13-07-05

Общество

Избыточно толерантный экстремизм

«Авторы придерживаются избыточно толерантного принципа цитировать оценки не пострадавшей, а виновной стороны», — такой деликатный упрек в адрес авторов «подсудимой книги» содержится в заключении комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизы по делу о признании экстремистским материалом двухтомной монографии «Международный трибунал для Чечни». «Новая» в Нижнем» регулярно информировала читателей о ранее проходивших в Дзержинском горсуде судебных заседаниях по делу, и вот наконец в нем поставлена хоть какая-то точка: суд книгу оправдал.

Конец со второй попытки

Заключительное, как оказалось, заседание в суде первой инстанции состоялось 2 июля, после долгого перерыва, вызванного необходимостью проведения экспертизы, назначенной судом 8 февраля. Состоялось оно со второй попытки: назначенное неделей ранее заседание сорвалось. По официальной версии — из-за того, что основному обвинителю — представителю прокуратуры Нижнего Новгорода Сергею Бабушкину — якобы не было о нем известно, и он в суд не явился. Те же, кто поднаторел в судебных хитростях, не без оснований считают, что, получив убийственное для них экспертное заключение специалистов АНО «Лаборатория прикладной лингвистики» (Москва), инициаторы процесса не успели согласовать со своими кураторами линию дальнейшего поведения и взяли дополнительный тайм-аут.

Основным содержанием этого заседания стало исследование письменных доказательств, главным из которых стало упомянутое выше экспертное заключение.

Экспертизой по акту

Как указывалось ранее, прокуратура основывала свое обвинение исключительно на выводах некоего «Акта экспертного исследования», выполненного еще в 2009 году экспертами Приволжского регионального центра судебной экспертизы Ларисой Тесленко и Ириной Жигановой по просьбе Центра по противодействию экстремизму при ГУВД по Нижегородской области. Как отметил в судебных прениях представитель авторов книги адвокат Александр Манов, этот «Акт», кроме прочих пороков, не имеет необходимых процессуальных признаков экспертного заключения и поэтому не может считаться допустимым доказательством по данному делу. Таким образом, у стороны обвинения нет никаких процессуально значимых доказательств своей правоты. В то же время, отметил адвокат, 86-страничное заключение назначенной судом новой экспертизы — это серьезное исследование, проведенное по безупречной с научной точки зрения методике с соблюдением всех процессуальных требований. Сторона обвинения также не нашла в нем никаких изъянов. А вот у своих нижегородских предшественников москвичи обнаружили и аргументировано обосновали целый ряд серьезных научно-методических и правовых ошибок, положенных в основу их ложных выводов: «Таким образом, выводы экспертов, сделанные в акте экспертного исследования от 30 декабря 2009 г. № 3890/10–5, № 3891/10–5 и различающиеся с выводами настоящего экспертного исследования, являются либо бездоказательными, либо ошибочными из-за выхода экспертов за пределы своей компетенции, неверного определения стиля изложения исследуемого текста и применения понятия «социальная группа» к ненадлежащему объекту».

«Принципы, которыми руководствуются авторы книги при анализе документальных материалов по российско-чеченскому вооруженному конфликту, совпадают с принципами нашего национального антиэкстремистского законодательства. Иными словами, по содержанию и стилю изложения исследуемая книга относится к научной юридической литературе скорее антиэкстремистской, чем экстремистской направленности» — этот, по сути, итоговый вывод московских экспертов опроверг все обвинения в адрес книги.

Баба Яга все равно против!

Казалось бы, представители обвинения должны были в это время с микроскопом в руках выискивать в заключении хоть какие-то зацепки и изъяны, чтобы попытаться отстоять свою позицию. Но Сергей Бабушкин всем своим видом демонстрировал полное безразличие к происходящему, вызывающе мусоля пальцами страницы процессуального кодекса. Представитель Минюста Илья Атаман-Захарченко, казалось, ушел в непроницаемую медитацию, дабы спастись от внутреннего ощущения переживаемого позора.

