№5 (32), 04.05.2007

Общество

3 мая — всемирный день свободы прессы

СМИ

На прошлой неделе известная журналистка, автор книг «Байки кремлевского диггера» и «Прощание кремлевского диггера» Елена Трегубова попросила убежище в Англии: «23 апреля я подала официальное заявление в МВД Великобритании с просьбой о защите и предоставлении мне убежища. Я не хочу называть конкретных мотивов, побудивших меня это сделать, но поверьте, я человек логичный, если я прошу о защите — это значит, что я опасаюсь за свою жизнь». По некоторым данным, обращение Трегубовой к властям Великобритании связано с тем, что после взрыва в Москве ее некоторое время охраняли сотрудники группы компаний «Девятый вал», владельцем которой является бывший сотрудник ФСО Андрей Луговой, один из свидетелей по делу об отравлении Александра Литвиненко.

А в понедельник не стало Бориса Ельцина, и это всколыхнуло воспоминания о том, за что боролись в 1991-м, что попробовали в девяностых и как-то потеряли в 2000-х. Так есть ли нам что праздновать 3 мая?

Свободные от пресса?

Эпоха тотальной свободы публичного слова закончилась. Ничем со времен официальной цензуры не ограничиваемая журналистика стала жить по четким правилам политической конъюнктуры и экономической безопасности. Когда-то губернатор Немцов назвал Нижний «краем непуганых журналистов», но, видимо, что-то серьезно изменилось, раз естественные для человека, но не профессионала чувство страха и инстинкт самосохранения обуяли журналистов.

Жизнь человека в современной России стоит дешево. Гражданин опять возвращается к привычному статусу винтика в огромной машине, которая начала новый путь к большому и светлому будущему. Для этой теперь уже отлаженной системы и каждого ее отформатированного элемента любая помеха или неподходящие показания приборов воспринимаются как угроза. А ее в современной парадигме отношений в российском социуме представляют все те, кто пытаются повлиять на выбор курса, то есть институты гражданского общества.

Один из таких институтов — это журналистика. Точнее то, что от нее осталось. За последние годы нас сумели заново научить бояться. Если в лихие девяностые получивших зубы акул пера отлавливали в основном в ходе разборок из-за передела собственности, то с недавнего времени стало ясно, что теперь они стали внутренними врагами государства. Пресловутые институты гражданского общества вообще мешают возрождению России из откуда-то взявшегося пепла, и их просто терпят. Опала на НКО и реакция первого лица государства, досадующего, что убийство оппозиционного журналиста принесло больший вред, чем сама его (а точнее ее) деятельность, доказала эту простую аксиому, а реакция на недавние действия оппозиционеров показала, где границы этого терпения.

При этом обозначенные границы мало кто переходит. Рынок масс-медиа сегментирован и поделен между нужными людьми, а отдельные его элементы просто не имеют ключевого значения в масштабах страны. Правила игры приняли все. В таких условиях не нужна цензура. Зарвавшихся обуздывают с помощью экономических рычагов или цивилизованного вытеснения. Причем чем дальше от Москвы, тем методы борьбы с такими «мешающими» элементами топорней. Региональные медийные рынки вообще существуют по демократическому принципу разделения властей — что-то обязательно принадлежит губернатору, что-то — мэру. Они даже конкурируют. Между ними даже бывают информационные войны. Но к настоящей журналистике это имеет самое отдаленное отношение. Потому что границы все те же.

Можно, например, взять и выключить из эфира программу за интервью с некоей персоной нон-грата, кои сегодня объединены в известные всем кому надо «черные списки». Или можно подать в суд на главного редактора газеты за оскорбление чувств верующих под общий шум на почве «карикатурного скандала», хотя на самом деле причина в самой газете, которая тоже давно кому-то «мешала». Зато никто не осмелится отобрать лицензию у телеканала, самой рейтинговой программой которого является обзор криминальных и бытовых происшествий с демонстрацией самых что ни на есть настоящих трупов.

Некоторые эксперты, что в нашем регионе на общем фоне со «свободой прессы» все не так уж плохо. Правда, при вопросе о возможности ссылки на это мнение тут же берут свои слова обратно, потому что «не владеют всей информацией».

В любом случае, Нижегородская область громко заявила о себе, когда в марте в ходе освещения одной публичной акции целая группа журналистов, представляющих самые разные СМИ, была задержана просто потому, что они решили осветить показавшееся им важным событие. Видимо, у власти все-таки нет уверенности, что та самая обозначенная ею граница терпения и иллюзорного консенсуса не будет сметена нормами профессиональной и человеческой этики. Просто потому, что информация в 21 веке не может быть дозирована отфильтрована, — времена не те и общество, что ни говори, другое.

