09-11-09

Общество

«Средство от провинциальности»

реплика от апн-нн

Александр Прудник, социолог:

Введение праздника День народного единства было призвано решить два вопроса. Первый — перепозиционирование привычного для советского человека праздника 7 ноября. Эту дату нужно было чем-то «накрыть», наполнить другим смыслом, чтобы постепенно вывести ее из сферы государственной идеологии. Во-вторых, требовалось создать какой-то новый праздник в рамках новой государственной идеологии.

Первая задача была формально решена. Фактически 7 ноября полностью ушло из современной политической и, самое главное, эмоционально-культурной жизни страны. Вместе с тем надо сказать, что праздник этот ушел сам по себе, поскольку потеряли актуальность те события, с которыми он связывался. Утратив свое содержание, свое эмоциональное наполнение, этот праздник тихо умер естественной смертью.

Что касается нового праздника, то здесь другая беда — с ним современного жителя России, который именует себя «россиянином», вообще ничего не связывает. Периодически повторяющиеся попытки реанимации событий 1612 года, связанных с нижегородским ополчением, не имеют успеха. Дело в том, что они относятся к очень глубоким слоям истории и, фактически, к уже другой стране, во многом уже к другому народу, называвшему себя не «россиянами», а «русскими». Для современного россиянина те события — архаика, столь же далекая, как монголо-татарское нашествие и правление Владимира Красное Солнышко. То есть этот праздник не несет в себе никакого эмоционального наполнения.

Плюс к тому государство, запустив этот проект, бросило его, потеряв к нему всякий интерес, прежде чем праздник ­укоренился в общественном сознании. А никакой идеологический проект, в том числе и в форме государственного праздника, не способен выжить, если за ним не стоит государственная политика, если за ним не стоит государственный интерес и долговременная стратегия. Никакой стратегии — ни геополитической, ни даже текущей политической, связанной с этим праздником, с этой датой, у современной правящей элиты нет, а, значит, и праздник просто-напросто брошен на произвол, оставлен на откуп тем, кто пытается хоть что-то выжать из него для увеличения собственного ресурса.

Такая невостребованность приводит к тому, что этот праздник не оказывает ни малейшего влияния на жизнь современной России — ни в качестве средства консолидации, ни в качестве внешнеполитического проекта, ни в качестве символа национальной самоидентификации. Поэтому праздник формально существует, но в современной России он не востребован.

Однако, поскольку праздник получил статус государственного, он будет существовать и впредь. А значит, ресурсы под него будут выделяться — в том числе финансовые, организационные, публичные и информационные. Ресурсы есть, а глобальной заинтересованности в нем со стороны государства и федеральной правящей элиты нет — и вот здесь открывается возможность для региональных элит.

Праздник, который сегодня брошен, задвинут на периферию, вполне может приспособлен под свои нужды нижегородской региональной элитой. Именно она должна все те ресурсы, которые выделяет государство, осваивать для улучшения имиджа своего региона, для того, чтобы вписывать Нижегородскую область в политическое пространство России, для того, чтобы повышать ее статус, а, значит (это то, о чем мы постоянно слышим от региональной власти), повышать и ее инвестиционную привлекательность.

Правильное использование этой возможности позволит не дать Нижегородской области превратиться в глухую забытую провинцию.