09-11-30

Культурный слой

На все руки композитор

Ольга Шайдуллина в свои невеликие лета успела немало. Окончила композиторское отделение консерватории, стала многократным лауреатом музыкальных конкурсов, в списке ее сочинений — концерты, сюиты, оратории, музыка для спектаклей и кино, совместные опусы с электронными музыкантами, всего несколько десятков работ. Но ее энергии хватает и на смежные культурные области. В 2006 года она стала арт-директором киноцентра «Рекорд», в 2008 году — музыкальным руководителем ТЮЗа. Последняя «громкая» работа Ольги — музыка к ТЮЗовскому спектаклю «Король Лир» в постановке Владимира Золотаря.

Музыка снится

— Ты пробовала себя во многих жанрах. Есть ли жанры, про которые ты можешь сказать — «это не мое»?

— Если кто-то говорит про свои сочинения «не мое», он либо боится несправедливых — с его точки зрения — оценок, либо не представляет, что способен на ошибки. Список моих сочинений действительно очень пестрый, но не надо забывать, что я только три года назад закончила консерваторию и много сочинений написано в годы учебы. Хорошее обучение как раз и должно открывать ученику много форм, жанров и способов выражения своих мыслей. В консерватории я занималась, в основном, «чистой» музыкой. Оттуда жанр сюиты, концерта. А заканчивала я оперой — одним из моих любимых и недосягаемым, так мне тогда казалось, жанром. После окончания консерватории, когда становишься композитором «законченным», все осмысливаешь заново. А когда ты автор музыки к фильму «Капель» нашего гениального дуэта «ПровМыза», вообще начинаешь виртуальным образом путешествовать по миру. Сегодня моя музыка звучит в Германии, месяц назад ее слушали в Риге. Успела поработать с электронщиком Стасом Вдовиным и немецким видео-артистом Лилливаном Побджоем.

— Разбрасываешься?

— Да, и никогда не перестану. Это естественный процесс творческого горения. Вопрос — какой жанр мне ближе — ставит в тупик. Для меня жанр определяется идеей. Есть идея — появляется жанр, следом появляется форма работы, потом рождается некое ощущение и уже возникают звуки. Хотя, к примеру, пьеса для саксофона и оркестра «Третий год над городом идет дождь» мне приснилась. Просыпаюсь утром с целым оркестром в голове и солирующим саксофоном, хотя ранее считала такой состав не очень заманчивым. Три дня ходила с этими звуками в голове и поняла, что лучше начать писать, иначе не отстанут. Забавно, но по-другому описать трудно. В последние годы я пробую работать с разными формами и темами в современном искусстве. Так появился электронно-акустический проект «Сирены», который уже слышали на престижных фестивалях современной музыки — «Длинные руки» и Курехинском.

Цикл «Сирены» представляет собой электронно-акустические композиции на основе… звукорядов волжских водохранилищ. Конечно, это требует разъяснений. Художник Евгений Стрелков придумал, как с помощью компьютерной программы измерять расстояние от точки вытекания Волги из волжских водохранилищ до берегов. На основе этих измерений программа для каждого волжского водохранилища выдала свой звукоряд, набор звуков разной длины и высоты. Вся эта техногенная идея и стала поводом для создания «человеческой» музыки. В видеоряде «Сирен» использовали оптические эффекты, которые возникали при освещении поверхности воды, испытывающей воздействие исполняемой в реальном времени музыки. Делали это так: в динамик-саббуфер, который исполнял «музыку воды», наливали воду из водохранилищ, и ставили освещение таким образом, чтобы жидкость красиво бликовала. Можно себе представить изумление звукорежиссеров Курехинского фестиваля, когда нижегородские музыканты начали в динамик заливать воду!..

Вместе с Петром Ильичом

— Я с удовольствием познакомился с твоей музыкой к «Королю Лиру». Однако что тебя заставило писать для древней британской легенды танго и хабанеру? Проявление постмодернизма?

— Постмодернизм на меня никак не влияет. Думаю, что интереснее заниматься живыми звуками здесь и сейчас, чем «измами». Я некогда написала заявление об уходе с кафедры музыковедения, думаю, уже тогда эти «измы» меня кольнули.

— И все же почему танго и хабанера…

— В том повинен не один мозг, а сразу три, в обратном отсчете — мой, режиссера «Лира» Владимира Золотаря и… Шекспира. Когда пишешь музыку к спектаклю, ты творишь не один, даже не с автором пьесы работаешь, а с некоей энергией, которая возникает из взаимодействия драматурга и режиссера. Жанр танго в России — это не просто аргентинский танец, а некий символ. Кстати, кубинская хабанера — как раз европейский вариант андалузского танго. Но в «Лире» я хабанеру трактую как танго намеренно переслащенное, вычурное. Эмоциональный танец превращается в образ надлома, срыва. А сегодня с утра написала Танго Мышильды, мамы Короля Мышей. После этого на весь день получила отличный заряд, хотя Танго и предсмертное.

— Вновь для ТЮЗа?