 Но есть и другой фактор — самоцензура, которая определяет для каждого из нас, работающего с информацией массового пользования, что можно, а что нет. Эти внутренние рамки сегодня страшнее всяких внешних. И настоящее имя им — страх. Но причина его не в трусости самих журналистов, а в обществе, которое никогда не поднимет голову, чтобы защитить и отстоять свое право на информацию, свободную от всяких лимитов. В обществе, которое не даровало «четвертой власти» так необходимую им обоим легитимность.

                                     Эмилия НОВРУЗОВА

Конфликты, зафиксированные службой мониторинга «Фонда Защиты Гласности» на территории России в марте 2007 года

Конфликты, зафиксированные службой мониторинга «Фонда Защиты Гласности» на территории Российской Федерации в марте 2007 года

Случаи гибели журналистов — 2 (Иван Сафронов, журналист газеты «Коммерсант», Москва; Леонид Эткинд, учредитель и главный редактор газеты «Карьера», Саратов).

Нападения на журналистов — 7 (Игорь Яковлев, пресс-секретарь московского отделения партии «Яблоко», — в Московской области; Татьяна Седых, редактор газеты «Моё побережье», Хабаровский край; Иван Секретарев, корреспондент «Ассошиэйтед Пресс», Ремко Рейдинг, корреспондент Агентства прессы Нидерландов, Денис Синяков, фотокорреспондент агентства «Рейтер», все — Нижний Новгород; Георгий Бородянский, собственный корреспондент «Новой газеты», Омск; Виталий Шуленин, редактор оппозиционной газеты «Ленинский путь», Калмыкия).

Факты цензуры — 1 (газета «Сельская трибуна», Самарская область).

Уголовное преследование журналистов и СМИ — 6

Незаконное увольнение редактора, журналиста — 3 (Ирина Воробьева, журналистка «Русского Радио», Москва; Вероника Чернявская и Валерий Климцев, оба — газета «Тагильский рабочий», Свердловская область).

Случаи задержания милицией (ФСБ, etc.) — 21 (Игорь Яковлев, пресс-секретарь московского отделения партии «Яблоко», — в Московской области; Илья Васюнин, корреспондент «Новой газеты»; Илья Снопченко, корреспондент газеты «Невское время»; Андрей Дмитриев, главный редактор сайта «АПН Северо-Запад»; Аркадий Орлов, журналист газеты «Смена»; все — Санкт-Петербург; Борис Смирнов, корреспондент съемочной группы ДПНИ-ТВ, и Вячеслав Корнеев, оператор, оба — Карелия; Денис Синяков, фотокорреспондент агентства «Рейтер», Дмитрий Костюков, фотокорреспондент газеты «Коммерсант», Илья Питалев, фотокорреспондент РИА «Новости», все — Московская область; Алексей Кунгуров, главный редактор газеты «Вольный город», Республика Коми; Наталья Шергина, корреспондент «Новых Известий». Санкт-Петербург; Павел Седаков, Артем Пигаров, оба — «Коммерсант» в Самаре», Самара; Йелле Брандт Корстиус, корреспондент голландской газеты «Trouw», Джозеф Сивенкий, фотокорреспондент «Нью-Йорк таймс», Ремко Рейдинг, корреспондент Агентства прессы Нидерландов, Анна Новолодская, корреспондент сайта «Каспаров.Ру», Иван Секретарев, корреспондент «Ассошиэйтед Пресс», Аркадий Бабченко, корреспондент «Новой газеты», Михаил Безносов, фотокорреспондент нижегородской газеты «Новое дело», Роман Мухаметзянов, фотокорреспондент «Московских новостей», Андрей Никольский, фотокорреспондент журнала «Огонек», Денис Синяков, фотокорреспондент агентства «Рейтер», все — Нижний Новгород).

Зафиксировано предъявленных к журналистам и СМИ судебных исков — 20,

на сумму 24 470 000 рублей.

Рассмотрено предъявленных к журналистам и СМИ исков — 6, удовлетворено — 3, взыскано в качестве денежной компенсации морального вреда 226 500 рублей.

