13-06-28
Культурный слой
Валерий Хазин: «Власть пользуется мифологической конструкцией под названием «простой народ», которую она же сама придумала и сама трактует так, как ей хочется»
«Культурный фронт» 20 июня собрался вновь. Разговор был серьезным — о «простых нижегородцах». Существуют ли такие нижегородцы на самом деле, и если существуют, то откуда они взялись и какая культура им нужна. Тема оказалась непростой и содержательной, а потому в первой сводке с фронта — точка зрения Валерия Хазина, нижегородского писателя и PR-консультанта.
Я бы оттолкнулся от уже произнесённой сегодня мысли — хорошо бы навязывать людям культурный уровень, поднимать общую планку. Это многослойная проблема — мне кажется, что мы здесь имеем дело с комплексом исторических, этнографических и социологических проблем, связанных с развитием нашего города. А вот выхода из этой ситуации мне и некоторым моим коллегам не видится. Я в этом смысле гляжу пессимистически на то, что происходит, но оценки своей никому не навязываю — некоторые надеются, что все поправимо. Может быть и так, просто я думаю, что нам с вами в эту прекрасную пору жить не придется.
Захар Прилепин сказал, что Нижний Новгород мог бы дать фору по концентрации людей, интересующихся самыми разными уровнями культуры и людей, производящих разного рода продукты культуры — действительно, Нижний Новгород может легко в этом смысле опередить многие крупные города, за исключением, может быть, столицы — ввиду количества жителей. Но с нашим городом связан один парадокс, и я думаю, что это большая история схожих городов, так называемых городов-миллионников, история постсоветская, на мой взгляд. И в этом смысле День города, о котором сегодня уже много раз вспоминали — замечательный симптом. Если вы поинтересуетесь этим вопросом, то увидите — Дней города в американских и европейских городах (в нашем понимании) практически не существует. Припомните, когда возникли Дни города в нашей стране — это произошло на переломе, в конце 80-х начале 90-х годов. На мой взгляд, появление этого праздника — обезнадёживает. А болезнь состоит вот в чем. Наши Дни города возникли как альтернатива вымершим советским праздникам. Поскольку демонстрации превратились тогда в ритуал со всеми отрицательными коннотациями — захотелось создать праздник, который объединял бы всех.
Те, кто постарше, должны помнить, что первые Дни города проходили с некоторой эйфорией надежд. А сегодня этот праздник выродился в то же самое, во что выродились когда-то первомайские и ноябрьские демонстрации. Они носят абсолютно ритуально-запойный характер и нужны исключительно власти. Власть же говорит, что эти праздники нужны народу (при этом власть пользуется мифологической конструкцией под названием «простой народ», которую она сама же придумала и сама трактует так, как ей хочется, подразумевая при этом, вероятно, некоторое быдло). Дальше сама же власть очень быстро придумывает репертуар, который этому быдлу должен быть предъявлен. По сути, это такое же мифологическое действие, которое представлял собой концерт ко Дню милиции в советские времена — концерт, как идеальное представление власти о стране, о людях, народе. В этом смысле Дни города вырождаются в нечто подобное.
Например, в индустриальных моногородах, разбросанных по всей стране — таких как Кстово или Дзержинск, Дни города имеют еще какой то смысл, в плане городского пространства. Потому что большая часть людей, живущих на тех территориях, это люди, приехавшие сюда молодыми, родившие здесь детей. Но как только вы касаетесь городов-миллионников, типа Нижнего Новгорода, Самары или Казани — там вскрывается социологически сложнейшая ситуация. Потому что этнографическая структура таких городов чрезвычайно слоистая, взаимно непроницаемая — существует большой разрыв между очень узким слоем людей, практикующих в культуре, занимающихся производством культурного продукта, и существует огромное количество людей, которые не живут в этом городе, они чужие здесь.
Они оказались здесь в результате индустриализации, когда в течении 70 лет на эти территории свезли огромное количество людей, которые никогда не жили в городах, не умеют жить в городах. И их дети тоже не умеют. Я не обвиняю их ни в чем — это наша общая проблема. Так называемая политическая элита имеет чрезвычайно пещерные представления о том, что делать с такими городами. Политическая элита, которая вынуждена принимать решения о том, как устроить культурное пространство — в большинстве своем агрессивно невежественна, культивирует свое невежество и с удовольствием это невежество транслирует через масс-медиа. И культ агрессивной невежественной силы проглядывается, в том числе, и в поведении власти. Если бы власть думала несколько иначе о том, как сложно устроено культурное пространство и как с ним нужно работать, то мы, может быть, и вовсе не имели никаких штук под названием День города. Этот праздник давно бы умер естественным образом, как умерли первомайские демонстрации.
Вот, например, Дзержинск в этом смысле более здоровый социологически, потому что это город, в котором 99 процентов жителей считают это город своим. У нас в городе есть социологический проект в виде дискуссий и обсуждений, называется «Нижний Новгород — это город, которого нет». В том смысле, что большая часть населения не являются жителями этого города. Отсюда все наши известные лингвистические штучки, когда люди с Автозавода, пересекая мост, говорят: «мы едем в город». Это же не потому, что люди такие, а потому, что они социологически, поведенчески отчуждены от этого города. И это не их вина, это история таких вот больших городов, которые и не столицы, и не Дзержинск, и не Кстово. Это очень странные образования. А ситуация в Нижнем Новгороде еще более усугублена в этом отношении в силу разделения на две части, в силу того, что индустриальная часть возникла в Сормовском и Автозаводском районах. Это все не невинные вещи — растворение определенных субкультур в городских слоях. Это очень большой разговор. Поэтому мне кажется, что тезис «простые нижегородцы» — обычный симулятор, используемый властью в своих абсолютно примитивных целях.
Я думаю, что вот эти 26 глянцевых журналов Нижнего Новгорода, о которых говорилось сегодня, для которых просто не существует ничего — это тоже один из симптомов болезни российских городов. И это не только нижегородская история, а история всех тех городов, что не осознают себя собой. Им хочется все время убежать. Люди, создающие эти многочисленные глянцевые журналы, отравлены бесконечным медийным потоком. Им хочется быстрее отсюда туда. Все что они делают, в виде модных автомобильных и строительных передач и прочего — это все делается бегом: только не здесь. Это устремление так глубоко сидит… Это всего-навсего очередной синдром той же болезни. Синдром столичности, как я его называю, пронизывающий все провинциальные города. Это города, которые не хотят, бояться, не умеют быть самими собой. И до тех пор, пока им хочется стать столицей, они так и останутся глубочайшей провинцией. Это генетически растворено в людях.
Я бы оттолкнулся от ключевого сегодня слова «простой». Это слово в данном случае не такое уж и простое. Думаю, то, что мы описывали на разных примерах, сводится к одному — к стремлению власти упростить все процессы. Идет бравада простоты. Чем больше мы все упростим, тем все станет понятнее, правильнее, лучше. Наша политическая культура устремлена к упрощению социальных процессов. Упростить все, сделать максимально манипулируемым.
Хотелось бы, чтобы власть работала над этим осмысленно, чуть впереди, как ведут себя власти того же Нью-Йорка. Там видно как устроено городское культурное пространство. Наконец, мне кажется, что в ближайшем обозримом будущем эти вещи безнадежны. Безнадежны в том смысле, что должна произойти кардинальная ротация элиты перед тем, как произойдут перемены в культурном облике города.
Людмила Вожакова