№71 (1919), 29.06.2012

Среда обитания

«Гребешок»

Прогулки по Старому Нижнему

Местом моего рождения была Гребешковская гора, а не просто улица. Эту гору, ранее называвшуюся Ярилой, окруженную со всех сторон крутыми оврагами и берегом Оки и имеющую лишь один въезд, я называю вулканом, потухшим миллионы лет назад. И не просто ради красного и квасного словца, а потому что в центре его есть изрядный по размерам кратер, по склонам которого я скользил на лыжах и санках до семи лет.

В более «зрелом» возрасте мы с братом перебрались на склоны глубочайшего Ярильского (Жандармского) оврага, ныне наполовину засыпанного песком, а в другой своей половине превращенного в автодорожный съезд к метромосту. У чугунной решетки, отделяющей Похвалинский съезд от бездны оврага, собирались зеваки, чтобы посмотреть на наши опасные спуски на лыжах. Две прямые, словно сдвоенные стрелы, борозды были пробиты меж еле заметных куч мусора и торчащих из земли проволок. Нет слов, как замирало сердце перед пустотой, но мы уже знали, что с сжатым от страха сердцем на ногах не устоять. И учились его изгонять, как беса, хотя бы на время спуска.

В языческие времена, как гласят предания, на этой горе девушки весной водили хороводы и выбирали красивого юношу, символ славянского Ярилы — Божества весны, любви и красоты. Наряжали его, надевали на голову венок, сажали на златокудрого коня и вели того вдоль горы, а уж потом юноша имел право выбрать самую красивую девушку и увести её за собой, куда его глаза глядят.

В позапрошлом уже веке губернатор Муравьев (бывший декабрист) построил рядом с Никольской церковью вычурную башню в мавританском стиле, служившую смотровой площадкой для гостей и нижегородцев. С неё открывалась неповторимая панорама великих сестер — Волги и Оки, ярмарки, бесконечных далей, что скрывали старообрядческие скиты и погосты Заволжья. Кто-то, глазастый, заприметил с этой башни, что абрис горы Ярилы имеет вид петушиного гребня. И вот уже полтораста годов — Гребешок, да Гребешок. Немало тому способствовали местные священники, довольные сменой языческого названия.

На этой горе с плоско-вогнутой вершиной каким-то чудом, но уместились четыре улицы: Ярославская (Гребешковская), Гребешковский откос, Чернышевского (Старо-Никольская), Соревнований (Ново-Никольская) и переулок Казбекский. Этим гордым именем был в советские годы назван скромнейший Гребешковский переулок, состоявший из четырех домов и выходивший прямо к Окской круче, на которой красовался двухэтажный особняк купца-мукомола, миллионера и мецената Матвея Емельяновича Башкирова. Под горой находились его владения — мельница, элеватор, прекрасный трехэтажный дом для рабочих и служащих с водопроводом и канализацией… Но это уже другая улица и о ней позже.

Единственной новостройкой на Гребешке в довоенные годы советской власти было двухэтажное здание школы № 40, построенное на территории бывшего парка усадьбы Башкировых. Сам особняк превратился в коммуналку, утопающую в зелени яблонь и вишен, высаженных жильцами на отведенных им клочках земли.

Школу № 40 в 1962 году перенесли в другое место, а в здании разместили трамвайно-троллейбусное управление (ТТУ). И вот как-то в 1986 году рабочие из управления ломали некую постройку, принадлежащую Башкировым, как вдруг… Я, уроженец Гребешка, почти наизусть запомнил коротенький текст в «Комсомольской правде» (преамбулу опускаю, фамилии и имена мной выдуманы).

«Игравшие рядом дети заметили, как из разломившегося кирпича посыпались блестящие камешки.

— Гляди, — крикнул Коля, — какие красивые стекляшки.

— Нет, это бриллианты, — закричал Сеня и бросился их собирать.

Строительные работы остановились. Вызвали милицию…».

Оценочная стоимость клада не сообщалась. После находки журналисты все допытывались у Сени, как он, десятилетний, так точно и быстро сумел узреть в стекляшках бриллианты.

Очевидно, что Гребешок — одно из первых мест заселения будущего Нижнего Новгорода, хотя бы потому, что под горой Благовещенский монастырь, официально признанный первой постройкой города, тогда, в 1221 году, разумеется, деревянной.

Копаясь в гребешковской земле, мы, дети, находили множество маленьких нательных крестиков и больших церковных, медных ладанок и монет, черепков посуды и… зенитных снарядов. Ими земля была буквально усыпана, так как на противоположной стороне Ярильского оврага в годы войны располагалась зенитная батарея, защищавшая небо от фашистских бомбардировщиков, желающих во что бы то ни стало разбомбить Канавинский мост, но он был словно заговоренный. Проносило бомбы и мимо Благовещенского монастыря, и мимо Гребешка.

