10-12-06
Культурный слой
Космос театра и прикладной менеджмент
Думающие зрители теперь стремятся в заречную часть города
Несколько дней в конце ноября в кассе Камерного театра во Дворце культуры «Красное Сормово» висела табличка: «На мюзикл «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви» все билеты проданы». Спектакль, премьера которого состоялась в конце прошлого сезона, продолжает собирать аншлаги — этому могут позавидовать наши самые академические и самые «продвинутые» театры.
Смещение культурного и музыкального центра от Покровки и площади Минина в строну «глубокого» Заречья представляется не просто закономерным, но и обнадеживающе-новым явлением. Недаром летом, в премьерные для «Дикой собаки динго» дни, на ступенях ДК перед началом спектакля можно было увидеть множество знаменитых людей из мира искусства, телевизионщиков, представителей консерваторского сообщества. Во многом, конечно, это определялось личностью автора мюзикла — композитора, профессора Эдуарда Фертельмейстера. Но и сам факт серьезной премьеры и присутствия «звездных» гостей вдали от консерваторских и филармонических стен — знаменателен. В конце концов любая, даже самая заурядная точка пространства, способна расшириться до космических масштабов благодаря искусству. Думается, космические вибрации зрители «Дикой собаки» ощутят и 5 декабря, когда нашумевшая премьера снова будет показана в Сормове, и 5 февраля, когда спектакль пройдет в Автозаводе, на сцене ДК ГАЗ. Найденное постановщиком и бессменной звездой Камерного театра Сергеем Миндриным режиссерское решение позволило ему самому уйти в тень, отдав сцену юным исполнителям и создав образ юного же, распахнутого мира, созвучного природным космическим ритмам. «Пионерская» повесть о первой любви благодаря зоркости композитора и режиссера обернулась не просто обаятельной историей, но серьезным и масштабным обобщением о роли человека в мире.
Впрочем, о премьерах Камерного, «Дикой собаке динго» с молодыми и яркими исполнителями и о необычном балете «Троя», «Новая газета в Нижнем Новгороде» уже писала (№ 62 от 11 июня и № 64 от 18 июня 2010 года). Сегодняшняя наша встреча — с теми, кто непосредственно причастен к созданию этих звучных и ярких спектаклей. Зрительская реакция подтверждает, что расчет создателей был верный. Но был ли расчет? Или все-таки в театре действуют иные, трудно определяемые словами, «технологии»? Об этом и о многом другом мы беседуем с художественным руководителем театра танца «Солнечный бестселлер», лауреатом театральной премии «Нижегородская жемчужина», хореографом Еленой ХИЦЕНКО и директором Камерного музыкального театра имени Владимира Степанова Николаем КОРОВИНЫМ.
— Николай, насколько я поняла, своих постоянных зрителей Камерный театр, переехав в Сормово, не потерял? Они потянулись за вами?
Николай Коровин: Кто-то — да, потянулся за нами, как оказалось. Наши преданные поклонники были вознаграждены: качество зала, оборудования сцены — при всем уважении к Дому офицеров, в котором мы прожили десять лет и состоялись как театр, — все же несравнимо. Нам безумно интересно сейчас осваивать эти возможности сцены во Дворце: при том, что в Сормове никогда не было профессионального театра, сцена и зал в ДК именно театральные — глубина, круг, штанкеты с возможностью подъема элементов оформления, акустика, удобные — театральные — кресла. Все-таки в Доме офицеров мы сидели запертые в такой театральной коробочке, возможности которой уже были исчерпаны и исключали дальнейший профессиональный творческий рост. Сегодня мы потихоньку начинаем использовать весь этот, внезапно открывшийся нам театральный ресурс. Буквально накануне премьеры сумели заполучить новый световой пульт. Свет в нижегородских театрах вообще требует отдельного разговора: он редко рассматривается в качестве самостоятельной и значимой художественной составляющей спектакля. Я недавно был просто потрясён, увидев на премьере театра «Вера» осмысленный свет!.. Так что перед нами открываются замечательные возможности — есть над чем работать, экспериментировать.
Ну, а с экономической точки зрения потратить деньги на такси сюда от площади Свободы плюс наши, вполне «социальные», билеты по цене от 100 до 250 рублей — эта сумма сопоставима с билетами в театр «Комедiя».
Если говорить о других, менее материальных, но не менее важных приобретениях, то это — новые зрители. Я теперь всем говорю: есть такой город — Сормово. Я бы настаивал на именно этом термине — город. Отдельные улицы. Отдельная, своя, красота. Свой характер. У города Сормово есть свой хозяин, и результат этого хозяйского отношения ощутим: район в очень хорошем состоянии, умело используется организационный ресурс, мы в этом убедились, как только приехали сюда. Мы открывались гала-концертом, состоящим из лучших наших номеров. Так вот, я был буквально потрясен: главу района в тот день вызвали на совещание к губернатору, но он приехал в театр, как только освободился, ко второму отделению. Часто вы видите первых руководителей в театре?