Отказ журналистам в доступе к информации (в том числе запрет производить аудио- и видеозапись, фотосъемку; отказ в аккредитации; ограничение права на посещение и присутствие на мероприятиях в органах государственной власти, на предприятиях, в учреждениях) — 29

Угрозы в адрес журналистов и СМИ — 4 (Наталья Филонова, главный редактор газеты «Всему наперекор», Читинская область; Сергей Сусликов, учредитель журнала «Бизнес-курс», Омск; Алексей Смирнов, журналист газеты «Мой город без цензуры», Ханты-Мансийский автономный округ; Елена Пензина, журналист телеканала ОРТВ, Красноярский край).

Отказ от печатания (распространения) СМИ — 1 (газета «Всему наперекор», Читинская область).

Отключение от эфира, прекращение вещания — 7 (телепередача «Чай с лимоном», Владивосток; телеканал «Новый век», Тува; радио «Азатлык», Татарстан; телеканал «Jetix», Республика Марий Эл; телепрограмма «Сталкер», Владивосток; информационная телепрограмма «7 дней», Красноярский край; проводное радио во Владивостоке).

Изъятие (скупка, арест) тиража — 2 (газета «Всему наперекор», Читинская область; газета «Марш несогласных», Нижний Новгород).

Препятствование деятельности интернет-изданий — 3 (сайт «Марша несогласных»; сайт Интернет-газеты «GazetaChel.ru», Челябинск; интернет-портал «Молодёжный гуманитарный форум «Идеология», Ярославская область).

Иные формы давления и нарушения прав журналистов — 31

По материалам Дайджеста ФЗГ

«Какими были мы, таким было и время»

О чем речь, собственно? Журналист у нас нынче свободен абсолютно. То есть, имеет право, сколько ему вздумается орать в колодец о том, что у царя ослиные уши. Журналисту, предложившему какому-либо СМИ материал, который это СМИ по тем или иным причинам не желает публиковать, так прямо зачастую и говорят: свободен! А вот свобода самих СМИ — это уже несколько иной вопрос.

 

Вадим АНДРЮХИН («Новое дело»):
«Сегодня власть становится более закрытой, чем была в девяностых. Сложно получить информацию из различного рода властных структур без официального запроса. А еще, по-моему, готовятся поправки в закон о печати, согласно которым органы власти вообще не обязаны представлять какую-либо информацию, и в такой ситуации будет совсем сложно работать. Существуют свои ходы, как опубликовать материалы до того момента, как начнут звонить с просьбой, чтобы их не публиковали. А такие попытки бывают».

Говорят, пресса — четвертая власть. Это так, но только в том случае, если она постоянно и критически отслеживает, анализирует, с позиций общественных интересов оценивает каждый шаг трех остальных ветвей власти. Естественно, что при этом СМИ, выполняя свое прямое предназначение, порой очень болезненно задевают интересы властных структур. Искренних восторгов со стороны властей в этой связи ни в одной стране мира не отмечено. Но, в так называемом цивилизованном обществе, парламентариям и чиновникам приходится считаться с тем, что деятельность их в фокусе публичного внимания. Достижения, успехи — прославляемы. Но злоупотребления, некомпетентность выставлены на всеобщее обозрение и обсуждение. Только таким путем осуществима положительная кадровая селекция во властных институтах, их постепенное совершенствование.

 

В России этот важнейший из демократических принципов не срабатывает. На мой взгляд, основ для развития реальной демократии в нашей стране пока вообще нет. Демократия — это ведь не набор лозунгов, а тип социального механизма, призванного согласовать и выразить интересы множества собственников. Огромного количества людей, создающих ценности, то есть капитал, выступающий нанимателем власти. Там, где этот капитал преимущественно создается квалификацией и талантом граждан, с гражданами приходится считаться. Демократия и востребована и возможна лишь там, где общенациональная собственность рассредоточена по рукам большей части населения. А стране, основное достояние которой создается продажей сырья, демократия не нужна. В таком государстве она просто лишена смысла, выражать ей нечего. Капитал, нанимающий власть в такой системе формируется феодально-разрешительным методом, выдачей лицензий и квот на добычу нефте-газо-рудно-рыбно-лесных и прочих сокровищ. Низкая эффективность наемного труда на этом глобальном руднике компенсируется столь же низкой его стоимостью. Все доходы делятся среди мизерной части населения, составляющего правящую корпорацию.

 

Александр ВОЛОЖАНИН («Нижегородский рабочий»):
«Во время «марша» забирали всех. Руки не заламывали, просто профессионально повели к автобусам. По-видимому, был заранее дан приказ, потому что для фотокорров выделили специальный автобус, то есть мы сидели не вместе с демонстрантами. Среди задержанных были сотрудники Associated Press, NY Times, нижегородских СМИ и тех, кто приехал из других регионов, представителей Reuter’s вообще посадили в отдельную машину. Мы провели в отделении 2,5 часа, то есть, по идее, они ничего не нарушили, — разрешается оставлять задержанных до 3 часов. Но материалы, которые я успел снять, были опубликованы».

