11-01-17

Культурный слой

Русский адвент

Исторические параллели и культурные аллюзии

На новой выставке в арт-галерее Павла Плохова «Кладовка» прямо из кирпичной стены вырастает рыжая маска лисы, медленно едут сквозь время старинные паровозики, бродят среди самоваров потрепанные, набитые опилками мишки всех возрастов и мастей, в ряд стоят Деды Морозы, кукла с пробитой рукой звонит кому-то по телефону, а с крышки леденцовой бонбоньерки готовы вот-вот соскользнуть в наш сегодняшний день щекастые и счастливые дети Страны Советов. Кто-то из художников, то ли хозяин «Кладовки», то ли автор ностальгической коллекции Александр Лавров, сложил из кубиков знаменательное «Назад в СССР». На самом деле наша ностальгия гораздо глубже.

Кладовка

Кладовка. Дедморозовский строй

Крест в память о Рождественском перемирии 1914 года. Ипр

«Несуществующие» книги

Именно в предрождественские дни становится заметнее встающая за этими, вполне «одомашненными», вещами и кукольными персонажами, иная реальность: суровый Святой Николай, ангелы над Покровкой. Подробное разглядывание игрушечного мира — очень серьезное занятие. Мировоззренческое. Параллели: художница Аня Марголис для выставки в Италии сделала макет «советского» кукольного дома. Стены в нем — раскрытая книга «Памятка пионерам и школьникам». На них закреплены веревки для белья, грубоватые посудные полочки, жестяной умывальник. Сушатся над плитой крохотные свитера и рубашки, в углу сложены дрова, стоят цинковый таз с начатой стиркой. На грифельной доске — мелом: «Сын за отца не отвечает». 1937 год. До слез! Но еще удивительней комментарии зрителей: «Спасибо за утешение».

Искупители

Друг-художник на днях сказал: «Все потому, что мы проиграли войну». Я хотела спросить: «Которую?». А он стал говорить о своем 17?летнем сыне, которому ничего в жизни не надо, кроме денег — ни книг, ни искусства, ни идеалов, ни идей, ничего. Владимир Мусин-Пушкин свою «Книгу о Счастье» посвятил «памяти убитого за Родину сына Илариона и всех иже с ним русских юношей». Юнкеру Илариону Мусину-Пушкину тоже было семнадцать. В письме из военного училища он обращался к отцу: «Я уже тебе писал, прося и тебя, и Маму разрешить мне поступить в армию. Дорогой Папа, я очень прошу не мешать мне исполнить долг, уже много моих сверстников защищают родину, а я ничего не делаю». Иларион Мусин-Пушкин был убит в бою за Перекоп. В январском номере газеты «Крымская мысль» за 1920 год бывший учитель Илариона Сергеев назвал его и погибших с ним мальчиков искупителями мира.

Сентиментальное путешествие на утраченную родину оборачивается путешествием в мир войны. Сначала ее называли «империалистической».

Все, что я вижу, становится мной

Казалось бы, после рек крови и бесконечных взрывов с телеэкрана документальные свидетельства столетней давности не могут произвести сильного впечатления. Но сегодня мир разглядывает фотографии Первой мировой войны и испытывает шок. Не потому, что интернет-сайты опубликовали снимки, в свое время запрещенные цензурой. Просто эти фотографии запечатлели ту «узловую» точку, когда мир стал иным, потеряв устойчивость и привычные ориентиры, весь и сразу.

На улицах европейских городов еще открыты лавочки, солдат пьет из уличного ­фонтанчика, пожилой француз или бельгиец стоит за верстаком в своей мастерской, почтальон разносит письма. Но вот возле полуразрушенного сельского дома дети беспечно свесили ноги в воронку от снаряда. Девочка с мишкой на руках (в «Кладовке» такие же!) примостилась на солдатской скатке, рядом — приставленные к стене дома ружья.1917?й. Остовы сгоревших деревьев — Эльзас, 1915?й. Разрушенный в щебень Верден — 1916?й. Первая газовая атака — солдат и собака в противогазе. В войну вовлечено все мироздание: дома, деревья, животные. В окопах используют кошек для предупреждения о газовых атаках, собаки ищут раненых и носят контейнеры с донесениями. Используются мулы, лошади, почтовые голуби.

Впервые, как пишет французский писатель Роже Кайуа, не стало больше четко ограниченного поля битвы, вокруг которого все-таки оставался целый мир, где действовали более милосердные законы. Дети тоже не только играют в войну — воюют. «Сын полка» — это понятие родилось не в Гражданскую, как мы привыкли думать. Сохранилась фотография, на которой изображен русский 14?летний георгиевский кавалер-доброволец на лошади командира полка,?— 1915 год.

