№5 (1708), 24.01.2011

Культурный слой

Живой рэп

«Зебра» — новый альбом «25/17»

Незадолго до выхода «Зебры», Андрей Бледный остроумно заметил в своём ЖЖ: «Новый альбом получился более жёстким и одновременно более лиричным, чем предыдущий. Более коммерческим и менее форматным».

Всё так.

Даже непонятно, кто обрадуется (или рассердится) на новую пластинку больше. Люди, полюбившие «25/17» за «Бейся!» и «Будь белым-2» и ждущие продолжения этой истории, или те, кто заслушал «На городской карте» и «Долго-долго».

Я-то «25/17» люблю и за то, и за другое, и за третье, мне проще. Впрочем, есть даже не надежда, а небезосновательная уверенность, что людей с равной благодарностью воспринимающих омскую команду и в её лирической ипостаси, и в брутально-агрессивной — большинство.

Объяснение тому простое: Бледный и Ант — и в нежности к миру, и в ярости к нему — очень органичны. А запрос на людей, которые могут с равной убедительностью и прошептать «Давай будем жить с тобой долго-долго», и прокричать «Огонь! — избавит золото от примеси!» — всегда будет велик. (Недаром «25/17» с почтением относятся к Высоцкому — он как раз в этом смысле едва ли не идеальный пример.)

Одинаковые и ровные быстро становятся нелюбопытными. Всерьёз люди интересуются только сложносочинённым и разным.

Тем более, что у «25/17» есть множество убедительных песен, где лирическая и брутальная ипостаси слиты воедино — скажем, «В городе, где нет метро». Или ироническая и брутальная ипостась — как в случае с хитом «Никто не сможет меня остановить».

Надо заметить, что Бледный, насколько мы помним, в разы агрессивней, чем Ант (мы о творчестве говорим, если кто не понял). Ант же куда более, в самом широком смысле, улыбчив.

Но слишком простым ходом было бы сказать, что с тех пор, как Ант полноправно пришёл в «25/17»,, начало происходить взаимовлияние фронтмэнов группы. В том смысле, что Бледный стал чаще обращаться к лирике, а Ант, в свою очередь, может позволить себе не «бросать косые взгляды» и с первобытным бешенством кричать «Огонь!» со сцены (настолько убедительно, что с трудом сдерживаешь себя от огорчительных для «01» поступков).

Нет, всё ещё сложнее, что и продемонстрировала нам «Зебра».

Для начала заметим, что здесь мы реально имеем дело с альбомом, а не со сборником песен.

Первый трэк («Ч.б.») — как, к слову, и на прошлой пластинке, — задаёт тональность: «На территории всей страны дальше действовать будем мы».

Пафоса в этих словах ровно столько, сколько надо. Я не раз про это говорил и повторю ещё раз: так сложилось, что «озвучить» целое поколение людей в «нулевые» пришлось русским рэп-музыкантам. Не всё, подчеркну, поколение — за всё никто не в состоянии ответить, но огромную его часть.

И то, что для моего (рождённых в 1970—1980-х) поколения выполнили БГ, Цой, Кинчев, Шевчук, Борзыкин, Ревякин, «Хроноп» и «Ноль», для следующего поколения сделали Ноггано, Гуф, «Каста», Нойз МС, «25/17», вся их «Засада» и отчасти Вис Виталис (ориентированный всё-таки на людей чуть более старшего возраста).

Все они «проговорили» и «выговорили» более чем адекватным поколению языком его самость, его сущность, его суть. В каком-то смысле дали поколению словарь. Потому что, при всём уважении, на языке Кинчева ныне происходящее вокруг уже не объяснишь.

В «Ч.б.» Бледный понимает, что им «­… многие не рады, боятся, как черти ладана», — и тут же поясняет: «многих нам не надо, свои поймут главное».

Мне, признаюсь, хотелось бы, чтоб этих «своих» обнаружилось в количестве, хорошо различимом на земле с любой небесной высоты.

Бледный в «Ч.б.» очередной раз ставит всё на свои места для политкорректных любителей мутить в мозгах:

«Когда позвоночник гнётся — /как из пластика, /вместо креста Христа мерещится свастика. /Больше русских детей,! /ведь было бы странно, если б я думал /о демографии Таджикистана».

И ведь можно смело предвидеть, что тут тоже иные увидят нетолерантность. В странном мире мы живём всё-таки. В этом мире на одну чашу весов можно положить такое милое и невинное, столь часто употребляемое словосочетание «русский фашизм», а на вторую — страшную, просто ужаснейшую строчку про «демографию Таджикистана», и она сразу перевесит, автоматически определяя её автора как злодея, не так ли?

От этой вещи — прямая дорогу к убойному трэку «Просыпайтесь!», с весёлыми картинками нашего жития-бытия:

«Прострелить башку может мент /в супермаркете./ Несогласных под пресс — / «кровью харкайте!», / Двести восемьдесят два — / татья, как Дамоклов меч. / Для порядка, на показ крепостных / надо сечь».

И здесь, наконец, возникает — нет, не противоречие, — а размышление о том, как нам выбираться из этого муторного времени.

Потому что сначала Бледный говорит: «Нам есть, что терять, братья и сёстры, просыпайтесь, пока не поздно!». А потом, в следующей песне вступает Ант: «Я не хочу воевать, даю слово переплавить меч в распятье». А шестым трэком идёт мощнейший ремикс цоевской «Мама, мы все тяжело больны», где, в частности, поётся, что «и если к дверям не подходят ключи, то вышиби двери плечом».

От плеча — до меча путь недолог, надо понимать. По крайней мере, куда ближе, чем до распятия.

«Ты должен быть сильным, быть независимым — бейся, иначе зачем тебе быть?» — перефразирует Цоя Бледный.

И в седьмой вещи альбома («Ржавчина») Бледный прямо говорит: «Правда у каждого своя, я согласен, но язык силы всем предельно ясен».

Это вовсе не значит, что Бледный проповедует исключительно язык силы. Это значит, что он понимает, каким образом устроен мир вокруг и на что этот мир реагирует.

Но, странная вещь, никакого диссонанса между тем, что произнёс сначала Ант, а потом Бледный — нет вовсе. И даже не хочется объяснять, почему. Если перетирать это в словах — потеряется самое важное.

Мы лучше вернёмся к тому, с чего начали разговор.

Человек ценен не тем, что он линеен и легко увязывает концы с концами. В человеческие сети конечная истина не ловится, сколько бы мы их ни плели.

Человек ценен глубиной своих сомнений. И самый страшный вопрос к себе может оказаться куда более важным, чем самое глубокомысленное объяснение себя.

Завершается всё, как и положено, жизнеутверждающей вещью «Давай, делай!».

Такая вот история. Назвали «Зеброй», а про маленькую лошадь ничего не спели. Только про человека…

Такой вот он, омский рэп, значит.

Захар Прилепин