09-10-12
Культурный слой
«Публика хочет быть элитарной»
В городе двух рек, губернаторских цирков и голодающих актёров мода на «другое кино». Коллективные просмотры прецедентных картин ведутся по нескольким адресам. Цели у разных организаторов разные и, в основном, предельно простые. Хорошее кино в хорошей компании. Но в двух, из известных нам четырёх, случаях обнаруживается идеология.
Когда, например, политизированная молодёжь с концертов-митингов идёт смотреть филатовских «Сукиных детей», а потом обращается к питерскому андерграунду, приправленному неслучайным кафкианством, или к агрессивным, отдающим смрадом девяностых «Бакенбардам», — это концепция. И собирают организаторы этого киноклуба вокруг проектора в студенческой аудитории одного из нижегородских вузов только «своих». В смысле — думающих и с активной гражданской позицией.
Второй случай, кинолекторий «Злые и красивые», есть плод мыслей и идей двух обозревателей «Новой» в Нижнем». С июня в местами культовом «Буфете» через вторник, в 19.00 по московскому смотрят неожиданное даже для категории «другого» кино. Потом обсуждают. С выходом на глобальные контексты и аллюзии на различные фрагменты мирового культурного наследия. Аудитория, фактически на наших глазах, — уже после третьего заседания — начала интенсивно расширяться и охватила самые широкие круги. От представителей городской арт-среды до случайных прохожих. И самое интересное, что люди здесь говорят. Точнее — высказываются. Ряд последовательных ассоциаций приводит к закономерным мыслям на тему «Где теперь место для дискуссии?» и вытекающему из неё «А почему?». Просто слишком уж колоритно выглядит аудитория «Злых и красивых» — прям-таки портрет поколения на фоне эпохи. Чем не материал для исследования?
В общем, основатели и ведущие кинолектория «Злые и красивые» Алексей Коровашко и Илья Далин — о кино, публике и шагах навстречу культуре.
Что
— Почему кинолекторий? Меня интересует ваше понимание этого формата. Вы ставите себя в положение «лекторов» в статусе «над» по отношению к тем людям, которые приходят на заседания «Злых и красивых»?
Алексей Коровашко: Это не просто просмотр, а ещё и получение какой-то информации, содержательный разговор на заданную тему. То есть, грубо говоря, зритель, который приходит на наши мероприятия, получает не только удовольствие от показа фильма, но и возможность узнать нечто большее об увиденном. Кино всегда содержит те смысловые аспекты, которые, может быть, лучше было бы воспринимать именно в коллективном обсуждении.
Илья Далин: Мне, кстати, очень бы хотелось, чтобы наша публика не забывала о том, что это «кинолекторий», и приходила в первую очередь за знаниями и при ощущении их нехватки активнее задавала бы вопросы. И по большому счёту сейчас уже получается «вытаскивать» эти вопросы из порой молчаливых нижегородцев.
— Вы говорите о том, что готовы предъявить новые знания о кино. Какого рода эти знания: они заключаются в первую очередь в той трактовке, которую вы хотите предложить, или в том информационно-аналитическом контексте, в который вы погружаете зрителя перед показом и после него?
А. К.: Я думаю, что знание, которое получают зрители кинолектория, — это знание диалектическое. То знание, о котором говорил Сократ, называя себя «повивальной бабкой» в тех спорах, что как раз истину и рождают. Знания, полученные на кинолектории, — знания, являющиеся результатом коллективного обсуждения. Причём это всегда нечто неожиданное, поскольку мы до конца предугадать развитие событий, диалогов и интерпретаций не в состоянии.
И. Д.: Через понимание идеологии, заложенной в материю картины, мы всегда и, в общем-то, с удовольствием готовы перемещаться к темам, которые могут волновать наших зрителей, или темам, которые хотим развивать мы сами или наши эксперты.
— Были ли такие ситуации, когда вы понимали, что та трактовка фильма, которую вы абсолютно чётко видите, у зрителя не находит отклика, не вызывает планируемых вами ассоциаций? В таких ситуациях вы пытаетесь навязать свою позицию зрителю или оставляете за ним право на свободу суждения?
И.Д.: Надо понимать, что даже мы порой по-разному смотрим на одни и те же картины. Несмотря на то, что выбираем их сообща. Разница подходов очевидна.
