№123 (2118), 06.11.2013

Общество

Смешная жизнь земная, или вслух о вечных ценностях

Земной свой путь пройдя до половины, я думаю, что не человек определяет вечные ценности.

Человек, в конце концов, тут вообще ни при чём.

С тем же успехом можно попросить человека, чтобы он определил величину и ценность Солнца или любой иной звезды. Солнце обладает той величиной, какой обладает. Что там о нём говорят, ему не важно.

Нет, человек, безусловно, вправе сказать, что отменяет ценность веры, ценность семьи, ценность Родины, но обесценивает таким образом он исключительно себя самого.

Это как в анекдоте от Раневской:

— Недавно видела картину «Мона Лиза», и она меня не впечатлила…

— Знаете, «Мона Лиза» уже может позволить себе кого впечатлять, а кого и нет…

Вечные ценности могут позволить себе игнорировать отдельных людей, а порой и целые народы.

Ценности при этом остаются, а люди и народы исчезают в небытии стремительно и без остатка.

Бог не имеет никакого отношения к человеческим представлениям о морали и милосердии.

Бог — абсолютный механизм, подчинённый своей логике, и, к счастью, у нас нет иного выбора, кроме как считать её справедливой.

Она действительно справедлива — потому что ясна и честна. От нас никто ничего не скрывает. В этом и есть Божественное милосердие.

Когда исчезают люди и народы — надо искать в этом справедливость. Иных путей нет.

Говорят, что раньше наказание Господнее приходило поколение спустя — к детям и внукам согрешившего.

Ныне расстояние между Небом и Землёй сократилось до расстояния перста указующего. Сделал ошибку — тебе перстом в лоб. Я очень часто чувствую эту теплоту и суровый ноготь, упирающийся в грешную голову. Иногда по нескольку раз в день. Радует: я не один. За мной смотрят.

Господь не собирается исправлять наших детей, он предпочитает иметь дело с нами. Если отложить наказание, то мы успеем Бог весть что натворить пока наши дети не выросли… Тем более, что у нас их возможно и не будет.

И вот нам указуют.

Ваша мораль — пошлость, говорят нам. Мы можем выбросить её, тем более, что человечество меняет свои представления о моральном и аморальном как носовые платки.

Наша вера в смену времён, в человеческую свободу от обязательств, наши прятки и догонялки — всё это смешная шелуха, пыль, морок. Господь сметёт это ясной ладонью со стола.

И мы снова останемся с Ним наедине, при свете единственной человеческой звезды.

Времена недвижимы, а нашей суетливой морали нет места вовсе — есть лишь неизбывные Божественные законы.

Иногда эти законы напоминают мне те крутящиеся чучела, на которых обучали гладиаторов. Сначала преклоняешь голову, иначе её снесёт лезвием, потом подпрыгиваешь, иначе переломает ноги, потом вновь ненадолго встаёшь в полный рост. Надо — преклоняешься, надо — падаешь ниц, надо — выпрямляешься и смотришь вперёд. Никто не спрашивает, чего мы хотим. С нас спрашивают, что мы умеем.

Но от нас хотят, чтобы всё, что мы делаем, делалось с легким сердцем. Человек должен исполнять навек предначертанное в согласии со своей душой.

Задача не сторговаться с Богом — что заранее обречено на неуспех — а найти согласие с Ним как с собою. С Ним, говорю, как с собою.

Это и есть главная ценность Бытия.

Недостижимая, но вечная.

Её можно рассыпать на многие малые составляющие, но они и так известны. Отец и мать. Жена и чада. Родина, чьи земли нас вскормили. Всё то, чему мы обязаны земной жизнью и что оставим с лёгкостью и с ясным сердцем ради жизни иной.

Хотелось бы мне посмотреть на того чудака, который скажет, что эти ценности ничтожны, а у него есть другие, и получше. Едва ли найдёшь такого: он же не признается, он же хитрец лукавый.

Но горе вам, если вы так думаете, вслух не произнося, а, возможно, и себе в том не признаваясь.

Горе, да. Впрочем, это не я сказал. Я так услышал.

Захар Прилепин