— Для детского спектакля «Щелкунчик», премьера которого запланирована на декабрь. По задумке питерского режиссера Юрия Ядровского кроме моей музыки будет еще использована музыка балета «Щелкунчик» Чайковского. Так вот, хороших персонажей будет сопровождать Петр Ильич, а всяких там мышей и другую гадость — Шайдуллина (смеется).

— Повлияло ли арт-директорство в «Рекорде» на тебя как на композитора? То есть не заставляет ли двигаться в сторону музыки для масс?

— «Рекорд» — это пространство обогащения, и я не отделяю себя от зрителя, если я ему нечто предлагаю, значит, и сама вместе с ним потребляю. Мы показывали любопытную программу мультипликации начала прошлого века от Лотте Райнигер, единственного в мире режиссера, работающего в технике теневого фильма. После просмотра у меня родилась идея — сделать к этим мультфильмам новую звуковую дорожку, вроде цикла «Немое кино. Живая музыка». А по поводу «музыки для масс» — тот же фильм «Капель», несмотря на элитарность, был показан на Московском кинофестивале и на «Киношоке». Многие посмотрели фильм, а ведь музыка там звучит непопсовая…

— Была ли когда-нибудь поп-музыка или даже рок в сфере твоих интересов?

— Почему бы и нет. Два года назад мы вместе с сокурсником Дмитрием Чадовым создали мужской вокальный ансамбль Speech Quintet. Это пятеро парней, в основном с консерваторским образованием, которые поют а капелла мировые хиты. Нас очень часто сравнивают в Хором Турецкого, но мы, в отличие от них, работаем только голосами. Первый состав группы уже в Москве, а в Нижнем я сейчас работаю с новым составом — не менее профессиональными и интересными ребятами.

— Да ты их что, штампуешь?

— В Нижнем очень хорошая хоровая школа, ее выпускники работают по всей России. В какой город не приедешь, обязательно встретишь наших хоровиков, в том числе выпускников капеллы Сивухина — вот это была персона! Хорошая идея умирать не должна, вот я и сделала еще один кастинг по замещению вакантных мест в «Спич-квинтете». Делаю для группы переложения песен — от Фрэнка Синатры до «Браво».

— Почему у тебя именно мужской ансамбль?

— Во-первых, женский коллектив не для меня, с его проблемами взаимоотношений, ПМСами участниц, дорогими блестящими платьями, тонкой нервной женской организацией. Разве я могла бы какой-нибудь вокалистке сказать: «Что ты на сцене, как пингвин беременный, стоишь?» Представляю, что бы было! А парни воспринимают адекватно ситуации, не надо лишний раз подбирать более тактичный образ. Во-вторых, звучание мужских голосов богаче по краскам и диапазону, чем женских. Вообще, сцена должна принадлежать мужчинам, их энергии.

Одуванчик в до-миноре

— Давай отмотаем пленку назад. Ты родилась в Арзамасе. На каком музыкальном фоне проходило твоё музыкальное становление? Какая мелодия у тебя ассоциируется с родным городом?

— Хотя я и родилась в Арзамасе, мне не было и двух месяцев, когда мой папа получил работу летчика в Элисте, столице Калмыкии, и увез туда всю семью. Первые музыкальные впечатления у меня связаны с калмыцким городом. В средней школе я учила калмыцкий язык вместе с калмычатами, причем единственная русская из всего класса. До сих пор помню на калмыцком стихотворение про ежика и одну праздничную песню. Там же я получила свое первое лауреатство, правда, еще как пианист. И там же хотела бросить музыку, когда не прошла отборочный тур на конкурсе. Просто забыла нотный текст концерта для фортепиано с оркестром и сидела за инструментом на сцене, пытаясь что-то сыграть от себя. Мне было тогда девять лет. Как сейчас помню тот позор.

— Когда ты открыла в себе способность сочинять? Помнишь ли первое сочинение?

— Как в пять лет пошла учиться в музыкальную школу, так сразу и стала сочинять. Во время очередного переезда обнаружила свои детские сочинения. Названия просто ошеломительные, например, «Грустный одуванчик». Написан «Одуванчик» в до миноре и очень правдоподобно.

— Я всем задаю вопрос: уютно ли творить в Нижнем?

— Отличный город, для того, чтобы сочинять. Или не сочинять. Как представляют себе творческий акт композитора обыватели — большая светлая комната с роялем, тишина, немного сгорбившись над листками нотной бумаги, сидит сосредоточенный человек, вокруг исписанные страницы отвергнутого текста, раздаются легкие звуки от прикосновений к клавишам. Теперь картинка «современным маслом»: комнатка в общежитии, которая рассчитана на двоих, но живут в ней четверо и спят на двухярусных кроватях. Еще кучи одежды на стульях и стопки нотных тетрадей на пианино. За стеной справа занимается пианист, за стеной слева распевается вокалистка, откуда-то сверху доносится труба и баян, на кухне явно готовят и явно не один человек, в курилке на балконе рядом с комнатой идет ожесточенное обсуждение наболевших проблем. И вот в этой тесной шумной комнате сидит сосредоточенный человек, сгорбившийся над нотной бумагой и вокруг действительно разбросаны отвергнутые страницы. Так сочиняют студенты консерватории. После этого можешь писать где угодно и в любой позе.

Вадим Демидов