А.К.: Самый яркий пример рассогласования установок, которые проповедуют и пропагандируют устроители кинолектория, и восприятия зрительного зала — это, наверное, фильм «Любовь и смерть», который мы показывали на одном из первых заседаний. Для нас было очевидно, что этот фильм представляет собой объяснение Вуди Аллена в любви к русской литературе, однако большая часть зрителей, едва ли не все 99%, были убеждены в том, что это злостное надругательство над русской классикой, которое не имеет прощенья.
Как
— В чём разница в ваших подходах к восприятию кино?
А.К.: Я думаю, у Ильи подход более романтический. Он всегда думает о режиссёре лучше, чем он того заслуживает. Я же всегда настроен несколько скептически. Мне кажется, что практически у любого режиссёра обязательно есть либо «кот в мешке», либо «скелет в шкафу». Вот как раз на разоблачении всякого рода тайных изъянов, скрытых недостатков и строится, наверное, подход, который я проповедую. Илья более доверчив…
И.Д.: Я в свою очередь при выборе картины стараюсь помнить, что режиссёры, которые есть в нашей программе, не зря попали в своеобразный «пантеон славы» мирового кинематографа, и случайных кадров, случайных диалогов и случайных сюжетных линий в фильм они не заложат никогда. Они от и до представляют, о чём они говорят, и моя задача, как я её вижу, — выудить из фильма эту самую нить рассуждений автора, режиссёра. Зачастую зритель, рассуждая о фильме, отсекает какое-то количество информации, полученной во время просмотра, я частенько стараюсь вернуть его к забытым фрагментам, составным частям этой мозаики, чтобы помочь увидеть её в целом.
— У вас совпадают любимые режиссёры?
А.К.: Ну, мы сходимся на любви к нуару, прежде всего.
И.Д.: Да, конечно. Я бы даже расширил — «золотой век Голливуда»… Для меня это и Манкевич. Ну, а если брать под отдельным странам, то в России это Довженко, Эйзенштейн, Муратова…
А.К.: С другой стороны, я обожаю Вуди Аллена, а Илья его ненавидит.
И.Д.: Я спокойно к нему отношусь… А назови-ка трёх своих любимых русских режиссёров.
А.К.: Нет смысла, по-моему, вспоминать классиков. Конечно же, это те люди, которые создавали кинематограф первой половины двадцатого века, — Эйзенштейн, Кулешов, Довженко. Это режиссёры не столько любимые, сколько необходимые, они давно скрылись от нас за «дымовой завесой» академических штудий. Что касается режиссёров советского кино (я принципиально не смотрю отечественные фильмы, снятые после 1991 года, поскольку они вызывают у меня скуку и тягостное отвращение), то это Марлен Хуциев, Илья Авербах плюс, может быть, кто-нибудь из украинского андерграунда, наподобие Юрия Ильенко, например. Я вообще-то затрудняюсь с третьим именем… Потому что первые из названных — режиссёры любимые и знакомые вдоль и поперёк, а остальные, в моём восприятии, пока больше предъявляют претензии на то, чтобы занять место в «пантеоне». Что касается зарубежного киноискусства, то здесь мое главное пристрастие — это Бергман. Еще, как ни странно, я очень люблю польское кино шестидесятых-семидесятых годов, так называемый «кинематограф морального беспокойства» — фильмы Занусси, Кеслёвского, Агнешки Холланд. Всегда вызывала интерес и чешская «новая волна», правда, с вычетом Формана. В негативном отношении к Форману мы с Ильёй, кстати, тоже сходимся…
И.Д.: Вот мы согласились по поводу Авербаха — гениальный режиссёр семидесятых-восьмидесятых. Если угодно — это наш Фассбиндер. Но его фильмов на наших показах не будет.
— Почему?
А.К.: Я не вижу в этом смысла — ставить то, что всем хорошо известно.
И.Д.: А я как раз не соглашусь, поскольку наш зритель, в основном, молод, и ему Авербах известен вряд ли. Другое дело, что тут я позволю себе не доверять нашей публике: мне кажется, она элементарно не вытерпит «Фантазии Фарятьева», например. Потому что темпоритм, который задаёт Авербах в своих фильмах, — это не тот темпоритм, который подходит формату просмотра в кафе…
— То есть когда вы отбираете фильмы для показа, вы ориентируетесь и на то, как это будет восприниматься публикой?
