужно, чтобы было не по закону, а вот так, через унижение. И это, чего уж там, противно.

Теперь о маленьком человеке. Сейчас в интервью и официальных разъяснениях представители органов опеки обвиняют Пчелинцева во всех смертных грехах. Не гнушаются явной ложью, абсолютно бессмысленной и ненужной. Нервничают. Зачем, например, изображать его алкоголиком? Ну да, для телевизионного репортажа это была бы стереотипная история о том, как детей спасают от родителей-алкоголиков. Только действительности она не соответствует. Пчелинцев не только не алкоголик, но, кажется, и вовсе не употребляет спиртное. Ложь, которая легко опровергается, и бессмысленная абсолютно: на самом деле Пчелинцеву и так есть что предъявить. Не бедность (в конце концов, в том же Дзержинске подавляющее большинство населения живет, мягко говоря, небогато), но безответственность и некоторую неадекватность.

«Сережа, — спрашиваю у него, — вот когда тебе предложили заявление о добровольном помещении детей в приют написать, как же ты согласился-то?» «А я — юридически безграмотный», — отвечает он с какой-то ставящей в тупик важной гордостью. Честное слово, впервые вижу человека, который бы так явно гордился тем, что он безграмотный…

Пчелинцев не имеет постоянного источника дохода, не имеет очень давно, и не знаю, имел ли вообще когда-нибудь. «Числюсь частным предпринимателем» — но предпринимательство ему явно не дается.

Настоящее призвание Пчелинцева — политическая активность. Сам себя он определяет так: «Я коммунист. Состою в Революционном коммунистическом союзе молодёжи (большевиков). Поддерживаю Российскую коммунистическую рабочую партию. Пусть будет Революция, и все буржуи сгорят в ней. Вся власть рабочим!». Листовки, митинги и шествия «Антикапитализм» — это его стихия. Но обустраивать свою жизнь за рамками всех этих «Антикапитализмов» он так и не научился. Для снобствующих певцов рыночных реформ Сережа Пчелинцев — находка. Готовая карикатура на левое движение. Мальчик из пролетарского района, который чувствует, что его обделили, но ничего толком сделать с этим не может.

Максим, Аня и Даша, на которых заявили свои права органы опеки, — не единственные его дети. Где-то подрастает еще сын Слава. Первая жена, не выдержав полуголодного существования, ушла от Сергея и забрала сына с собой. Странно, но об этом своем ребенке он почему-то не вспоминает и не беспокоится…

Эта история ничему его не научила. С новой женой, сыном и дочерью Пчелинцев скитался по съемным углам. У дочери Анны — серьезное заболевание, и на ее лечение деньги собирают партийные товарищи Сергея.

В 2008 году Пчелинцевы впервые попадают в поле зрения органов опеки. Именно тогда была первая попытка лишить Сергея и его жену родительских прав. Аня Пчелинцева почти год провела в больнице и приюте.

Эти события однако на умонастроениях Пчелинцевых никак не сказались. Сергей не нашел постоянной работы. Но при этом они родили третьего ребенка. Безответственно это? Да, безответственно.

В январе этого года Пчелинцевым по договору социального найма выделили комнату в общежитии, для жилья абсолютно непригодную, без окон, со спиленными батареями. Именно из этой комнаты

12 февраля представители УВД и забрали ­детей в приют.

Сам Сергей уверен, что это месть за его политическую активность и отказ сотрудничать с Центром по борьбе с экстремизмом.

«Мне сейчас звонят из Англии, из Греции, от депутата Шеина», — с гордостью рассказывает Пчелинцев. От этих звонков он получает явное удовольствие. Пока мы разговаривали с ним, у него несколько раз звонил телефон. «Я сейчас не могу говорить — я журналисту интервью даю», — говорил он в трубку. Ему нравится давать интервью…

«Из Белоруссии звонили. Говорят, приезжай к нам с детьми. У нас тут жилье нормальное, работа. Поможем, устроим». — «Поедешь, когда детей отдадут?» — «Никуда я не поеду, у меня здесь борьба. Мы будем бороться!» Полнейшая неадекватность…

Уже после того, как я выключаю диктофон, Пчелинцев, разговорившись, выбалтывает вещь, которой ему говорить не следовало. Оказывается, жена бросила его и ушла к другому. То есть все эти заявления для прессы, в которых фигурируют «Сергей и Лида», — заурядное вранье. Нет уже никакой Лиды.

15 марта будет суд. Хамское и жестокое российское государство будет судиться с социально беспомощным и не вполне ­разумным человеком, судиться за три детские жизни. Детей жалко.

ps

В специально созданном ЖЖ-коммьюнити https://community.livejournal.com/pchelintsev_s/ 27 февраля ЖЖ-юзер universel сообщил радостную новость: «Максим снова с папой! Мы добились важного результата. 26 февраля, во второй половине дня, Максим вернулся в семью. С помощью своих сторонников Сергей Пчелинцев снял квартиру, и сын тоже будет жить в ней, а не в доме ребёнка. Администрация города под давлением общественности пошла на уступки. Но борьба продолжается! Впереди судебные разбирательства».

Кирилл Лодыгин