Великая война породила первый в истории, никогда прежде ни в одной армии мира не существовавший женский батальон смерти: чудовищное словосочетание и благородный порыв — черные погоны с эмблемой в виде черепа символизировали «нежелание жить, если погибнет Россия».

И еще. Это были первые фотографии убитых — разорванная, втоптанная в окопную грязь человеческая плоть. Не художником «сочиненная», не на картине, а реальная, имевшая когда-то имя, возраст, душу.

«Мир мог бы быть иным»

Немногие знают историю Рождест­венского Перемирия. В декабре 1914?го произошло небывалое: среди неубранных трупов на узкой полосе нейтральной земли встретились британские, французские и немецкие офицеры и договорились о Рождественском перемирии. Процесс начали немецкие солдаты, подняв над окопами рождественские ёлки и запев знаменитую «Тихую ночь». Участник событий, шотландец, офицер британской армии Йен Кэлхаун позже написал песню «Рождество в окопах». Через 75 лет в Бостоне люди, услышавшие балладу по радио, звонили в слезах на радиостанцию, чтобы спросить, что это было. «Мне кажется, я знаю, почему эта песня вызывает слезы,?— говорит американский журналист Дэвид Стрэтмен.?— История Рождественского Перемирия противоречит тому, что нам вбивали в головы про человечество. Она показывает мир, о котором мы мечтаем, и говорит: «Это действительно случилось однажды». Она напоминает нам о тех наших мыслях, которые мы прячем подальше от грязи телевизионных и газетных репортажей, где человеческая жизнь предстает жестокой и дешевой. Услышать эту песню — все равно, что узнать, будто наши самые сокровенные желания сбылись: мир действительно может быть другим».

В 1999 году на поле под Ипром установлен памятный крест в честь тех событий. В 2005?м Франция, Германия, Бельгия, Великобритания и Румыния сняли совместный фильм «Счастливого Рождества», где воспроизводятся события 1914 года: солдаты обмениваются присланными из дома сладостями, показывают фотографии домашних, поют рождественские гимны на разных языках. А наутро убирают и хоронят трупы.

На днях участники программы Николая Сванидзе «Суд времени» тоже вспомнили Рождественские братания, но только в контексте «разложения армии». Программа была посвящена Брестскому миру, и участники явили такую нетерпимость, так старались перекричать друг друга, что все усилия ведущего гасли на корню. В эфире почти дрались — на фоне чудовищных вспышек уличной агрессии в столице это уже выглядело национальной болезнью.

Встреча

15 января 1919 года. Русские мальчики погибают за родину на Перекопе. Но родина уже не та. Анонимный летописец жизни села Безводное в 1919 году отмечает: жители села, собрав последние сбережения, едут с санками за хлебом в деревню. У одной женщины на обратной дороге продотряд муку отобрал. Март 1919. В селе открыли агентство по продаже книг политического содержания. Агент Гладков, он же глава местной организацию партии большевиков, 15?% с проданной книги берет в свою пользу за труды. Книги на газетной бумаге курильщики покупают на курево. Март. Падеж лошадей: «Сдохших лошадей сваливают недалеко от дороги. Шкуру обязательно сдерут для продажи». Мясо ночью на санках увозят по домам, несмотря на запреты властей и опасность заразы. Большевики агитируют не ходить в церковь, вместо этого зовут в большевистский клуб на фильм «Клеопатра». (Рукопись «Из жизни села Безводное в 1919 г. »).

19 января 1920. Феодосия. «14 белых гробов! 14 новых жизней! Коленопреклоненный, стою я у могилы юных жертв. Братья мои юные. Вы — чистые душой. Вы — неповинны ни в чем, ни в оковах, надетых народу царизмом, ни в оргиях осатаневшего народа. Вы искупители перед народом и Родиной нашей наших преступлений». (газета «Крымская мысль», 1920).

В снежной мгле 2010?го летят над землей души русских мальчиков, оставляя в долине осиротелых плюшевых мишек, кукол с пробитыми руками, детские барабаны и ружья. Если мы допускаем, что в Рождественские дни все в мировой истории повторяется и все времена сплетаются, то давайте, как и просил нас, потомков, старший Мусин-Пушкин, «молитвенно помянем всех возлюбивших родину более жизни». Как сказал один человек про старые фотографии: «Это окно, конечно, причём они на нас тоже смотрят». Русский адвент, русское белое Рождество — лучшее время для нашей с ними встречи.

Елена Чернова