— Под крылом у Камерного прошла еще одна значительная премьера — балета «Троя». Знаю, что ваше сотрудничество с «Солнечным бестселлером» длится уже не первый год. Из программок обоих спектаклей можно понять, что при подготовке коллективы перемешались… Лена, не боитесь потерять самостоятельность и оказаться поглощенными более известным коллективом?
Елена Хиценко: Мы Камерный театр держим за братьев наших старших. Кроме шуток, без административной, технической и творческой поддержки Камерного нам бы пришлось трудно.
Н.К.: На самом деле их не поглотишь, они от этого застрахованы, ибо и без нас существуют и завоевывают любовь новых и новых поклонников. Да и у нас нет такой цели — подмять под себя. Но ты права, проблема тут есть. Формальный статус «Солнечного бестселлера» — ты сейчас сильно удивишься! — это кружок при Доме офицеров. Но на самом деле, коллектив уже давно перерос рамки студийности. Мне кажется, мы вообще сейчас уникальное явление наблюдаем: самодеятельный коллектив, очень сложный, разновозрастный, со своей историей, учебными и эстетическими задачами, на наших глазах становится коллективом профессиональным — и по уровню осмысления сценического материала, и по уровню исполнения. Понятно, что Камерный театр сейчас пытается подключить их к «взрослым» технологиям — отношения со СМИ, распространение билетов, администрирование. Но формальные трудности, связанные с организационно-правовой формой организации, да, уже начинают просвечивать… Поэтому передо мной как администратором встала задача — «узаконить» их статус внутри нашего театра и обеспечить такие механизмы, которые позволили бы нашим партнерам развиваться и не зависеть от сложившихся дружественных отношений, от конкретных личностей (хотя по большому счету на личностях все и держится!).
Тут есть и еще одна театральная проблема. Когда все держится на отточенных «правильных» с точки зрения маркетолога технологиях, как, например, в Большом театре, что-то начинает происходить с творчеством. Налаживается технологичный конвейер: отработавшие стаж балерины идут преподавать в хореографическое училище, все при деле, но — не горят. С утратой духа студийности улетучивается какая-то трудноопределимая театральная субстанция… Вот как это сохранить?
Е.Х.: Напишут: Камерный театр обзавелся детьми.
Н.К.: Да пусть. Лишь бы вы не потеряли собственную идентичность. И чтобы не путали — Камерный театр и театр «Солнечный бестселлер». Обидно же брэнд терять! А он у вас есть.
— Но ведь в репертуаре Камерного были балеты?
Н.К.: Я в свое время хотел выделить балет Камерного в отдельную структуру. Но тогда многое строилось опять же на конкретной личности лидера — уехал балетмейстер Алексей Батраков к Роману Виктюку, и хореографическая труппа оказалась предоставлена самой себе… Вообще, в «эпоху Батракова» происходили интересные вещи, которые, возможно, еще потребуют анализа. После «Звеньев» зрители еще продолжали на наши балеты ходить, а вот после «Эскамильо» оказалось, что такую… ну, скажем так несерьезно, «депрессивно-упадническую» эстетику Нижний не воспринимает. «Мышеловку» зритель не воспринял: мы обожглись. С другой стороны, в той же «Трое» в финале — горы трупов, а впечатление совсем другое, и люди это неуловимое «другое» чувствуют — на спектаклях аншлаг.
Е.Х.: Я, если честно, сначала боялась: а как сами дети воспримут этот трагический сценарий «Трои»? Надо ли вообще с ними говорить о смерти, предсмертных страданиях и если да, то как. По календарю репетиции последних, самых мрачных, сцен совпали с праздником Победы. В эти дни, естественно, много говорили о войне, о страданиях, приносимых войной, о памяти. Фильмы военные показывали. От этого никуда не денешься: войны — это факт нашей жизни. А мои артисты приходили домой и взахлеб рассказывали родителям: «Ой, а мы сегодня все умирали!..». Ну, что с этим было делать? Я, конечно, могла выстроить другой сценарий — более щадящий. Но дети знали, что и в Трое, когда началась резня, погибли дети. Мы рассматривали брюлловский «Последний день Помпеи»: вот дети над погибшей мамой, вот еще погибшие и вот здесь… И они, мне кажется, почувствовали ответственность какую-то — взяли этот груз на свои хрупкие плечики и решили рассказать так, как было, не прячась от трагичности жизни. И что удивительно — сами стали давать свои какие-то краски. Не знаю — собой высветлять, что ли, эту историю. Все-таки в конечном итоге я ведь хотела сказать о ценности жизни и любви, прежде всего. Романтика, красота — это вот мое. И мне хочется, чтобы люди выходили из театра с «правильными» мыслями, позитивными. Но для меня самой оказалось удивительным то, насколько история этой древней войны оказалась современной!..
Н.К.: Мне кажется, этот поразительный по воздействию финал балета, когда все погибают, а все равно остается ощущение света, еще недостаточно оценен. Вот как одно из другого вырастает, парадоксальным образом…
Елена Чернова