11-04-15
Культурный слой
Михаил Мишурис: «Блюз — это в первую очередь человеческий голос»
Знаменитый музыкант — о настоящем блюзе, дельта-блюзе и современном блюзе
Никто уже не верил, что это возможно, но в Нижнем, наконец, поднялась новая волна интереса к интеллектуальной музыке. Буквально четыре месяца назад вновь, после невыносимо длинного перерыва, открылся легендарный джазовый клуб «Jam Prestige». А за полгода до этого в «Jamboree» Алексей Скулов запустил серию блюзовых вечеринок «Hoochie-Coochie Party». На большую сцену вернулась знаменитая арзамасская группа J.A.M., в Нижний начали приезжать московские блюзмены.
Одним из первых, если не самым первым, был концерт группы «Mishouris Blues Band». Её лидер — Михаил Мишурис. Человек с большой биографией. И своим видением музыки, которую ему удаётся делать и настоящей, и востребованной, и интеллигентной.
В общем, предлагаем читателям «Новой» в Нижнем» интервью с легендарным русским блюзменом.
-Что такое настоящий блюз? Понимаю, что вопрос глупый, но всё же.
— Блюз — это невероятно широкое понятие. Я в определении руководствуюсь только чувством. «Настоящий блюз» не есть критерий качества. Если это словосочетание использую я, это всего лишь означает, что группа несёт те идеи и настроения, которые мне в блюзе близки. Те группы, которые этих идей и настроений не несут и мне не нравятся, формально тоже играют блюз, в том числе на блюзовых фестивалях, ездят с гастролями. Так что я бы не взял на себя функцию судьи. Блюз — это специфическое настроение. В нём есть ярость и какое-то добродушие, есть ирония, сарказм, добро и зло, перемешанные, как и в жизни. Всё зависит от исполнителя. Были добрые-добрые блюзмены, как например невероятно обаятельный B.B.King. А были артисты невероятно мрачные. Вот Howlin’ Wolf, судя по тем немногим видеозаписям, которые остались, просто нёс в себе какую-то угрозу, это был человек совсем другого темперамента, он пугал аудиторию своей дикостью и необузданностью. Что ни артист — то характер, своё обаяние, поэтому каждый из великих и выдающихся музыкантов — я их разделяю, бывают ещё и просто хорошие, — не только грандиозный исполнитель, но ещё и оригинальный, узнаваемый характер. Если специфического характера нет, для развития жанра человек оказывается не так значим. В блюзе это иногда даже важнее музыкальных возможностей. Есть и было множество авантюристов, которые на этом играют. Ничтожные музыканты, умеющие себя подать. Такие были и среди «чёрных», и среди «белых». Но со временем характеров всё меньше. Великие старики уходят, а молодёжь этот вакуум не заполняет. Нет непосредственности, выразительности, просто хорошо вызубренный урок. Учиться — полезно, нужно, но непосредственность в блюзе убивать нельзя, как и правду характера, яркий взрывной темперамент, который имели лучшие блюзовые исполнители.
— Как тебе кажется, почему современные блюзовые команды боятся играть собственный материал?
— Нет, не боятся. В блюзе можно играть и каверы, и свои песни. Это не имеет никакого значения. Главное — исполнение. Та Sweet Home Chicago, который играют сегодня, — это не Sweet Home Chicago, написанная Robert Johnson, а скорее версия Magic Sam. Когда джазовые или блюзовые музыканты играют чужую песню, это не кавер. Они фактически присваивают песню себе и делают с ней всё, что хотят. В блюзе есть огромное количество песен, ещё не открытых для широкой публики: творчество Blind Lemon Jefferson или Charlie Patton — это залежи невероятно интересных идей. Многие белые группы писали тексты к старым «чёрным» мелодиям, думая, что делают кавер, но на самом деле создавая собственные песни. Кавер — это когда один-в-один с оригиналом играют Deep Purple или Юрия Антонова. А вернуть людям песню — это прекрасная функция. Вообще, в ориентации только на собственные песни есть элемент гордыни. Мне кажется, если человек занимается блюзом, он добровольно отрекается от известности, славы, атрибутики шоу-бизнеса. Это своего рода схима. А исполнение чужих песен — растворение в жанре, в котором я не вижу ничего плохого. Не стоит зацикливаться.
— А можно вернуть современному слушателю дельта-блюз?
— Дельта — интересный пласт блюза. Между прочим, эта музыка многое дала року. Риффовая, тяготеющая к одноаккордной структуре концепция — это вполне рокерский подход. Я настаиваю на том, что наследие дельта-блюза, а также чикагской и мемфисской блюзовой классики не освоено даже на пятьдесят процентов. Мне кажется, здесь можно найти серьёзный ресурс для развития жанра.