Вроде бы, после получения такого экспертного заключения у стороны обвинения остаются лишь два разумных выхода: либо представить суду сколько-нибудь убедительные контраргументы, либо отказаться от иска. Сложилось впечатление, что судья даже пыталась помочь представителю прокуратуры спасти лицо, недвусмысленно спросив, продолжает ли он поддерживать свои первоначальные требования. Но утопающий отверг и эту соломинку: его выступление в судебных прениях длилось менее двух минут и состояло из бездоказательного повторения едва слышной скороговоркой своих требований в полном объеме. Поведение представителя Минюста было в данной ситуации более достойным: он не выступил в прениях в поддержку стопроцентно беспочвенной позиции обвинения, а воспользовался формулой «на усмотрение суда».

Лучше остаться нищим, чем потерять репутацию

В своем выступлении в прениях один из авторов книги, известный нижегородский правозащитник Станислав Дмитриевский остановился не столько на обосновании своей невиновности (невиновность и добросовестность не требуют доказывания), сколько на необъяснимой с точки зрения логики права линии поведения прокуратуры.

«В основе дела, — отметил он — лежит письмо начальника нижегородского Центра «Э» Алексея Трифонова. Этот человек, считающий себя офицером, не только занимается беспределом на большой дороге (а как иначе можно квалифицировать «оперативно-розыскное мероприятие» его подчиненных по силовому изъятию у председателя МРОО «Комитет против пыток» Игоря Каляпина ночью на дороге Москва — Нижний Новгород 12-ти экземпляров подсудимой книги без каких бы то ни было процессуальных оснований?), но и в течение трех лет цинично не исполняет решение Советского райсуда, отказываясь вернуть экземпляры законному владельцу. Такие люди сделали прокуратуру заложником своих политических целей, карьерных амбиций и правовой безграмотности. Я не понимаю, — продолжил он, — почему прокуратура пошла на поводу у проходимцев, не выполняющих судебное решение».

Безграмотность оперативника Центра «Э» или его вера во вседозволенность не позволила даже правильно сформулировать вопросы для экспертов, хотя это подробно описано в соответствующих методических указаниях Генпрокуратуры.

На оценке «Акта экспертного исследования» Дмитриевский остановился отдельно. «По-настоящему серьезная экспертиза, — сказал он, — показала, что это так называемое «исследование» не выдерживает никакой критики. И я не понимаю, как эксперты Тесленко и Жиганова не побоялись подвергнуть риску свою профессиональную репутацию. Ведь репутация, по сути дела, это самое важное для любого уважающего себя человека, тем более — специалиста-эксперта. Лучше остаться нищим, чем лишиться репутации».

Сон разума рождает чудовищ

В заключительной части своего выступления в прениях автор книги остановился на очень важном аспекте роли науки в борьбе с подлинным, а не мнимым экстремизмом. В США, сказал он, свободно издаются речи Усамы Бен-Ладена, там же, как и в Европе, в учебных заведениях изучается «Майн Кампф». Но и то, и другое в обязательном порядке снабжается соответствующими научными комментариями. Таким образом, проблема экстремизма не замалчивается, а, напротив, с применением научных методов показывается и доказывается вред и опасность экстремистской идеологии. Тем самым наука служит делу борьбы с экстремизмом. В России же кое-кто облеченный полномочиями пытается действовать ровно наоборот: острые проблемы пытаются замалчивать, делается вид, что их не существует. Результат налицо — взрывы и выстрелы не затихают.

«По сути дела, в суде рассматривается не вопрос виновности или невиновности лично Дмитриевского и его соавторов, — сказал он в заключение. — В данном суде решается принципиальный вопрос свободы научного исследования. Поэтому я прошу суд защитить наше общее право на эту свободу».

Судя по всему, суд, в лице Ольги Юрьевны Хайдуковой, на сей раз внял голосу разума и справедливости. Но нынче для многих судей установление истины чаще является формой проявления гражданского мужества, нежели хладнокровного исполнения своих обязанностей. Но пока — порадуемся.

Лев Лерман