И.Д.: Конечно. Это должны быть фильмы с определённой динамикой. Да, зритель пришёл посмотреть и поговорить об уникальном и интересном кино, уже, возможно, виденных, но недоосмысленных шедеврах, но нужно чтобы эти фильмы было объективно возможно смотреть в тех условиях, в которых ему это предлагается сделать.
А.К.: Мы хотим найти фильмы, которые пока ещё не «закатаны», не «замылены» и не «заезжены». Выбирая какого-то киноклассика, мы ставим не его визитную карточку, то есть тот фильм, который сразу ассоциируется с его именем, а то, что может быть знакомо не всем, что находится во втором ряду его творчества, что было когда-то недооценено.
И.Д.: Но при этом мы стараемся выбрать важный для творчества данного режиссёра фильм…
А.К.: Ведь не секрет, что режиссёру бывает всегда трудно «соскрести» с себя репутацию своего первого успеха.
— Несомненно. И не только режиссёрам…
А.К.: Именно. Я, кстати, ещё хотел добавить пару слов о разнице в наших с Ильёй подходах. Её можно упрощённо выразить так: я — махровый мракобес и реакционер, а Илья — революционер от кинематографа. Чем-то мы, наверное, напоминаем Ленского и Онегина (смеётся).
Зачем
— Вот смотрите. Вы предлагаете экспериментальный формат современному нижегородцу, живущему в конце «эпохи нулевых». Причём речь идёт в первую очередь об эксперименте над самими собой. И ваша публика обширна. При этом к вам приходит достаточное количество людей, которых можно отнести к некоей «арт-среде» и её окрестностям. Это люди, которые так или иначе уже приобщены к культуре и задействованы в разных «тусовках» этой среды. Не является ли кинолекторий ещё одним центром своего рода элитарного анклава Нижнего Новгорода? Бывают ли у вас на показах случайные люди, которые вовлекаются в вашу орбиту по ходу движения?
И.Д.: Я, честно говоря, стараюсь следить за публикой…
А.К.: Вообще, многие любят погреться в лучах чужой элитарности, поэтому на заседаниях может появиться и «слесарь с Автозавода»… (смеётся)
И.Д.: Был такой персонаж — он смотрел с нами Дугласа Сёрка «Написано на ветру». Напился задолго до показа, в конце фильма буквально плакал. Он выступил первым и очень проникновенно сообщил, что мы смотрели фильм о любви. Больше не приходил на наши заседания, хотя обещал… (смеётся) В то же время действительно были люди, которые забегали случайно, и я видел, что они появляются вновь и вновь. Наверное, их обаяло что-то…
— На каком языке вы говорите со своей аудиторией…
И.Д.: Преимущественно на русском.
— …Тот спектр знаний, которыми — не только в сфере кино, но и во многих других — обладаете вы, значительно шире, чем у рядового зрителя. Вы пытаетесь адаптировать свой язык для большего понимания?
И.Д.: Конечно же, налицо определённые профессиональные деформации. Алексей Валерьевич — преподаватель, журналист. Так получилось, что я определённым образом связан с миром кино, и оно повлияло на меня, поэтому я воспринимаю картины не так, как среднестатистический зритель. Могу говорить только за себя — стараюсь быть ближе к публике. С другой стороны, не нужно переходить некую грань. Совсем опускаться на этот уровень невозможно, потому что опять же мы говорим о «лектории», то есть о способе передавать накопленную информацию. Не знаю, насколько хорошо у меня это получается…
А.К.: А я просто говорю, что думаю. Краткий рецепт. Но, кстати говоря, словесная часть кинолектория не исчерпывается только нашими выступлениями . У нас есть постоянный набор экспертов.
— Об экспертах тоже хотелось бы поговорить. Как вы их отбирали?
И.Д.: Изначально эксперты были нашим «роялем в кустах», это наши друзья, люди образованные, со своей изюминкой, различной профессиональной направленности.
А.К.: Один из экспертов — Игорь Кобылин, профессиональный философ, поэтому у него всегда именно философский взгляд, всегда любопытный, иногда требующий расшифровки для обычных зрителей. Владимир Безденежных — поэт и телережиссёр. Сергей Чиляков, кроме того, что он специалист в издательском деле, ещё и талантливый писатель-фантаст.
И.Д.: Этим людям есть что сказать. У них свой культурный бэкграунд. Опять же, если изначально планировалось, что они помогут «разговаривать публику», то в какой-то момент их выступления стали ещё одной визитной карточкой кинолектория.