— Кстати, я частенько спорю с коллегами-рок-музыкантами, которые любят говорить, что блюз — это устаревшая музыка, не актуальная, не способная создать ничего нового.
— Это верно только лишь с позиции очень стороннего наблюдателя, не знающего, что сейчас происходит с жанром. Мнение, что блюз — неразвивающаяся, законсервированная музыка, имеет под собой основание. Но с людьми, которые данное мнение высказывают, мне, например, обычно трудно спорить. Потому что они даже не знают имён, на которые я ссылаюсь, и никакие аргументы на таких людей, как правило, не действуют. Тектонических перемен, какие случались раньше, в жанре, конечно, не происходит. Есть закон: чем более традиционный блюз, тем он популярнее.Но я могу авторитетно заявить, что в блюзе есть экспериментальные течения. Такой блюз не очень хотят слушать. Это не массовая, не пользующаяся широкой популярностью музыка.
— Можешь назвать примеры?
— В голову сразу же приходит чёрный музыкант Otis Taylor — я считаю, что до него ничего подобного в музыке не было. Есть удачные смешения блюза и электронной музыки, блюза и хип-хопа — Little Axe, The Soul Of John Black. А вообще, всё зависит от каждого из нас. Нам этот жанр развивать, поддерживать его актуальность.
— Помнится, в твоём ЖЖ шла ожесточённая дискуссия о современном блюзе. Ты всё же как смотришь в будущее? Просветы есть?
— Да, и я об этом часто говорю. Но как обычно и бывает, массой давит серость. Причём серость агрессивная, лезущая в уши. Сквозь этот заслон сложно пробиться. Но настоящий талант ничто не способно погубить. Только сам человек может это сделать. Музыканты — люди рефлексирующие. Они сами могут сожрать себя психологически. На 90% современный блюз — это, к сожалению, весьма унылое зрелище. Притом что хороших музыкантов много. И слишком много игры по канону. О выученных уроках я уже говорил. Если мы обратимся к классическому блюзу, там не было таких ограничений, какие действуют сейчас. У каждого гитариста был свой звук, у каждого вокалиста — свой стиль. Сейчас всё как-то унифицировано, невыразительно. При этом почему-то считается, что если гитарист — лидер группы, то он же обязательно должен петь. Даже если это ему не очень удаётся. А блюз — это в первую очередь человеческий голос. И когда этой музыкой начинают заниматься те, кто не уделяет пению достаточного внимания, они фактически убивают жанр, даже если играют идеальные инструменталисты. Голое технарство — тоже проблема. Я считаю, что концепция рождается в голове, а потом уже реализуется с помощью пальцев. Какие-то идеи должны появляться как продуманные ходы, какие-то должны возникать исключительно интуитивно. Меня пугает бездумное музицирование. Никаких концепций — играем и всё, потому что весело, девочки танцуют. Я бы назвал это «музыкальным гопничеством».
— В русскоязычном интернете давно уже гуляет так называемый «блюзовый словарь». Большинство слов, входящих в него, описывают отношения между мужчиной и женщиной… Прямо по Сонни Бой Виллиамсону, который говорил, что блюз может существовать только между двумя влюблёнными друг в друга людьми. Плюс бедность и преступление. Вполне себе узкий спектр тем. Но «белый» блюз другой. Он-то может быть со сложными текстами?
— Текст — необходимая часть песни. Да, «белые» музыканты больше любят затрагивать необычные темы. Но далеко не все. Большинство идут по накатанной — более или менее ироничное описание любовных отношений. Мне это совершенно не интересно, если честно. Я стараюсь сочинять песни с неожиданными текстами. Или пусть даже на избитую тему, но с необычного ракурса. Я люблю раздражать, привлекать внимание к музыке, порой даже иду на провокационные поступки. Это нужно просто для того, чтобы заставить людей заметить себя в информационном потоке. Если это удаётся, дальше можно делать всё что угодно.
— Неоднократно сталкивалась с мнением, что заниматься блюзом и рок-н-роллом может только человек, так сказать, «потрёпанный жизнью», побывавший на «тёмной стороне»…
— Я не думаю, что жизнь и музыка должны быть так прочно связаны. Даже не знаю, помогает ли обстановка, в которой человек существует, или мешает ему. Но она может стимулировать. Я знаю, что успехов добиваются те, кто занимается музыкой. И жизнь не даёт подтверждений тому, что только повидавший и настрадавшийся человек может стать настоящим блюзменом.
— А как же расхожее «блюз — это когда хорошему человеку плохо»?
— Это дурацкий штамп. Блюз разный, как и сам жизнь. Но в основном он ироничный или даже самоироничный. Кромешно-мрачного блюза мало. И я бы не сказал, что безысходность и депрессивность свойственны блюзу. Это живое искусство, в котором есть место любой эмоции.
Эмилия Новрузова