Эта корпорация состоит преимущественно из госслужащих, чиновников, одновременно (прямо или опосредованно) являющихся крупнейшими собственниками. Способ их обогащения — принятие административных решений в пользу контролируемой ими собственности, получение не рыночных, не конкурентных преимуществ. И это, в данном случае, даже не коррупция, не преступная круговая порука, а самая суть государственного строя. Иной системы правления Россия пока не знает. Вся квазидемократическая фразеология, включая «свободу слова», все декорации народовластия — в этом свете не более чем социальный дизайн, рассчитанный на восприятие издалека.

 

Деньгами правящей корпорации наняты у нас все ветви власти, и «четвертая» тоже. Косметические условности, конечно, создают для господствующей группы некоторые формальные затруднения в ограничении деятельности СМИ. Но неудобства эти легко преодолимы. Все газеты, все телеканалы — это юридические лица, «хозяйствующие субъекты». Все они существуют под плотнейшим прессингом государственных налоговых и уймы прочих контролирующих служб. Опротестовать решения этих органов в судебном порядке порой просто невозможно. Вне всяких соображений о зависимости-независимости суда. Дальнейшее понятно. Учредителям, собственникам СМИ проблемы не нужны. В уставах их предприятий не значится целью «лечь на амбразуру», а ясно прописано: «извлечение прибыли».

Государственные СМИ и вовсе не в счет: там журналисту как бы резонно ответят, что за казенные денежки он и продвигать должен казенную политику, а не разглагольствования оппозиционеров. Хотя, вроде бы, с точки зрения государственных интересов, журналист обязан круглосуточно вести объективный репортаж оттуда, где делятся и распределяются бюджетные деньги, где принимаются решения, чреватые чьей-то личной выгодой. Обязан буквально жить в режиме расследования отношений чиновника с собственностью. Но это, видимо, про государство, стремящееся защитить интересы большей части своего населения. У нас пока все это звучит чистой маниловщиной.

Я не стал бы драматизировать собственные столкновения с проявлениями незаконных ограничений журналистской свободы. Собственно, факты таковых ограничений должны быть доказаны в судебном порядке, иначе вас могут обвинить в клевете. Или того хуже — в желании стяжать сомнительные лавры «страдальца за правду». Так вот, я таким «страдальцем» точно не являюсь. Во всяком случае, в новейшие послеперестроечные времена никто меня не запугивал, не инструктировал в кабинетах. При моем несчастном, довольно вздорном характере, это ни к чему хорошему бы и не привело. Как было уже сказано, сегодня все подобные проблемы режимом корпоративного принципата решаются проще — и при этом эффективнее, чем в эпоху большевистской цезуры.

В прошлом году меня довольно назойливо расспрашивали о том, как могло произойти, что последний выпуск авторской телепрограммы «Пресс-Бар» как бритвой был обрезан на семнадцатой минуте эфира, а вместо моей беседы с Гарри Кимовичем Каспаровым на экране возникли познавательные картинки из жизни рептилий. Студийная администрация в таких случаях ответит: авария на выдаче, сбой вещания. Почему после этого «сбоя» производящая программу группа осталась без аппаратуры и помещения, а сам проект исчез из эфира? Как раз в этот момент изменились на его счет планы генерального спонсора, частного лица. Почему изменились? Частное лицо в объяснения на этот счет пускаться не обязано.

Кстати, мне лично политические воззрения Гарри Кимовича не близки. Я, помнится, честно предупредил его об этом, как и о том, что оставляю за собой право трактовать и комментировать его выступление в своей авторской программе не однозначно, в меру собственного осмысления. И при монтаже выпуска я этим правом сполна воспользовался. Однако, Каспаров нашел это абсолютно естественным. Он человек как минимум интеллигентный; а право журналиста на собственное мнение и видение — это ведь не вопрос политических убеждений. Для человека элементарно культурного, порядочного — это аксиома бытия, такая же, как право живого существа на дыхание.

О людях другого сорта не стоит сейчас и говорить. Им самим отвечать за свою жизнь, оправдываясь после: «поймите, время было такое…». Жаль этих людей, но утешить их нечем. Какими были мы, таким было и время.

Игорь Чурдалев, специально для «НГ» в НН»