Где
— Создаётся чёткое ощущение, что в современном обществе сосуществуют две формации — элитариев от культуры и окультуренного мэйнстрима. Причём линия разлома между ними становится всё более и более осязаемой.
А.К.: Желание людей посещать мероприятия, подобные кинолекторию, является результатом сознательного отторжения той официальной картины мира, которая сегодня навязывается среднестатистическому российскому обывателю; той картины мира, в которую входят Бабкина, Петросян, Шанцев, Лужков, Пугачёва, Путин, радио «Шансон» и так далее. В противовес ей существует подлинная культура, общение с которой предполагает шаг навстречу, шаг, который ты должен сделать сам. Вот люди, которые посещают наши заседания, из тех, что этот шаг готовы сделать.
И.Д.: Мне кажется, что публика хочет быть элитарной. Но при этом, она не всегда знает, как использовать золотой «запас», накопленный мировой культурой. Сейчас мы имеем дело с временем обнуления, духовной пустоты и нищеты, и публика, которая пытается заполнить себя эрзац-картинками, при этом не производя новых смыслов, — это то, с чем зачастую приходится иметь дело.
— Пугает как раз то, что «быть элитарным» становится модно. И это не есть сущностное изменение…
И.Д.: Это становится модно далеко не везде…
— Потребность в дискуссионных площадках объективно существует? Люди хотят высказываться?
А.К.: Мы имеем дело с менталитетом российского человека, который, как правило, считает дурным тоном отвечать на вопросы, задаваемые инстанцией, находящейся чуть выше по статусу…
— Не соглашусь. Судя по мои наблюдениям, установка на собственное мнение и его высказывание очень даже характерна для современных, молодых особенно, людей.
А.К.: Мне кажется, львиная доля современных людей предпочитает прятаться за чужие мнения. Мы живём в реальности, которая заполнена цитатами и давно звучавшими словами.
И.Д.: Мне очень понравилась мысль о том, что для того чтобы разговорить человека, нужно нивелировать расстояние между ним и тобой. Но когда ты эту дистанцию сокращаешь, очень легко оказаться взятым в плен тем зрителем, который попытается сесть тебе на шею и навязать свою точку зрения.
— Бывало так, что вас смущала реакция зрителей на фильм и вы понимали, что их отношение к фильму не настолько серьёзно и глубоко, как вам бы того хотелось?
И.Д.: Меня всякий раз это смущает…
А.К.: А меня нет. Мне наоборот всегда интересно, какой будет реакция. Потому что в начале проекта у меня было совершенно ложное ощущение, что я могу предугадывать реакцию зрителя. Всегда было некое несогласование. Я думал, что вот этот фильм мы поставим, и он будет воспринят на ура и будет хороший разговор, и оказывалось наоборот. И были противоположные случаи. Мы ставили американскую комедию — «Продюсеров» Мела Брукса. Честно сказать, я не был уверен, что он будет так хорошо воспринят публикой, причём она нашла там, что самое смешное, своеобразный «манифест поколения».
И.Д.: Мне не всегда интересна реакция зрителей. Я редко берусь её предугадывать. Мне не важно, что зритель сможет там увидеть. Мне важно, сумеет ли он увидеть то, что в ней заложено. Тут я, конечно, претендую на истину в конечной инстанции. Я этого не озвучиваю, но при этом я, в первую очередь, обращаю внимание на зрителя, который чуть-чуть вырвался вперёд в понимании фильма, и, как правило, в ходе дискуссии я предпочитаю продолжать разговаривать с ним.
А.К.: Я вынужден взять часть своих слов обратно. Помните, я говорил, что отношусь к мракобесам и реакционерам, а Илья — революционер. Ан-нет! (смеётся) Оказывается, Илья принадлежит к тем людям, которые считают, что в произведении содержится только один единственный заложенный туда смысл. Это подход крайне классический, чуть ли не позитивистский, характерный для парадигмы мышления второй половины девятнадцатого века с его культом разума, прогресса и далее по списку. Неожиданно выясняется, что это я постмодернист с некоторой долей революционности, поскольку полагаю, что в фильме существует безграничное количество смыслов. К тому же, я уверен, что самое лучшее, что мы можем сделать при кинопросмотре, — это навязать фильму тот смысл, которым он никогда не обладал.
И.Д.: Я согласен с Алексеем Валерьевичем, что очень важно извлекать из картины дополнительные смыслы, которые там также присутствуют. Но также мне важно, чтобы изначально мы сделали все, чтобы докопаться до сущности отсмотренной картины.
