08-02-28

Общество

Равнодушный зритель всегда безмолвствует

На сцене стояло три стула с высокими спинками. Декораций больше не было. На них сидели три женщины. Они играли роли. Первая играла Ольгу — заложницу театра на Дубровке. Вторая — Зуру, террористку, взявшую ее в заложники. Ее брата российские военные убили просто так. Третья героиня драмы звалась Тамара. Она была врачом, которая не пошла смотреть мюзикл, потому что ее вызвали на дежурство. У нее уже не было мужа. Он покончил с собой, вернувшись с чеченской войны. Дочка была среди зрителей. Три женщины… Три судьбы, не способные оставить равнодушными никого. Или могут?

Премьера драмы «Норд-Ост» состоялась в конце января этого года на сцене шведского драматического театра. Театр находится в городе Хельсинки — столице соседней с нами Финляндии. Драматург — немец из Гамбурга Торстен Бухстейнер. Актрисы — финские шведки Нина Хуккинен, Вероника Маттсон и Нина Кайпайнен. Режиссер — Марина Мейнандер.

До этого премьера состоялась в Германии, Дании, Австрии, Греции.

Не имея возможности понимать слова, я не могла оторваться от жизни трех шведских актрис на сцене финского театра. Почему им так удавалось передать сочувствие каждой из своих героинь? Почему для меня, не говорящей по-фински, слова потеряли свое значение? Почему зал театра был полон? Почему зрители аплодировали стоя?

Ведь эти аплодисменты были обращены не только актрисам. Зал аплодировал каждой из героинь. Каждой, потому что все они стали жертвами… Зура совершила преступление, поддавшись стремлению отомстить. Ольга в финале пьесы говорит: «Я ненавижу чеченцев, но могу их понять». Тамара испытала ужас от того, что самоубийство ее мужа, ветерана «маленькой» войны в Чечне, стало для нее началом новой жизни…

Следя за глазами шведских актрис, я думала о равнодушии.

О нашем с вами равнодушии. О равнодушии российского обывателя, которого ничего не касается, если это выходит за пределы его двора. Так недавно случилось в Нижнем Новгороде… В одном из дворов улицы Шишкова сносили детскую площадку и пилили деревья, а жители соседнего двора сказали: «Нет, ребята, мы к вам не пойдем протестовать. Вы уж сами разбирайтесь…»

Корни одинаковы.

В 2002 году, случайно оказавшись в Москве во время Норда-Оста, мне было страшно и стыдно от того, что Москва просто жила. На соседних с театром улицах смеялись, жевали и пили. В 2003 году я впервые поехала в Чечню. Была там месяц. Вернулась в реальность, где все было шиворот-навыворот. Ко всё той же пьюще-жующей публике. В 2004 году мои интеллигентные нижегородские друзья сказали мне однажды: «Ты нам о Чечне не рассказывай. Мы знаем, что там происходит что-то страшное. Что конкретно, мы знать не хотим». «Узнаем детали — надо будет что-то делать…» — это уже ответ на закономерное «почему?»

Вот корни этого страха. Нежелание выйти из спячки. Но если нет этого желания — значит, есть готовность делить ответственность с теми, кто подминал под себя СМИ, кто развязал «маленькую победоносную войну в Чечне», кто посадил в кутузку Ходорковского & С, кто сейчас убивает Алексаняна.

Кстати, господа нижегородцы, а вы слышали это имя?

Василий Алексанян — адвокат «Юкоса». После ареста Ходорковского был назначен исполняющим обязанности президента компании. В должности провел шесть дней. Был арестован. До сих пор находится в предварительном заключении. Умирает от СПИДа, туберкулеза, рака лимфатических желез, опухоли печени. При этом он полуслепой. Материалы уголовного дела Алексаняну читали вслух. Первый же одиозный диагноз был «открыт» миру прокурором с подтекстом «посмотрите, какова их мораль…» При этом прокурор нарушил закон о неразглашении врачебной тайны. Причем не колеблясь. Только чтобы поглумиться над умирающим. Три раза Европейский суд по правам человека предписывал Российской Федерации перевести Алексаняна в специализированную гражданскую клинику. Михаил Ходорковский объявил голодовку в поддержку бывшего вице-президента «ЮКОСа». 8 февраля Василия Алексаняна, наконец, перевели в специализированную клинику, а процесс по его делу был приостановлен. В больнице он находится под конвоем. Предполагается, что его даже будут приковывать к кровати. Потому что «были эпизоды».