Только одна из них ударила рядом с углом нашего скромного одноэтажного дома на Гребешковском откосе, но и здесь счастье не обошло нас. Дом подпрыгнул, как рассказывали родители и старшие братья, сестры, и вернулся на место. Бомбежка была ночью, а утром отец вышел из дома, увидел глубокую дыру в земле, взял лопату и закидал её. Сейчас на этом месте правое крыло углового 4-х этажного дома, что встречает всех, входящих и въезжающих на Гребешок.

Старший сын Матвея Башкирова, Николай (после гражданской войны восстанавливал мукомольное производство всей России и жил в Москве), был с 1902 года церковным старостой (фактически попечителем) уже упомянутой каменной и одной из старейших в Нижнем Новгороде (1719 года) трехпрестольной Николаевской (Одигитриевской) церкви. Двойное имя церкви объясняется тем, что главный престол заложен в честь Смоленской Божьей Матери Одигитрии. Южный придел носил имя святого чудотворца Николая Мирликийского, северный — великомученика Федора Тирона. Главным народным заступником в походах и делах считается чудотворец Николай, и потому церковь в народе чаще всего называлась просто Никольской, что и послужило причиной к названию двух улиц Старо-Никольской и Ново-Никольской, при слиянии которых и стоял храм. Если почитать адрес-календарь за 1904 год, то узнаешь, что при церкви находилась церковно-приходская школа (сколько учеников не сообщается), а из прихожан — 339 мужчин и 440 женщин. Видимо, школа № 40 призвана была заменить разрушенный в начале тридцатых годов очаг православной культуры, состоящий из храма и приходской школы.

На Гребешке есть ещё одно примечательное здание — бывший Каратаевский приют для бедных дворян, при нем была Екатерининская домовая церковь, также разрушенная в годы советской власти. А вот Каратаевский приют сохранился и сейчас, перестроенный и достроенный, он превращен в градскую больницу № 38, но не сразу. До больницы здесь было морское (!) училище, потом высшая партийная школа, куда мы бегали на бесплатное кино, которое крутили в дни предвыборной агитации в начале пятидесятых годов. Эх, найти бы хотя бы одного из потомков выпускника этого приюта и узнать его судьбу.

Вся наша детская вольница крутилась по склонам оврагов, да у Оки, теплая вода которой нам иногда надоедала. Тогда мы спускались на дно Ярильского оврага, по дну которого бежал очень полноводный ручей. По словам старожилов, найденных Храмцовским (1818–1890 гг.), первым описателем достопримечательностей нашего города, воду из этого ручья поставляли императрице Екатерине II во время её приезда в 1767 году. Её величество нашла, что вода по вкусу и чистоте не уступает невской.

Из мергеля, опоки и глины мы устраивали запруду и ныряли, затаив дух, в небольшое озерцо с ледяной, «невской» водой. Воздух оглашался бешеными криками, и эхо долго перекатывалось средь высоких и крутых склонов, словно шум от гальки под быстрыми струями воды.

Живал на Гребешке и пробовал эту воду Максим Горький. Вернувшись после небольшой отсидки в Метехском тюремном замке Тифлиса, он и его молодая жена искали приличную квартиру в Нижнем Новгороде. Приглядывались к поэтическим, возвышающим душу местам. Осенью 1898 года они пожили для пробы в доме № 4 по Ярославской улице (не сохранился), а потом ещё некоторое время в доме № 14 на Ново-Никольской.

Моя мама была знакома с владелицей квартиры на Ярославской, что находилась в минуте ходьбы от нашего дома. Старушка рассказывала маме по секрету, что Горький неслучайно взял себе такой псевдоним, только не из-за того, что жизнь была горькой, а он сам походил на горького пьяницу, часто приходящего домой «на бровях». Не оттого ли молодая пара так часто меняла квартиры? Что ж, память, как известно, избирательна и тем именно и хороша. Результатом гребешковских впечатлений стал рассказ Горького «Отшельник», из которого можно узнать, что южный склон Ярильского оврага был покрыт лесом, защищающим и его и родник от оползней.

Вот таков наш Гребешок. Жаль, что полноводный ручей в 1965 году заковали в железобетонную трубу, а ведь его «невской» воды хватило бы на весь Нижегородский район. Новые безликие дома медленно, но верно теснят историческую и уникальную застройку старейшего уголка Нижнего Новгорода. Хочется крикнуть городской власти: «Остановитесь, пожалейте историю, ведь она залог будущего!» В живых интерьерах неповторимого собрания старых купеческих и мещанских домов можно изучать русский, традиционный быт и культуру, можно черпать, словно воду из ручья, сюжеты ушедшей, но интересной жизни. Можно снять асфальт, а под ним обнаружить древней кладки булыжную мостовую. Весь Гребешок можно превратить в единую смотровую площадку русских древностей, ведь не зря же губернатор Муравьев воздвиг здесь башню. Таких уголков в Нижнем скоро не останется.

Михаил Чижов