— Откуда ты можешь знать эту сущность? Как ты её определяешь?
И.Д.: У меня есть «насмотренность», чего достаточно для того, чтобы быть «толмачом», «толкователем». В конце концов, если кого-то не устраиваются мои толкования, я всегда готов поспорить, обговорить и ответить и разъяснить то, что увидел в картине я…
История заседаний от самого первого и до наших дней
2 июня
«Злые и красивые»
(«The Bad and the Beautiful»)
Режиссер: Винсент Миннелли
США, 1952, ч/б, 118 мин.
В ролях: Кирк Дуглас, Лана Тернер, Дик Пауэлл, Глория Грэм
Жанр: драма, нуар
16 июня
«Ниночка» («Ninotchka»)
Режиссер: Эрнст Любич.
США, 1939, ч/б, 110 мин.
В ролях: Грета Гарбо, Мелвин Дуглас, Ина Клер, Сиг Раман, Феликс Брессар, Александр Гранач, Бела Лугоши.
Жанр: куртуазная комедия
30 июня
«Любовь и смерть» («Love and Death»)
Режиссер: Вуди Аллен
США-Франция-Венгрия, 1975, цветной
Музыка: Сергей Прокофьев
В ролях: Вуди Аллен (Борис Грушенко), Алфред Луттер III (Борис в молодости), Дайан Китон (Соня), Джессика Харпер (Наташа), Джек Ленуар (Крапоткин), Джеймс Толкан (Наполеон), Гарольд Гулд (князь Антон), Жорж Аде (старый Нехамкин)
Жанр: комедия
14 июля
«Продюсеры» («The Producers»)
Режиссер и сценарист: Мел Брукс
США, 1968, цветной, комедия
Композитор: Джон Моррис
В ролях: Зеро Мостел, Кеннет Марс, Джин Уайлдер, Дик Шон, Ли Мередит
Жанр: комедия
28 июля
«Палач» («El verdugo»)
Режиссер: Луис Гарсия Берланга
Испания, Италия, 1963, ч/б, 87 мин.
В ролях: Нино Манфреди, Эмма Пенелла, Хосе Исберт, Хосе Луис Лопес Васкес
Жанр: черная комедия
11 августа
«Пуговичники» («Knoflikari»)
Режиссер: Петер Зеленка
Чехия, 1997, цветной, 103 мин.
В ролях: Павел Зайчек, Ян Хауберт, Светлана Свободова
Жанр: трагикомедия
25 августа
«Написано на ветру»
(«Written on the Wind»)
Режиссер: Дуглас Сирк
США, 1953, цветной, 103 мин.
В ролях: В ролях: Рок Хадсон, Лорен Бакалл, Роберт Стак, Дороти Мэлоун, Роберт Кейт
Жанр: драма
8 сентября
«Шоковый коридор» («Shock Corridor»)
Режиссер: Сэмюэль Фуллер
США, 1963, ч/б, 97 мин.
Актеры: Питер Брек, Джеймс Бест, Уильям Закерт, Джин Эванс, Джон Мэттьюз.
Жанр: нуар, триллер
22 сентября
«Жизнь Богемы»
(«La Vie de Boheme»)
Режиссер: Аки Каурисмяки
Франция , Финляндия, Швеция , Италия , 1992, ч/б, 100 мин.
Актеры: Матти Пеллонпяя, Эвелин Диди, Андре Вильмс, Кари Вяянянен, Кристин Мурилло, Жан-Пьер Лео, Сэмюэль Фуллер, Луи Маль.
Жанр: Авантюрная элегия
6 октября
«Улыбки летней ночи»
(«Sommarnattens leende»)
Автор сценария и режиссер: Ингмар Бергман.
Швеция, 1955, ч/б, 108 мин.
Актеры: Биби Андерсон, Харриет Андерсон, Гуннар Бьёрнстранд, Эва Дальбек, Маргит Карлквист, Ярл Кулле, Улла Якобсон.
Жанр: комедия.
20 октября
«В укромном месте»
(«In a Lonely Place»)
Режиссёр: Николас Рэй
США; 1950 г., ч/б, 94 мин.
В ролях: Хамфри Богарт, Глория Грэм, Фрэнк Лавджой, Карл Бентон Рид, Арт Смит
Жанр: нуар, драма
Эмилия Новрузова