10-10-04

Культурный слой

Вооруженный нейтралитет

С начала ­сентября на всех неохватных площадях Центрального выставочного зала по-хозяйски расположился «Осенний вернисаж». 272 нижегородских художника и скульптора представили на обозрение публике 450 своих работ. «Новая» в Нижнем» уже упоминала эту выставку, но вскользь. Теперь поговорим о ней подробнее.

 

Что и говорить, объемы художественного творчества открывающего сезон — поражают, и, добираясь до последнего зала, уже честно говоря и не помнишь, что было в первом, настолько впечатления от увиденного сливаются в добротный, качественный, но, увы, в чем-то главном усредненный сериал. Ощущение, как от скачек на ипподроме, где жокеи нарочно придерживают лошадей, чтобы не вырваться вперед, — правда, с какой целью, непонятно. Может, из природной деликатности, может, из приобретенной лени. Лени души.

Ибо чем еще можно объяснить засилье умиротворяющих пейзажей, кое-где разбавленных учебно-постановочными натюрмортами и где лишь один патриарх нижегородской живописи Виктор Малиновский отважился на жанровое полотно («Дороги поэта»). Даже люди, задающие в данный момент тон официальному искусству, вроде Валерия Крылатова, отписались чем-то невразумительным, чуть ли не эскизами («Лесное озеро. Тишина. Старожилы»).

Вообще, из наблюдений подобных мероприятий из сезона в сезон, сама собой выводится некая негативная тенденция к тематическому и концептуальному регрессу, общей творческой усталости. Возможно, это отголоски усталости в обществе в целом, где изголодавшиеся на застойном дефиците граждане, нахватав за годы бесконтрольного капитализма что ни попадя, вдруг оглядывая свои захламленные ширпотребом окрестности с недоумением спрашивают себя: «А зачем мне все это?». Даже олигарх Владимир Потанин отнял у своих деток астрономическое наследство как повод к ничегонеделанию (согласно завещанию, все капиталы миллиардер передаст на благотворительность).

Что-то похожее происходило (и до сих пор происходит) и с творческой интеллигенцией: композиторы пишут попсу, писатели — кровавые детективы и сценарии к мыльным сериалам (а актеры в них кривляются), а художники превратились… в декораторов.

А что, если некто имеет деньги и естественно дачу (виллу или коттедж), то по понятной традиции желает ее украсить. Естественно, на свой «вкус». А что можно повесить над камином между оленьими рогами и африканской маской? Ведь не «Бурлаки же на Волге» или «Земство обедает». И даже не «Грачи прилетели». Что-то из пейзажа или сочного натюрморта. Ну, в крайнем случае — подобие аллегории из раздетых барышень. Так вот с помощью рынка и формируется жанровое единообразие. Как говорится, с портретов вождей, ткачих и сталеваров… А теперь куда, когда все евроремонтные простенки заполнены? Вопрос вопросов!

Это только у Михалкова с покойным папашей так все ловко получается: то комиссары собирают брилльянты для трудового народа, то цари — спасители отечества. То «партия Ленина — сила народная», то «предками данная»… Думается, основная масса творцов все же не особо склонна к мимикрии и просто выбирает нейтральные и универсальные варианты. Как говорил Бендер: «Помогал детям, и баста». Дети, они при всех режимах дети. И даже — в Африке.

Только этим и можно объяснить то творческое затишье, апатию, что, как слой пыли, покрывает золото намерений. Десятилетиями привыкавшая идти за вожаком, творческая интеллигенция вдруг оказалась поездом без паровоза, так как нынешняя власть не дает ни национальной идеи, ни героев для подражания, ни дотаций к существованию. Если по инерции и проявляются какие-то «новации», то они почти всегда касаются формы, вроде стилизованных примитивистских панно Александра Корнилова, чем-то напоминающих гипертрофированно-плоскостные Окна РОСТа с декадентским уклоном.

А так, школа — традиция, в том числе и семейная. Такая как династия Гариных: Александр («Натюрморт с пионами»), Анатолий («Вечер») и Валентина («Гороховец»). Хороший цвет, хороший мазок, хорошая композиция. К такой же добротной школе следует причислить и Татьяну Беспалову («Натюрморт с луком»), и Игоря Савкова («Последний снег»), и Марину Ганину («Сирень. Пионы. Розы»), и конечно же гуаши Алексея Мясникова («Цветы. В поле. Полдень»). К еще одной попытке стилизации я бы отнес и лессировочное подражание Хруцкому в исполнении Евгения Фролова.

Отдельно и выигрышно смотрелись портреты: Дмитрий Ганин «Портрет девочки» и пастельный триптих Татьяны Быковой «Село Рябово — родина Васнецова». Но даже они проявлялись в большей степени ностальгически.

Из художников, у которых получилось что-то сказать, пусть и вполголоса, я бы выделил четырех человек.

Инесса Сафронова никогда особо и не стремилась к ярко выраженным мессиджам, а все ее обаяние состоит из, пусть и пасторальных, но неожиданных и искренних сюжетов и выигрышных музейных форматов («Расцветает цикорий», «Подсолнухи»). Ее юбилейную выставку в прошлом сезоне я считаю лучшим персональным вернисажем года.

Алексей Чернигин, произведший на меня сильное впечатление на прошлом подобном мероприятии в этот раз представлен более чем скромно. Но даже в гордом одиночестве его «Ливень» все равно выделяется из общего пейзажно-натюрмортного мейнстрима.

Как зритель я многого жду от Анны Рябчевской («Покров», «Натюрморт с самоваром»). Правда, жду уже четыре года со времени последней концептуальной выставки художницы здесь же в ЦВЗ. Игра формой на совместных с Карповой акциях в «Кладовке» меня не очень впечатляет. После «Девочки со скрипкой», «Пропала собака» и, особенно, «Атлантов» хочется чего-то подобного, но еще пронзительней.

И конечно, открытие последнего времени — керамика сестер Ядринцевых. «Берегиня» Ольги — скромно, но достойно.

Также скромно представлен и Михаил Дуцев, а вот акварели Елены Кузовлевой «Вечер в Ялте» и «Яхта «Танго» просто порадовали.

Так что может чего-то в перспективе и дождемся от художественной молодежи. Хотя что такого возвышенного и героического она может почерпнуть из нашей сегодняшней конформистской жизни?

Сергей Плотицын