Вы слышали о Заре Муртазалиевой — молодой чеченке из Наура, приехавшей в Москву учиться? Дело в ее отношении было сфабриковано ФСБ. Только на том основании, что она — чеченка, говорила об исламе и рассказывала девчонкам, с которыми снимала квартиру, что творилось в Чечне. В письме из Лефортово Зара написала маме: «Недавно мне предъявили заключительное обвинение, ну естественно, полный бред, но я не выдержала, раскричалась на следователя, на что он не поднял на меня даже глаза и заявил, что знает о моей невиновности, но что им дали установку и что он — человек подневольный. Ну что же? И на этом спасибо. Я его пригласила его на суд, чтобы он посмотрел на их готовый продукт «фабрики ФСБ», как простого человека в считанные секунды превратили в террориста».

Вы что-нибудь знаете о Заурбеке Талхигове? Он пришел к театру на Дубровке по призыву депутата Госдумы Аслаханова. Этот же генерал вручил двадцатипятилетнему чеченцу телефон и передал телефон Мовсара Бараева. Все переговоры с террористами Талхигов вел под контролем офицеров ФСБ. А потом стал единственным обвиняемым по делу Норд-Оста. Кстати, в лагере его заразили гепатитом. Причем, странно совпали начало заболевания и предполагавшийся приезд в лагерь Анны Политковской летом 2006 года. Лекарства он сейчас получает крайне нерегулярно. А за то, что до сих пор не признал своей вины, снова перевели в изолятор.

 

Реакция

Вполне возможно, что на разрешение ситуации вокруг Василия Алексаняна повлияло давление международной и российской правозащитной общественности. В защиту Алексаняна по всей России прошел ряд протестных акций. До того, как бывшего начальника юридического отдела «ЮКОСа» перевели в больницу, в его поддержку голодали около 10 человек. 27 февраля будет проводиться суд над участниками московского пикета в его поддержку. А это фрагменты писем западных правозащитников, которые приходили в Нижегородский фонд в поддержку толерантности.

Филип Лич, директор Европейского центра защиты прав человека:

«Эта ситуация является симптомом гораздо более широкой проблемы — постоянного нежелания российских властей уважать и поддерживать стандарты, закрепленные Европейской Конвенцией, и серьезно относиться к решениям Европейского суда».

Ханс-Георг Вик, немецкий политик и дипломат, бывший посол ФРГ в СССР и в Беларусии:

«Ничто не раскрывает современный режим в России с большей убедительностью, чем бесчеловечность, с которой можно относиться к другому человеческому существу, настолько больному как Василий Алексанян. Условия его содержания в предварительном заключении явствуют о стремлении людей к обладанию неограниченной властью и обеспечению их личного обогащения в отсутствии настоящего общественного контроля и независимой судебной системы. Если их не остановить, страна так и будет дрейфовать в направлении автократии — к ущербу своих граждан и Европы в целом».

Наум Чомский, американский лингвист, философ и политический активист:

«Отвратительная история. Я надеюсь на очень активную позицию международных правозащитных организаций. Я не знаю, что еще может помочь».

Сейчас в России насчитывается несколько десятков политзаключенных. Ученые, записанные в шпионы. Сорок два менеджера «Юкоса», объявленные преступниками. «Лимоновцы», получившие свои долгоиграющие сроки за громкие, скандальные, но ненасильственные акции.

Европейский суд по правам человека не так давно подтвердил мирный характер одной из акции запрещенных нацболов, постановив, что РФ должна выплатить «лимоновцу» Владимира Линду компенсацию за нарушение его прав в размере 15 тысяч евро. Линд был среди тех, кто провел акцию в приемной президента на Старой площади. Год предварительного заключения в условиях, описание которых в решении Евросуда сопровождалось регулярным использованием эмоционально окрашенных прилагательных. Отказ дать возможность попрощаться с умирающим от рака отцом в Голландии, попросившем об эвтаназии. Суд удовлетворил жалобу в полном объеме, признав нарушенными права Линда по всем трем статьям Европейской конвенции по правам человека, заявленными в жалобе. Статья 3 — «бесчеловечное отношение». Статья 5 — «неправомерный арест». Статья 8 — «недопустимое вмешательство в частную жизнь».

Как вы думаете, эти судьбы — нижегородская тематика или это нас не касается?

Не так давно ко мне в Нижний заезжала московская знакомая. Тихая женщина с четырьмя детьми. Зовут Лена Санникова. С 1 февраля Лена вместе с еще одной многодетной мамой присоединилась к голодовке, объявленной Ходорковским в поддержку умирающего Алексаняна. В своем заявлении они написали: «В течение длительного времени было известно, что Алексанян обречен на смерть. Такое обращение с подследственным, не совершившим никаких тяжких преступлений, является подрывом тех базовых норм гуманности, человеколюбия и милосердия, без которых не может существовать человеческое общество».

Вот такие мысли возникли во время просмотра драмы немецкого драматурга о трагедии Норд-Оста. Почему-то вся неделя, прожитая в Хельсинки, все встреченные мною люди были связаны с тем, что происходит дома. Новости с телеэкрана, новости с газетных полос. Из России идет огромный поток информации. В основном той, что российские СМИ своим читателям не предоставляют.

В Хельсинки обычно живу у друзей. Зашла соседка. Рассказала историю. Встретила она недавно в университете какого-то засланного на учебу «НАШИста». Послушав его реляции и трели, спокойно сказала, что такие, как он, в Финляндии не welcome: «Тебе там хорошо. Ты всем доволен. Что ты в таком случае делаешь здесь?»

Мне порой кажется, что финны знают гораздо больше о том, что происходит в России, чем многие россияне. Выставки, фильмы, книги, газеты и журналы. Общественные дебаты в национальной библиотеке «Есть ли будущее у гражданского общества России?» Как-то проходила по главному бульвару Хельсинки — Эспланаде. В глаза ударило яркое пятно красок из-за стеклянной витрина частной галереи. Выставка знаменитых пурпурных стягов Сергея Бугаева «Африки». Стало забавно: судя по всему, дело соловьевского Бананана из культовой «Ассы», которого и сыграл «Африка» в свое время, живет и побеждает. Всем знакомые слоганы «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», портреты вождей мирового пролетариата, витиевато обвитые образами других протогероев — утёнка Дональда или персонажей фантазий Босха на темы Ада. Откровенные аллюзии к образу другого нетривиального художника — Сергея Курехина. «Асфазия» — в классификации Бугаева-«Африки», эпоха, в которой была утрачена роль слов как знака коммуникации.

Не знаю, можно ли представить проведение подобной выставки у нас, в нашем сегодняшнем доме. Недавно в Москве в центре Сахарова прошел многочасовой обыск. Якобы, в связи в проведенной там выставкой «Запрещенное искусство». На самом деле, скорее всего, как знак предупреждения, чтобы впредь неповадно было устраивать там выставки о политзеках путинской России, давать площадку для выступлений диссиденту Буковскому и разрешать проводить пресс-конференции «Другой России».

Кажется, что мы не ушли далеко от той риторики советских вождей, которая создавала иллюзию стабильности. Речевки, отлетавшие от зубов как автоматные очереди. Отсутствие всякого реального общения с окружающим нас «другим миром».

И все-таки жизнь меняется, и будущее у гражданского общества России есть. Только оно в руках тех, кто готов называть вещи своими именами. Не подстраиваясь под ситуацию, не оправдывая свое молчание тем, «что надо просто выждать». А потом, мол, мы снова станем либералами, демократами, и наши слова не будут расходиться с нашими делами.

Оксана Челышева